Тесс Герритсен - Химера
От неожиданности Эмма притихла.
— Вы хотите, чтобы я была его напарницей?
— Мы думаем, Григгс не сможет. Его отстранили от любых связей с Землей. Наш психолог считает, что в данный момент у него неустойчивое состояние.
— У него горе, Тодд. И он сильно переживает тот факт, что вы не разрешаете нам вернуться на Землю. Быть может, вы не в курсе, но они с Дианой… — Эмма осеклась.
— Мы знаем. И эти эмоции сильно подрывают его производительность. Для выхода в открытый космос это опасно. Поэтому необходимо, чтобы партнершей Лютера стала ты.
— А костюм? Второй скафандр мне слишком велик.
— В «Союзе» есть «Орлан-М». Он был сделан для Елены Савицкой и оставлен на борту некоторое время назад. Елена примерно твоего роста и веса, так что он должен подойти.
— Это моя первая работа в открытом космосе.
— Ты же тренировалась в гидробассейне, отрабатывая операции в невесомости. Ты справишься. Лютеру необходима помощница.
— А как же моя пациентка? Если я буду в открытом космосе, кто будет следить за Дианой?
— Григгс сможет поменять капельницу и присмотрит за ней.
— А если наступит кризис? Вдруг у нее начнутся конвульсии?
— Она умирает, Эмма, — тихо проговорил Тодд. — Мы сомневаемся, что тебе удастся изменить положение вещей.
— А все потому, что вы не даете мне никакой информации для работы! Вас больше заботит сохранение станции! Похоже, вы больше переживаете из-за этих чертовых солнечных батарей, чем из-за экипажа. Нам нужно лекарство, Тодд, иначе мы все умрем…
— У нас нет лекарства. Пока нет…
— Тогда, черт возьми, верните нас на Землю!
— Думаете, мы хотим оставить вас в космосе? Считаете, у нас есть выбор? Да здесь словно в нацистской Германии! Весь ЦУП захватили эти козлы из военно-воздушных сил и…
Вдруг все стихло.
— Врач! — окликнула Эмма. — Тодд!
Ответа не последовало.
— Капком, Врач не отвечает, — сообщила она. — Восстановите связь.
Пауза. Затем:
— МКС, не отключайтесь.
Эмме показалось, что она ждала целую вечность. Когда до нее снова донесся голос Тодда, он звучал приглушенно. «Его запугали», — решила Эмма.
— Нас слушают, да? — поинтересовалась она.
— Так точно.
— Но это же конфиденциальный сеанс связи с врачом! По закрытому каналу!
— Ничего закрытого больше нет. Запомни.
Она с усилием сглотнула, сдерживая гнев.
— Ладно. Ладно, больше не буду. Скажи мне только, что вы знаете об этом организме. Скажи, как можно с ним бороться.
— Боюсь, многого я не скажу. Я только что разговаривал с ВИМИИЗ. С доктором Айзеком Романом, который руководит проектом «Химера». У него плохие новости. Все их антибиотики и противоглистные пробы оказались неудачными. Он говорит, что у Химеры столько чужеродных ДНК, что теперь она ближе к геному млекопитающего. А это означает, что любые лекарства, используемые против нее, будут уничтожать и наши ткани.
— А противораковые препараты пробовали? Этот организм так быстро размножается и ведет себя как опухоль. Может, воздействовать на нее таким образом?
— В ВИМИИЗ пробовали применить антибиотики, надеясь, что они смогут убить Химеру на этапе клеточного деления. К сожалению, понадобились такие дозы, которые способны убить организм «хозяина». Сжигается вся слизистая оболочка желудочно-кишечного тракта. Зараженные животные истекают кровью.
«Самая ужасная смерть, какую только можно представить», — подумала Эмма. Обширное кровотечение в кишечник и желудок. Кровь хлещет изо рта и прямой кишки. Она была свидетелем подобной смерти на Земле. В космосе она будет еще ужаснее — огромные пузыри крови наполнят отсек, словно ярко-красные шары, они забрызгают все поверхности, всех членов экипажа.
— Значит, ничего не помогло, — подытожила она.
Тодд промолчал.
— Неужели нет никакого лекарства? Такого, чтобы не убивало зараженный организм?
— Они упомянули только об одном. Но Роман считает, что это дает лишь временный эффект, но не лечит.
— Что это за средство?
— Барокамера. Потребуется давление минимум в десять атмосфер. Эквивалент погружения на стометровую глубину. Инфицированные животные, которые содержатся под таким высоким давлением, все еще живы, хотя от момента заражения прошло уже шесть дней.
— Минимум десять атмосфер?!
— Если меньше, инфекция идет своим ходом, и животное погибает.
Эмма даже вскрикнула от отчаяния.
— Даже если мы сможем поднять давление воздуха до десяти атмосфер, станция этого не выдержит.
— Какое там десять! И две атмосферы способны нарушить целостность оболочки, — отозвался Тодд. — К тому же вам понадобится гелиево-кислородная смесь. Вы не сможете создать такую на станции. Поэтому я не хотел даже упоминать об этом — для вашего случая подобная информация просто бесполезна. Мы уже думали о доставке кессона на МКС, однако столь крупное оборудование — такое, которое обеспечило бы необходимое высокое давление, — можно доставить только в грузовом отсеке «Эндевора». Но проблема в том, что шаттл уже прошел стадию обслуживания в горизонтальном положении. Потребуется минимум две недели, чтобы погрузить кессон и отправить на МКС. А это означает стыковку корабля и МКС, риск заражения «Эндевора» и его экипажа. — Тодд помолчал. — В ВИМИИЗ говорят, что это не выход.
Эмма молчала, чувствуя, как отчаяние перерастает в гнев. Их единственная надежда, кессон повышенного давления, требует возвращения на Землю. И это тоже невозможно.
— Наверняка мы можем как-нибудь использовать эту информацию, — сказала она. — Объясни, почему лечение высоким давлением оказалось действенным? Почему во ВИМИИЗ вообще решили применить ее?
— Я задал Роману тот же вопрос.
— И что он ответил?
— Что это новый аномальный организм. И что поэтому применяется нетрадиционная терапия.
— Он не ответил на вопрос.
— Это все, что он смог рассказать.
Давление в десять атмосфер на пределе возможности человеческого организма. Эмма любила нырять с аквалангом, но не осмеливалась забираться глубже сорока метров. На стометровую глубину погружались только отчаянные храбрецы. С чего это во ВИМИИЗ решили подвергнуть инфекцию такому экстремальному давлению?
«Должно быть, у них есть причина, — решила она. — Они что-то знают об этом организме и потому посчитали, что высокое давление сработает. Они что-то недоговаривают».
22
Причина, по которой Гордона Оби называли Сфинксом, стала совершенно очевидна Джеку во время их совместного полета в Сан-Диего. Нa аэродроме Эллингтон-Филд они взяли один из Т-38. Оби сел за штурвал, а Джек втиснулся в единственное пассажирское кресло. Находясь в воздухе, они и словом не обмолвились, но это и неудивительно: Т-38 не располагает к беседе — пассажир и пилот сидят друг за другом, как две горошины в стручке. Но даже во время остановки для дозаправки в Эль-Пасо, когда оба вылезли из самолета, чтобы размять ноги после полугорачасового сидения в тесноте, Джеку так и не удалось разговорить Оби. Только однажды, когда они стояли у края летного поля, попивая «Доктор Пеппер», извлеченный из автомата с напитками, он выдал неожиданное замечание. Оби прищурился, глядя на солнце, которое уже миновало свой зенит, и произнес:
— Если бы она была моей женой, я бы тоже до смерти испугался.
Затем он швырнул пустую банку в урну и двинулся к самолету.
Приземлившись на аэродроме Линдберг-Филд, Джек сел за руль взятой напрокат машины, и они направились на север, в Ла-Хойя по федеральной автостраде номер пять. Гордон молча смотрел в окно. Джек всегда считал Гордона скорее машиной, чем человеком, и представлял, как его механический, подобный компьютеру мозг регистрирует мелькающий пейзаж, словно считывает биты информации: холм, переезд, строительная площадка. Хотя Гордон когда-то был астронавтом, никто из отряда не знал его по-настоящему. По работе он вынужден был появляться на всех светских раутах, но всегда держался в стороне — молчаливая одинокая фигура с напитком не крепче «Доктора Пеппера», который он особенно любил. Казалось, ему комфортно находиться в молчаливом одиночестве, которое было частью его личности, так же как забавно торчавшие уши и неудачная стрижка. Никто по-настоящему не знал Гордона Оби лишь потому, что он сам не видел причины раскрываться.
Вот почему его замечание, высказанное в Эль-Пасо, удивило Джека. «Если бы она была моей женой, я бы тоже испугался до смерти».
Джек даже представить себе не мог, что Сфинкс когда-нибудь чего-нибудь боялся, а тем более, что Оби когда-нибудь был женат. Насколько он знал, Гордон всегда был холостяком.
Когда они ехали по извилистой береговой линии Ла-Хойя, с моря уже поднимался послеполуденный туман. Они чуть не проехали вход в «СиСайенс»: на повороте была всего лишь небольшая табличка, и казалось, что дорога за ней ведет в эвкалиптовую рощицу. Только когда они проехали около километра по боковой дороге, появилось какое-то здание — необычный, похожий на крепость комплекс из белого бетона, возвышающийся над морем.
