Сабина Тислер - Я возьму твою дочь
— София, пожалуйста, оставь меня, в конце концов, в покое со своими вечными вопросами! Это будет продолжаться уже недолго. Может, еще до весны, а потом ты снова можешь делать все, что захочешь!
— Я твоя жена, а не пленница, Йонатан.
— Ты — все в моей жизни, София! Ты — моя жизнь и моя любовь, ты — все, на что я надеюсь и чего желаю. Без тебя я не могу дышать, спать, есть и пить, понимаешь? Ты — самое ценное, что есть у меня, поэтому, будь любезна, дай мне возможность защищать и охранять тебя. Я несу за тебя ответственность.
София замолчала. Что она могла сказать на это? Его слова звучали словно любовное объяснение змеи перед тем, как она проглотит кролика.
Она любила Йонатана так, как еще никогда не любила ни одного человека, но при этом чувствовала, что с каждым днем маленький кусочек ее любви уходит, потому что она больше не понимала его, а он все больше и больше наводил на нее страх. До свадьбы София была уверена, что знает его, а сейчас у нее все чаще и чаще возникало ощущение, что рядом чужой человек.
После свадьбы Йонатан перестроил дом, маленькую квартиру для гостей, кладовку и пристроил небольшой чулан к их совместной квартире. У Риккардо и Аманды было по комнате, но общей комнаты у них не было. Когда каменщики и маляры закончили ремонт, Йонатан обставил дом и провел Софию по новым помещениям.
— Сердцем нашей квартиры является эта комната. И если ты от двери пройдешь ровно семь шагов, то окажешься прямо перед моим сюрпризом.
София сделала несколько шагов и добралась до большого обеденного стола. Не веря себе, она ощупала тяжелое дубовое дерево, грубую свилеватость древесины, небольшие дырочки от сучков и неровности. Ей всегда хотелось, чтобы в доме был такой старый грубоватый стол.
— Я нашел его в Ареццо.
— Об этом можно только мечтать! Наконец-то у нас есть место, где можно посидеть с друзьями, и если один из нас станет готовить что-то в открытой кухне, то не будет чувствовать себя одиноко. Это прекрасно!
Она бросилась Йонатану на шею и поцеловала его.
— Если ты повернешь налево, то попадешь в уютное кресло. Рядом с ним стереоустановка, чтобы слушать музыку.
— Значит, обеденный стол сейчас стоит возле камина?
— Да. Думаю, мы будем сидеть там чаще всего. Может быть, целыми ночами.
— Это замечательно, Йонатан!
После этого он описал ей новую кухню, ванную и спальню.
— Я и подумать не могла, что это будет так прекрасно, — вздохнула София, ощупывая мебель и стены.
И удивилась, когда рядом со спальней обнаружила еще одну дверь.
— А что это?
— Старая кладовая. Мы убрали одну из стен, чтобы увеличить помещение, и теперь она является как бы частью квартиры.
София нажала на ручку. Дверь была закрыта на ключ.
— Что там внутри?
— Ничего особенного. Некоторые мелочи, старые вещи.
— А почему ты закрыл дверь на ключ?
— София, прошу тебя, не мучай меня расспросами! Я убрал туда пару личных вещей. Помещение небольшое, но оно необходимо для меня. Только для меня.
Она кивнула, хотя ничего не поняла. Почему у Йонатана есть секреты от нее?
— Мне время от времени требуется место, где можно побыть одному, чтобы никто не мешал.
Когда он это сказал, ее словно что-то кольнуло в сердце.
— Но ведь я тебе совсем не мешаю! Ты везде можешь быть один. Я же не вижу, что ты делаешь, даже если нахожусь с тобой в одной комнате.
— София, это моя каморка, и все.
Нежность в его голосе и радость от новой квартиры исчезли. Голос Йонатана был жестким и холодным, и она вздрогнула.
София никогда больше не заговаривала с ним о старой кладовке, но это причиняло ей страдания. Он создал что-то для себя, что разделяло их. Они больше не были единым целым.
Это случилось два месяца назад, холодным октябрьским осенним утром. Йонатан как раз принимал душ, когда услышал громкий крик Риккардо. Он выскочил из душа, в страшной спешке надел джинсы, натянул пуловер, выскочил из дома и увидел, что Риккардо сидит в траве рядом с трактором, двигатель которого еще работал. Риккардо стонал от боли, и в первый момент Йонатан подумал, что он каким-то образом попал под собственный трактор, но когда он спросил об этом, Риккардо покачал головой и указал на ногу.
— Отвези меня в «Pronto soccorso», — попросил он. — В ноге что-то щелкнуло. Случилось что-то страшное, я не могу сделать ни шагу.
Йонатан посадил его в свою машину, и они уехали.
София вернулась в квартиру. Ей было холодно, и она подержала руки над камином. Похоже, там еще оставались горящие угли, потому что она почувствовала тепло. Подбросив несколько поленьев в огонь, она села в свое кресло и стала слушать музыку.
Незаметно она задремала, а когда проснулась, в комнате было тепло и уютно. Прошло уже полтора часа.
Смутившись, София встала и вымыла посуду, оставшуюся после завтрака. После этого пошла в ванную. Она нащупала остатки зубной пасты в рукомойнике, принесла тряпку и стала мыть раковину и полочки.
Вдруг София нащупала что-то, и сердце ее забилось чаще.
Йонатан собирался так поспешно, что забыл свою цепочку. Серебряную цепочку с маленьким ключом.
Ключом от старой кладовки.
Софии пришлось ухватиться за край раковины, так она разволновалась. Йонатан отсутствовал уже два с половиной часа. Он мог вернуться в любой момент.
И все-таки она медленно подошла к двери в каморку и нащупала замочную скважину. Ключ повернулся очень легко, и дверь открылась.
София глубоко вздохнула.
Каморка была маленькая. С порога она могла дотянуться рукой до всех стен.
Прямо перед ней стоял маленький комод с тремя ящиками. Повинуясь интуиции, она открыла левый ящик.
Внутри лежал компакт-диск. Она ощупала пластиковую оболочку и испугалась. Справа вверху в углу было приклеено сердечко. Это был ее любимый компакт-диск. «Romanza» Андреа Бочелли. Два года назад компакт-диск вдруг пропал. Расстроенная София перебрала всю свою музыкальную коллекцию, но он словно сквозь землю провалился. Она еще очень хорошо помнила случай в Сиене, когда Йонатан бил кулаками по машине, из которой звучала музыка Бочелли «Time to say good bye». Она не думала, что компакт-диск может быть у Йонатана, — он, в конце концов, сам когда-то в слезах признался, что не может выносить эту музыку, — но все же решила спросить его.
— Я ищу компакт-диск Бочелли, — начала София, — и нигде не могу найти. Такое впечатление, что он растворился в воздухе. Ты его не видел?
— Нет, — тут же выпалил Йонатан, — я понятия не имею, где он. Может быть, ты его где-то положила и забыла. Если я его найду, то отдам тебе.
Это звучало слишком гладко. У нее было такое чувство, что Йонатан лжет, но, как всегда, она не стала ввязываться в дискуссию, чтобы не разозлить его.
А теперь оказалось, что этот компакт-диск лежит здесь, в его каморке.
Остальные два ящика были пустыми.
София начала ощупывать комод.
Сверху лежало шелковое покрывало с кружевным краем, может быть, вышитым, она не могла определить это точнее. Потом она нащупала рамку какой-то картины, затем еще одну, и еще одну. Всего пять. Маленькую вазу с водой и свежими цветами в ней. Огромный тяжелый подсвечник со свечами разных форм и размеров. Рядом с ним — коробка спичек. Запасные свечи в тяжелой серебряной шкатулке, какой у них в доме никогда не было. Наверное, Йонатан купил ее именно для этого.
А затем ее пальцы натолкнулись на iPod, к которому были подсоединены наушники. Софии понадобилось некоторое время, чтобы найти кнопку включения. Она воткнула наушники в уши и включила iPod.
«Time to say good bye», — дуэтом пели Андреа Бочелли и Сара Брайтмен.
София вздрогнула и переключила на следующую дорожку. И снова та же песня. И еще раз, и еще раз, и снова, и снова. Других песен на iPod не было.
Было ясно, что она осмелилась вторгнуться в святая святых Йонатана. Но она уже больше не думала о том, что случится, если он внезапно появится дома. София только хотела знать, что происходит с ее мужем, которого она понимала все меньше и меньше.
И с которым ей становилось все страшнее.
София стала ощупывать предметы дальше и поняла, что над комодом висит картина. Стало ясно, что речь идет не о комнате для релаксации. Нет, она находилась перед алтарем. Тайным алтарем Йонатана.
Здесь он сидел ночами и плакал. Здесь, перед этой картиной.
Она попыталась воспринять ее на ощупь. Поскольку картина была написана маслом, это оказалось возможным. Итак, это был портрет. Размером не меньше пятьдесят на восемьдесят сантиметров. София ощупала его сантиметр за сантиметром, и ей показалось, что она чувствует структуру волос. Потом она нашла небольшие возвышения, которые восприняла как слегка раскрытые, улыбающиеся губы, и продолжала исследовать лицо.
И вдруг ее накрыло горячей волной, потому что она натолкнулась на то, чему просто не могла поверить: там, где, как она предполагала, должны были быть глаза, оказались две дырки. Полотно было проколото какой-то безжалостной рукой.
