Дэвид Пис - 1974: Сезон в аду
— Да, сэр.
— Ну, давайте.
Тишина.
Я сидел на стуле, слушая, как гудят лампы.
— Она вам нравилась, так ведь? — сказал старший полицейский инспектор Ноубл, передавая начальнику одну из фотографий.
— Да, сэр.
— Что — да?
— Она мне нравилась.
Пегий начал писать.
Начальник уголовного розыска, главный следователь Джордж Олдман смотрел на фотографию и улыбался.
— Дальше, — сказал он.
— Но она мне не давала.
Начальник уголовного розыска, главный следователь Джордж Олдман посмотрел на меня.
— И что? — спросил старший полицейский инспектор Ноубл.
— А я все равно ее взял.
— Что именно вы сделали? — спросил Олдман.
— Отымел ее в …зду.
— И? — сказал Ноубл, передавая Олдману еще одну фотографию.
— Отымел ее в рот.
— И?
— Отымел ее в зад.
— И что случилось потом?
— Она все никак не могла заткнуться.
— Что она говорила?
— Говорила, что заявит в полицию.
— И что вы сделали тогда?
Ноубл передал Олдману еще одну фотографию.
— Я задушил ее.
— Потом что ты сделал?
— Я отрезал ей волосы.
Начальник уголовного розыска, главный следователь Джордж Олдман оторвал взгляд от последней фотографии и спросил:
— Зачем же вы это сделали?
— Она смотрела на меня.
— Точно так же, как та, другая? — спросил старший полицейский инспектор Ноубл, открывая вторую картонную папку и передавая Олдману еще несколько фотографий.
— Точно так же, как та, другая, — ответил я.
Начальник уголовного розыска, главный следователь Джордж Олдман бегло просмотрел фотографии и вернул их Ноублу.
Олдман откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и кивнул пегому.
Пегий опустил глаза в блокнот и начал читать:
— Она мне нравилась, но она мне не давала. Я все равно ее взял. Я отымел ее в …зду, в рот и в зад. Потом она все никак не могла заткнуться. Говорила, что заявит в полицию, поэтому я ее задушил. Потом я отрезал ей волосы, потому что она все время смотрела на меня. Точно так же, как и другая.
Начальник уголовного розыска, главный следователь Джордж Олдман встал и сказал:
— Эдвард Лесли Данфорд, во-первых, вам предъявляется обвинение в том, что приблизительно во вторник, 17 декабря 1974 года вы изнасиловали и затем убили миссис Мэнди Денизили, проживавшую по адресу: Уэйкфилд, Бленхайм-роуд, дом номер 28, квартира 5. Во-вторых, вы обвиняетесь в том, что приблизительно в субботу, 21 декабря 1974 года вы изнасиловали и затем убили миссис Полу Гарланд, проживавшую по адресу: Кастлфорд, Брант-стрит, дом номер 11.
Тишина.
Старший полицейский инспектор Ноубл и пегий встали.
Трое мужчин покинули комнату, и я, кажется, заплакал.
Некоторое время спустя полицейский открыл дверь и повел меня по желтому коридору.
Дверь в одну из комнат была открыта, и я увидел шотландку Клер из соседнего дома.
Она посмотрела на меня, открыв рот.
Полицейский повел меня по другому желтому коридору и привел в каменную камеру.
Там над дверью висела петля.
— Входи.
Я сделал, как мне велели.
На полу камеры стояли бумажный стаканчик с чаем и бумажная тарелка с четвертиной мясного пирога.
Он закрыл дверь.
Все почернело.
Я сел на пол, перевернув чай.
Я нащупал пирог и стал жевать его.
Я закрыл глаза.
Некоторое время спустя два полицейских открыли дверь и швырнули в камеру сверток с одеждой и пару ботинок.
— Одевайся.
Я сделал как мне велели.
Это были мои собственные вещи, они воняли мочой и были покрыты грязью.
— Руки за спину.
Я сделал как мне велели.
Один из полицейских вошел в камеру и надел на меня наручники.
— Сделай ему темную.
Полицейский набросил мне на голову одеяло.
— Вперед.
Полицейский толкнул меня в спину.
Я пошел.
Внезапно меня схватили под обе руки и повели. Через одеяло я видел один только желтый свет.
— Пусти-ка меня, а то я до него еще ни разу не дотронулся.
— Выведи его отсюда.
Потом я ударился головой о дверь и оказался на улице.
Я упал.
Они подняли меня.
Мне показалось, что я в фургоне.
Я услышал, как захлопнулись двери и заработал двигатель.
Все еще накрытый одеялом, я сидел в кузове фургона вместе с двумя или тремя мужчинами.
— Ублюдок сраный.
— Ты там смотри не засни.
Меня ударили по голове.
— Не волнуйся, я уж постараюсь, чтобы он не заснул.
— Ублюдок сраный.
Еще один удар.
— Держи голову прямо, мать твою.
— Ублюдок сраный.
Я почувствовал запах сигарет.
— Сам же раскололся, прямо не верится.
— Я знаю. Ублюдок сраный.
Меня пнули по голени.
— Оттянуть бы ему яйца, на хер.
— Насильник …баный, мать его.
Я замер.
— Давай сделаем ему, как тому, другому.
— Ага, пара вонючих ублюдков, смотри-ка ты. Мой затылок ударился о стенку фургона.
— Ублюдок сраный!
— Может, здесь?
Я услышал стук внутри фургона.
— Сними одеяло с этого чертова ублюдка.
— Здесь?
Мне показалось, что в фургоне вдруг стало холоднее.
Они сняли с меня одеяло.
Я был наедине с усатым, седым и брюнетом. Задняя дверь фургона была открыта.
На улице, похоже, был рассвет.
— Сними с этого вонючего ублюдка наручники.
Усатый потянул меня за волосы вперед и снял наручники.
Я видел, как мимо пролетали плоские бурые поля.
— Поставьте его на колени вот здесь, — сказал брюнет.
Усатый и седой подтащили меня к двери фургона и поставили на колени спиной к бескрайним бурым полям.
Брюнет сел передо мной на корточки.
— Ну вот и все.
Он достал револьвер.
— Открой рот.
Я увидел Полу, лежащую лицом вниз на своей кровати, голую, с кровоточащими анусом и влагалищем, без волос.
— Открой рот!
Я открыл рот.
Он сунул мне в рот дуло.
— Я тебе сейчас отстрелю твою чертову башку.
Я закрыл глаза.
Щелчок.
Я открыл глаза.
Он достал пистолет из моего рта.
— С этим прямо беда какая-то, — засмеялся он.
— Везет ведь ублюдку, мать его, — сказал усатый.
— Давай заканчивай, — сказал седой.
— Попробую-ка я еще раз.
Я чувствовал воздух, холод, поля за спиной.
— Открой рот.
Я увидел Полу, лежащую лицом вниз на своей кровати, голую, с кровоточащими анусом и влагалищем, без волос.
Я открыл рот.
Брюнет снова сунул мне в рот дуло.
Я закрыл глаза.
Щелчок.
— У этого засранца, наверное, со смертью уговор.
Я открыл глаза.
Он достал пистолет из моего рта.
— Что, и в третий раз повезло, а?
— Да хер с ним, — сказал усатый, хватая револьвер и отталкивая брюнета в сторону.
Он взял пистолет за дуло и занес его над своей головой.
Я увидел Полу, лежащую лицом вниз на своей кровати, голую, с кровоточащими анусом и влагалищем, без волос.
Он обрушил пистолет мне на голову:
— ЭТО — СЕВЕР. ЧТО ХОТИМ, ТО И ВОРОТИМ!
Я увидел Полу, лежащую лицом вниз на дороге, голую, с кровоточащими анусом и влагалищем, без волос.
Глава одиннадцатая
Мы прыгали в реку, держась за руки.
Вода была холодная.
Я отпустил ее руку.
Я открыл глаза.
Мне показалось, что было утро.
Я лежал на обочине под дождем, и Пола была мертва.
Я сел, голова раскалывалась от боли, тело занемело.
Из машины, стоявшей на дороге чуть поодаль, выходил мужчина.
Я посмотрел на пустые бурые поля и попытался встать.
Мужчина подбежал ко мне.
— Я вас чуть не угробил к чертовой бабушке!
— Где я?
— Что с вами случилось?
У пассажирской двери машины стояла женщина и смотрела на нас.
— Меня сбили. Где я?
— На Донкастер-роуд. Хотите, мы вызовем скорую?
— Нет.
— Полицию?
— Нет.
— Выглядите вы совсем не важно.
— А вы не могли бы меня подвезти?
Мужчина обернулся на женщину, стоявшую у машины.
— Куда?
— Отель «Редбек» по дороге в Уэйкфилд знаете?
— Да, — ответил он, переводя взгляд с меня на машину и обратно на меня. — Ладно.
— Спасибо.
Мы медленно пошли по дороге к машине.
Я сел назад.
Женщина сидела впереди и смотрела прямо перед собой. У нее были светлые волосы, такого же оттенка, как у Полы, только длиннее.
— Он попал в аварию. Подбросим его по пути, — сказал мужчина женщине, заводя двигатель.
Часы впереди показывали шесть.
— Извините, — сказал я. — Какой сегодня день недели?
— Понедельник, — ответила женщина не оборачиваясь.
Я смотрел в окно на пустые бурые поля.
