Рут Ренделл - Бестия
Уэксфорд пожал плечами, затем сдержанно проговорил:
— А я не в счет, правда? Если бы вы это сделали, мне пришлось бы уйти в отставку.
По ее лицу мелькнула скорее гримаса, чем подобие улыбки.
— Кстати, об отставке, что вы думаете? Ей позвонила Бренда, я говорю о Джойс. Первым делом позвонила ей, рассказала, что я дала им от ворот поворот, и попросила убедить меня не выгонять их. Что вы об этом скажете? Словно я ребенок или сумасшедшая. Так Джойс обо всем и узнала. Я бы ни слова ей не сказала, лишь бы не впутывать эту старую ведьму.
— Но у вас есть ведь еще друзья, Дэйзи. Разве нет семьи, в которой вы могли бы немного погостить? Всего-то пару недель.
— Вы надеетесь поймать его за пару недель?
— Это более чем возможно, — уверенно произнес Берден.
— Мне-то какая разница. Я останусь здесь. Карен и Энн могут приезжать, если хотят. То есть если вы хотите, я полагаю. Хотя это потраченное впустую время, они могут не беспокоиться. Меня ему больше не испугать — я хочу, чтобы он меня убил. Это наилучший способ уйти, умереть.
Она снова повесила голову, уткнув нос в кошачий пух.
Проследить передвижение Энди Гриффина с момента, как он покинул дом родителей, оказалось невозможно. Его собутыльники по «Выпивке и салату» представления не имели, где он мог бы остановиться, хотя Тони Смит и пробормотал что-то о подружке «на севере». Стоило только завести разговор об Энди, как тотчас же всплывало это странное выражение — «на севере». Теперь в том туманном регионе, в стране Никогда-Никогда[14] появилась еще и подружка.
— Вроде ее звали Кайли, — прибавил Тони.
— Голову кладу, он ее выдумал, — хитро усмехнувшись, добавил Лесли Седлер. — По телеку увидал.
Раньше, еще до того, как год назад он потерял место, Энди Гриффин работал водителем-дапьнобойщиком в пивоваренной компании. Обычно маршруты его пролегали от Мирингэма к различным торговым точкам Лондона, а также в Карлайл и Уайтхейвен.
Пивовары с трудом припомнили пару добрых слов в память об Энди. За предыдущие два-три года он успел просветить их в таком предмете, как сексуальные домогательства. В офисе он почти не бывал, но в те редкие моменты, когда все же там появлялся, не упускал случая отпустить скабрезность управляющей службой маркетинга, а однажды прихватил сзади ее секретаршу, зажав рукой горло. Служебное положение жертвы Энди не останавливало, была бы, главное, женского пола.
Подружка, похоже, и вправду была вымыслом. Никаких подтверждений ее существования не обнаружилось, да и сами Гриффины отрицали такую возможность. Терри Гриффин скрепя сердце позволил им обыскать спальню Энди в Мирингэме. Смерть сына ошеломила родителей, за один день они, казалось, состарились на десять лет. Успокоения они искали в телевидении, как другие ищут его в тяжелые минуты в транквилизаторах или алкоголе. Цвет и движущиеся картинки, череда лиц и сменяющие одна другую бурные сцены сулили утешение, доступное благодаря одному лишь присутствию у экрана, когда не нужно ни вдумываться в происходящее, ни пытаться его понять.
Казалось, Маргарет Гриффин теперь обрела цель — любыми путями выгородить сына, спасти его репутацию. Наверное, последнее доброе деяние, которое она могла совершить ему во благо. Не отрывая глаз от мелькающих на экране картинок, она наотрез отвергала любые намеки на подружку. В жизни Энди никаких женщин не было. Не выпуская руки мужа, цепляясь за нее, как за последний оплот, она беспрестанно повторяла эти слова. Предположение Бердена она взялась опротестовывать столь яро, будто слово «подружка» звучало не менее постыдно, чем легкомысленно приобретенная и потенциально опасная венерическая болезнь.
— Мистер Гриффин, в последний раз вы видели его в воскресенье утром?
— Ранним утром, Энди всегда вставал с жаворонками. Не было и восьми. Принес мне чашку чая. — Энди был мертв, и, несмотря на тянущуюся за ним славу головореза и сексуально озабоченного лентяя, отец его целеустремленно и вдохновенно исполнял свой долг по связям с общественностью. Даже после смерти сына мать продолжала воспевать чистоту его замыслов и устремлений, а отец — восхвалять привычку к пунктуальности, вдумчивость и альтруизм. — Он сказал, что собирается на север, — добавил Терри Гриффин.
Берден вздохнул и тут же подавил зевок.
— На мопеде, — подхватила матушка покойного. — У меня никогда душа к нему не лежала, к мопеду этому, разве я не права? Вон ведь чем все обернулось!
По странной прихоти человеческих ощущений убийство сына переродилось в ее голове в дорожное происшествие со смертельным исходом.
— Он сказал, что позвонит. Сам обещал, мы-то даже его не просили, — вступил Терри Гриффин.
— А чего ж просить-то, — устало поддакнула матушка.
— Так он позвонил вам? — Берден осторожно направил разговор в нужное русло.
— Нет, так и не позвонил. Что меня и обеспокоило, поехал-то он на мопеде.
Маргарет Гриффин продолжала сжимать руку мужа, притянув ее к себе на колени. Берден прошел через коридор в спальню, где Розмари Маунтджой вместе с Дэвидсоном делали обыск. Куча порнографии, извлеченная на свет божий при исследовании одежного шкафа Энди, его не удивила. Энди знал четко: инстинкт благоразумия удержит его матушку вместе с пылесосом от вторжения в недра этого шкафа.
Любителем изящной словесности Энди не назовешь, печатное слово его мало интересовало. Журналы были рассчитаны исключительно на фотографии — грубые возбуждающие приманки. Его подружка, если она и впрямь существовала, не написала ему ни строчки, а ее фотографию, если таковая была, он не сохранил.
Единственная находка, которая могла представлять реальный интерес, обнаружилась в бумажной сумке в нижнем ящике комода. Девяносто шесть американских долларов в купюрах различного достоинства: пяти-, десяти- и однодолларовых.
Гриффины решительно отреклись и от этой находки, мол, знать ничего не знают. Маргарет Гриффин уставилась на купюры, как на ископаемое, как на денежные знаки какой-то канувшей в Лету культуры, извлеченные при археологических раскопках. Она разглядывала их, вертела в руках и даже на время забыла о своем горе.
Вопрос, от которого ее, возможно, удерживал лишь страх показаться глупой, решился задать Терри:
— Это деньги? На них можно что-нибудь купить?
— Можно — в Америке, — ответил Берден. И тут же поправил себя: — Их можно использовать практически всюду, должен сказать. И в нашей стране, и в Европе. В магазинах их принимают. Или же можно пойти с ними в банк и обменять на стерлинги. — И пояснил еще раз: — На фунты стерлингов.
— Так почему же Энди их не потратил?
Берден колебался, спросить их о веревке или нет, но все же пришлось решиться. К его немалому облегчению, похоже, никто из них не усмотрел жуткой связи между вопросом и случившимся. Конечно, они знали, как погиб их сын, но упоминание о веревке не ассоциировалось с картиной повешения. Нет, никакой веревки у них нет, и у Энди, они уверены, тоже не было. Терри Гриффин снова вернулся к теме денег, к долларовым трофеям. Раз возникнув в сознании, эта тема заслонила собой все прочее.
— Так эти купюры, что, вы сказали, можно обменять на фунты, они принадлежат Энди?
— Мы нашли их в его комнате.
— Значит, теперь они наши, ведь так? Хоть какое-то возмещение.
— Ох, Терри, — выдохнула жена.
Он не обратил на нее никакого внимания.
— Сколько, вы говорили, они стоят?
— Фунтов сорок-пятьдесят.
Терри Гриффин задумался.
— И когда мы сможем их получить? — спросил он.
Глава 18
Он сам поднял трубку телефона.
— Ганнер Джонс.
Может, Берден ослышался? Может, он сказал Гуннар? Гуннар — шведское имя, однако его вполне мог носить и англичанин, если, скажем, мать его родом из Швеции. Берден учился в школе с неким Ларсом, таким же бриттом, как он сам, так почему бы кому-то и не быть Гуннаром? Ну хорошо, пусть он сказал Ганнер[15] — это могло быть и прозвище, полученное им во время службы в артиллерийских частях.
— Мне бы хотелось встретиться с вами, мистер Джонс. Сегодня ближе к вечеру, вам удобно? Часов в шесть.
— Приезжайте когда хотите. Я буду на месте.
Он не спросил о причине визита, не упомянул ни Тэнкред-хаус, ни дочь. Берден почувствовал легкое замешательство. Пустых поездок он не любил.
— Вы отец мисс Дэвины Джонс?
— По крайней мере, так утверждала ее мать. В таких вопросах мы вынуждены доверяться женщине, ведь правда?
Обсуждение этого вопроса в планы Бердена не входило. Он подтвердил, что будет у Джонса в шесть. Повинуясь порыву, он открыл словарь, с которым никогда надолго не разлучался Уэксфорд, на слове «ганнер», и обнаружил, что оно может означать «оружейник». Оружейник?
