Рут Ренделл - Бестия
— А где Джонни? — спросила Бренда. — Хотела бы я знать. Уж коли мы услыхали эту команду, а шуму от них, что и мертвых разбудят, так как же Джонни не услыхал? С чего бы его вдруг так сморило? Хотела б я знать. — И ядовито добавила: — Даже носу не кажет, чтоб узнать, что случилось. Я вам так скажу: если кого и гнать отсюда, так этого черта ленивого! Нет, только подумать, с чего 6 его так?..
— Он все проспал, — не удержался Уэксфорд. — Слишком молод.
Карен Мэлахайд, двадцати трех лет, чем-то не оправдавшая представлений Кена Гаррисона о «женщинах-полицейских» — хорошо хоть сегодня подобное унижающее определение не в ходу, — была обладательницей черного пояса и вела занятия по классу дзюдо. Уэксфорд голову клал: встреть она тэнкредского незнакомца предыдущей ночью и окажись тот невооружен или просто промедли с оружием, она бы разделалась с ним в считанные минуты. Помнится, Карен рассказывала, как бродила одна по ночному городу, раскидывая на своем пути дебоширов и пьяниц, чтобы просто себя испытать.
Но годится ли она в телохранители Дэйзи? А Энн с Розмари? Все-таки надо бы убедить девушку уехать отсюда. Не обязательно прятаться, просто забраться подальше, переждать у друзей. Как ни крути, признался Уэксфорд себе самому, а чуть позже и Бердену, такого развития событий он не ожидал. Он окружил Дэйзи «сиделками», но это для успокоения души. Лишь разыгравшимся воображением можно было объяснить их страхи, будто один из тех двоих — убийца, если считать «невидимкой» Энди Гриффина, — обязательно вернется, чтобы «прикончить ее». Выдумка все это, дикость. Такого просто не бывает.
— Бывает, — возразил Берден. — Здесь она в опасности, поэтому ей лучше уехать. Не вижу большой разницы, если мы поселим в доме Гаррисонов и Гэббитаса. В тот вечер их было четверо, помните? Но это его не остановило.
Белоснежная скатерть, уставленная хрусталем и серебром. Блюда на столике с подогревом. Уютно приспущенные мартовским вечером шторы. Они только что покончили с супом, Наоми Джонс начала раздавать рыбу, филе палтуса, и едва поменяли приборы и они приступили к еде, услышали какие-то звуки наверху, шум, который, по мнению Дэвины Флори, подняла Куини.
Однако Харви Копленд решил взглянуть, красавец Харви, похожий на Пола Ньюмена, «гроза мужей», за которого не первой молодости супруга вышла по любви и сексуальному влечению. Тишина за окном — ни шагов, ни звука автомобиля, только приглушенная суета наверху.
Харви поднялся наверх, потом спустился — или он не дошел до верху, остановился у лестницы, обернувшись, когда в проходе появился убийца…
Сколько времени это заняло? Тридцать секунд? Две минуты? Что происходило тем временем в гостиной? Пока Харви отсутствовал, женщины спокойно наслаждались рыбой? Или дожидались его, неспешно болтая о кошке, о том, что Куини опять разыгралась, носится по всему дому — наверх по задней лестнице и вниз по центральной, и так изо дня в день каждый вечер? Вдруг выстрел, Наоми вскакивает, Дэйзи поднимается из-за стола, направляется к двери. Одна Дэвина остается на прежнем месте. Почему? Почему она осталась? Страх? Ужас приковал ее к месту?
Дверь резко распахивается, появляется убийца, выстрелы — скатерть уже не белая, она постепенно алеет, густое пятно расползается почти по всей ее длине…
— Через минуту я поговорю с ней, — сказал Уэксфорд. — Понятно, силой ее не увезешь, если сама не захочет. Пойдемте со мной, хорошо? Прогуляемся вместе.
— Сейчас она слишком встревожена. Утром все легче.
Так-то так, подумал Уэксфорд, но ненамного. Днем страх рассеивается, притухает. Днем, при солнечном свете, ночные ужасы кажутся преувеличением. Свет деятелен, а тьма сокровенна.
Они вышли из дома, пересекли двор и медленно зашагали вдоль торца к западному крылу. Слова, пришедшие ему на ум, были отнюдь не метафорой. Солнце щедро купает землю в ярких лучах, тогда как луна лишь роняет бледный отсвет. Небо над головой было темно-синим, без единой тучки. Так бывает июньскими ночами, когда воздух мягок, а вечерняя прохлада унесена прочь уверенным течением дней.
— Он обошел дом с тыла, — сказал Берден. — Что он искал? Вход? Открытое окно на первом этаже? Вечер выдался теплый.
— Все окна внизу были закрыты. И все двери на замке. В отличие от прошлого раза.
— Скажите, странная забава — топтаться тут под окнами, когда по меньшей мере двое в доме могут тебя услышать? Даже если окна закрыты, все равно слышно. Натянуть маску — и тут же устроить гвалт в поисках входа.
— Меня не отпускает одна мысль, — задумчиво произнес Уэксфорд. — Что, если ему хотелось, чтобы его услышали или увидели? Если он был уверен, что Дэйзи одна, и собирался ее убить, то какая разница, увидит она его или нет?
— В таком случае зачем ему маска?
— Тоже верно.
У парадной двери они заметили незнакомый автомобиль. Дверца распахнулась в тот момент, когда они подошли ближе, и из машины показалась Джойс Вирсон. Миссис Вирсон куталась в лисье меховое манто, сшитое из кусочков, — некрасивое и немодное, одно из тех, что не берет «Охсфэм»[12] и не распродаются на благотворительных базарах.
А вот Дэйзи такой Уэксфорд еще не видел. В наряде под панка, бросающей вызов всем и вся: черные брючки в обтяжку, ботинки на высокой шнуровке, черный свитер с какой-то белой надписью, потертая мотоциклетная куртка из черной кожи. Не лицо — маска страдания, и только волосы, густо обработанные гелем, торчали пиками во все стороны, словно пни деревьев в выгоревшем лесу. Вид такой, что вот-вот провозгласит заявление — а может, это просто ее contra mundum[13].
Она молча взглянула на Уэксфорда, затем на Бердена. Джойс Вирсон потребовалось минуты две, чтобы сообразить, кто они такие, затем губы ее растянулись в широчайшей белозубой улыбке и она двинулась навстречу Уэксфорду, протягивая ему руки.
— О, мистер Уэксфорд, как поживаете? Так рада вас видеть. Вы именно тот человек, который сумеет убедить несчастное дитя уехать со мной. Я хочу сказать, не может же она оставаться тут одна-одинешенька? Я едва не умерла, услышав, что случилось здесь ночью. И сразу же помчалась сюда. Не стоило вообще отпускать ее от нас.
Интересно, от кого это она услышала, что случилось, подумал Уэксфорд. Не от Дэйзи же, это точно.
— Прошу меня извинить, но я просто не понимаю, что происходит в наши дни. Когда мне было восемнадцать, меня никуда одну не отпускали, чего уж говорить о том, чтоб жить одной в таком огромном доме, как этот, и в таком уединенном. Только не говорите мне, что все меняется к лучшему. Простите, но на мой взгяд раньше все-таки было лучше.
Дэйзи с каменным лицом выслушала половину тирады, потом отвернулась в сторону, устремив взгляд на кошку, которой, похоже, не часто позволялось удрать из дому, и теперь она сидела на каменном краю бассейна, провожая пристальным взглядом краснобелых рыбок. Рыбки описывали бесконечные заданные круги по воде, а Куини, отслеживая их, поводила из стороны в сторону головкой.
— Ну скажите хоть что-нибудь, мистер Уэксфорд! Убедите ее. Воспользуйтесь своим авторитетом. Только не говорите, что нельзя давить на дитя. — Миссис Вирсон явно выпустила из виду, что, если хочешь добиться успеха, убеждать нужно непременно с оттенком любезности, даже лести. Казалось, еще мгновение, и она сорвется на крик: — Это так глупо, попросту безрассудно! Она что тут, в игрушки играет?
Кошка мигом сунула в бассейн лапку, но, обнаружив, что реальность не оправдала ожиданий, тут же принялась стряхивать воду. Наклонившись, Дэйзи взяла ее на руки.
— До свидания, Джойс, — проговорила девушка. И не без иронии, не укрывшейся от слуха Уэксфорда, добавила: — Огромное спасибо, что приехали. — С этими словами Дэйзи направилась к дому, прижимая к себе пушистую ношу, однако дверь за собой не закрыла.
Берден двинулся следом. Не имея представления, что сказать, Уэксфорд пробормотал что-то о ситуации, которую держит под контролем, точнее, держит под контролем полиция. В ответ Джойс Вирсон обожгла его самым пламенным взглядом, на который была способна.
— Извините, но этого недостаточно. Послушаем, что думает об этом мой сын.
Последние слова в ее устах прозвучали угрозой. Наблюдая, как она разворачивает небольшой автомобиль, устремляясь к воротам, а затем, чудом не поцарапав крыло, мчится в сторону сторожевого поста, он понял, что тучи сгущаются.
Дэйзи с Берденом были в гостиной. Девушка устроилась в обитом бархатом глубоком кресле с высокой спинкой, на коленях ее свернулась калачиком Куини.
— Да мне безразлично, убьет он меня или нет! — услышал он слова девушки. — Я сама не понимаю себя. В конце концов, я хочу умереть. Ради чего мне жить? Зачем только я подняла вчера вечером весь этот шум? Надо было выйти из дому, подойти к нему и сказать: «Убей меня, ну давай же, убей!» Прикончи, как выразился этот гадкий Кен.
