Алексей Синицын - Самоучитель Игры
Не то тепло разгоревшегося костра благотворно подействовало на Кроуза, не то он действительно осознал всю серьёзность писаний Ся Бо и сказанных ему послушником слов, но ему почему-то вдруг стало невероятно легко. И он через некоторое время громко и радостно расхохотался, глядя на своего друга, так, как это случается только с людьми, которые на какое-то мгновение теряют страх смерти, ибо ощущают вдруг всю полноту жизни. А прозрачный горный воздух разнёс этот его победный смех в горах на многие-многие километры, десятки раз отразившись эхом. Именно это заставило наместника Лунгху повернуть свою гладко обритую голову чуть влево, как бы к чему-то прислушиваясь и слегка улыбнувшись, сказать одному из своих помощников: «Лвангха. У нас скоро будут гости».
16 сентября 1894 года Джозеф Кроуз сделал следующую запись в своём походном блокноте: «Мы поднимались по крутой тропе, огибавшей гору. И вдруг монастырь Тяо Бон предстал перед нами. Меня поразила не толщина монастырских стен, а громадность постройки. Восьмиугольное сооружение сбоку выглядело четырёхугольником. Южные грани возвышались над центральной монастырской площадью, а северные росли из склона горы и отважно повисали над многокилометровой бездной. Снизу, с некоторых точек казалось, будто не монастырь, а сама каменная скала громоздиться до неба. Подойдя ближе, я увидел, что на каждом углу квадратного основания стояла семигранная башня, из семи сторон которой пять были обращены вовне так, что четыре стороны большого восьмигранника оказывались превращены в четыре малых семигранника, которые снаружи представлялись пятигранниками. Витиеватость и определённая многозначность форм строений монастыря Тяо Бон внушала робость и почтенное благоговение всякому взору, которому вдруг открывалось сие зрелище. Добро ещё в тот ясный день у постройки был не такой мрачный вид, как это могло привидеться в ненастную погоду».
– Моё смиренное почтение, Наместник Лунгху, – Лемюэль Смит низко склонил голову перед человеком, встретившим их в самом центре монастырской площади, выложенной грубым, серым булыжником. – Я не выполнил данного мной обета.
Человек, который стоял перед ними, был среднего роста, сух и светел как кленовый лист, через который проглядывало осеннее солнце. Инспектор подумал, что его трудно было бы отнести определённо к одной из человеческих рас. Он не походил ни на индуса, ни на китайца, ни на европейца, а будто бы был причудливой смесью всех известных малых и больших человеческих рас и народностей. Одеждой его, не смотря на высокогорный холод, служил самый обычный кусок жёлтой ткани, напоминавший индийское сари, а на ногах его Кроуз заметил простые плетёные сандалии. Инспектор так же отметил про себя, что слова Смита, произнесённые им с неким артистическим надрывом, не изменили в лице человека ничего. Оно оставалось таким же сиятельно спокойным и не выражало собой ни радости, ни сожаления.
– Откуда тебе это известно, Татху? Разве твоя игра закончена? – наместник Лунгху говорил по-английски, с каким-то странным едва уловимым гортанным акцентом. Как будто бы некоторые звуки английской речи давались ему с трудом, или его голосовой аппарат был устроен несколько иначе, чем у обычного человека.
Послушник только ещё ниже склонил голову, и его длинные волосы закосматил подувший с горных вершин ветер.
– Кто Вы, я знаю, – наместник перевёл взгляд на инспектора, – добро пожаловать в монастырь Тяо Бон, мистер Кроуз.
– И я, кажется, знаю, кто Вы. Благодарю, Наместник Лунгху, мне о Вас рассказывал, – на этом месте инспектор запнулся и покосился на, стоящего рядом Смита, сделав рассеянный жест рукой в сторону коммивояжера, – Татху. Но откуда Вам известно, кто я, для меня остаётся загадкой.
– Так уж и загадкой? – карие глаза наместника слегка сузились и заиграли лукавыми бликами. – Впрочем, неучтиво держать гостей столь продолжительное время на холодном ветру. – (Инспектор заметил, что при слове «гостей» Смита слегка передёрнуло) – Лвангха проводит вас в заранее приготовленные для вас кельи.
Лвангха один из монахов с поклоном пригласил Кроуза и Смита следовать за собой. Наместник же остался стоять посреди монастырской площади, провожая вновь прибывших своим чистым незамутнённым взглядом.
К своему удивлению, в продолжение всего пути, проходившего через ряд сводчатых галерей и тоннелей, сопровождавшегося спусками и подъёмами по самым разным прямым и закручивающимся каменным лестницам, иногда, вдоль старых полуразрушенных стен и бойниц, инспектор не заметил ни одного человека. Не услышал он также, как не прислушивался, ни единого звука человеческой речи. Более того, у него сложилось впечатление, что монастырь Тяо Бон не просто необитаем, а необитаем уже много лет! Как долго, сказать было трудно.
– Вам сюда, мистер Кроуз. – Лвангха указал инспектору на маленькую железную дверь в каменной стене. – Татху пойдёт со мной дальше.
«Так, вот нас уже и разделили» – с нарастающей в груди тревогой подумал инспектор. Ещё более его обеспокоили и обескуражили слова, сказанные Смитом. Нет, даже не сами слова, а то, как он их произнёс. Друг Лемюэль обернулся к нему и с виноватой улыбкой клоуна, идущего на эшафот, поджимая губы, вымолвил просто и сердечно:
– Прощайте, дорогой друг Джозеф.
Инспектор с недоумённым негодованием посмотрел на их проводника Лвангха. Что происходит? Что значит, прощайте?! Но тот и глазом не моргнул, а коммивояжер делал своим лицом примирительные гримасы, выражающие полную смиренность и покорность судьбе. Все понимали, что происходит. Но только не он, Джозеф Кроуз!
– Вам не следует беспокоиться, – наконец, выдавил из себя до того безмолвный Лвангха, – и добавил через пару секунд, – никогда.
После того, как две фигуры скрылись за ближайшим лестничным пролётом, бывший полицейский осторожно отворил дверь предназначенной ему кельи. Он ожидал увидеть перед собой нечто наподобие мрачного средневекового каземата. Но вместо этого его взору предстало залитое безупречным солнечным светом, свободно проникающим внутрь меду распахнутыми настежь оконными створками, укромное продолговатое помещение. Пол его для утепления был выстлан ячьим мехом, а голые каменные стены оказались задрапированными какими-то плетёными циновками с непонятными на них руническими начертаниями. Также в келье обнаружилась низенькая всего в несколько дюймов жёсткая лежанка с валиком у изголовья, и ещё нечто напоминающее стол, чуть большей высоты.
Когда Джозеф Кроуз, быстро расшнуровав свои походные ботинки, выглянул в оконце, на какое-то мгновение дыхание его перехватило. Внизу простиралась самая настоящая бездна, на дне которой поблёскивала тонкая полоска горной реки, а до проплывающих вверху редких перистых облаков, казалось, можно было дотянуться рукой. В ушах инспектора свистел ветер, и он вынужден был ухватиться за одну створку, чтобы ненароком от избытка чувств не вывалиться в оконный проём, сразу же по прибытии в монастырь Тяо Бон.
После этого инспектор с удовольствием завалился на лежанку, привычно скрестив ноги и заложив руки за голову. В келье было довольно прохладно, но оконных створок закрывать не хотелось, лишая себя припекающих и убаюкивающих солнечных лучей, почти прямо попадавших на его ложе, да к тому же, постепенно рассеивающих возникшую было в нём тревогу. Так он и сам не заметил, как провалился в сладкую дрёму, которую примерно через полчаса нарушил вкрадчивый стук в дверь.
– Мистер Кроуз, мистер Кроуз, – бывший полицейский, а ныне странноприимец загадочного монастыря Тяо Бон, узнал голос монаха Лвангха, – достопочтенный Наместник Лунгху приглашает Вас в трапезную с ним отобедать, если Вы, конечно, не против.
Его английский, отметил инспектор, был безупречен. Но он, по своей привычке, почему-то оканчивал начатую фразу после определённой паузы.
– Да, да, конечно, входите, – пригласил Кроуз, нехотя поднимаясь со своей нагретой теплом его тела лежанки.
Но монах предпочёл деликатно дожидаться его за дверью.
Затяжной переход из кельи в трапезную по многочисленным тоннелям, коридорам и лестницам, напоминающий движение в пространственном лабиринте трёх измерений, к изумлению инспектора, снова не выявил ни малейших признаков жизни в загадочной монастырской обители.
Каково же было удивление Джозефа Кроуза, когда в конце своего пути в трапезную он увидел сидящим за обеденным столом вместе с Наместником Лунгху своего друга Лемюэля Смита, который уже, было, так странно распрощался с ним. Однако Кроуз заметил также и то, что коммивояжер пребывал в весьма удручённом состоянии. Инспектору даже показалось, что тот ему как будто не рад, и что послушнику вообще тягостна вся эта ситуация предстоящего совместного застолья. Лицо же Наместника, как и прежде, не выражало ничего, кроме сиятельного спокойствия.
