Грегори Фьюнаро - Скульптор
— Оставьте нас одних, — сказал Бульдог, щеки которого налились кровью.
Кэти смущенно посмотрела на Маркхэма. Тот кивнул, и она молча вышла из кабинета.
— Билл, я знаю, что на самом деле вы…
— Ни хрена ты не знаешь! — взревел Бульдог, стиснув кулаки. — Ты считаешь, что можешь запугать меня своими ультиматумами? Думаешь, мне есть какое-то дело до того, уволишься ты или нет, твою мать?
— Да, я так полагаю, — спокойно произнес Маркхэм. — Мне кажется, вы сами понимаете, как плохо будет выглядеть, если наружу просочится тот факт, что расследование застопорилось из-за вашего упрямства. По-моему, вам ясно, как некрасиво обернется дело, когда я дам всем понять, насколько мы были близки к поимке преступника, но именно вы дали ему уйти.
— Закрой свою пасть, твою мать!..
— Я могу поймать этого типа, — невозмутимо продолжал Маркхэм, опираясь на стол Беррелла. — Но я смогу сделать это только при полной вашей поддержке, а это означает и участие Кэти. Без нее у меня ничего не получится. — Бульдог молча бушевал, а Сэм продолжал говорить: — Ответ в ее книге, Билл. Он находится там. Я в этом уверен. Именно Кэти в ту ночь вывела меня на убийцу. Она догадалась про освещение, ключевую параллель, имеющую такое значение для Скульптора. Билл, неужели вы не понимаете? Вместе мы сможем поймать убийцу. Вам просто нужно довериться мне.
— Я не полный идиот, Маркхэм. Мне известно, что последние несколько недель вы водите шуры-муры. Любовь или нет, но я тебя предупреждаю, что если с ней что-нибудь произойдет, то ты человек конченый. Под этим подразумевается, что я лично прослежу, чтобы тебя перевели в отдел разбора почты, твою мать! Ты меня понял?
— Да, разумеется.
Беррелл снова повернулся к нему спиной, уставился на силуэты бостонских небоскребов и заявил:
— Мы на две недели переведем Кэти к тебе домой, перекрасим ей волосы и дадим контактные линзы, а по прошествии этого срока заново оценим ситуацию. Однако имей в виду!.. Допустим, я вдруг решу, что становится слишком опасно, пресса проведает про Кэти, местонахождение дома станет известно по какой бы то ни было причине. Твою мать, если мне не понравится, как все идет, а вы заартачитесь, то оба сможете отправляться ко всем чертям, мать вашу.
— Я все понял.
— И еще, Сэм. Что бы ни случилось, за Кэти отвечаешь ты. Ясно?
— Да. Спасибо, Билл.
— А теперь убирайся из моего кабинета, твою мать!
Глава 39
Охраняемые помещения ФБР в Провиденсе были единственными, оставшимися в Род-Айленде. Первоначально они были устроены для наблюдения за потенциальными террористами после событий одиннадцатого сентября, на втором и третьем этажах административного здания в центре города, прямо напротив бывшей конторы юриста, подозревавшегося в связях с «Аль-Каидой», который впоследствии был привлечен к ответственности. Затем надобность в этом отпала, и ФБР год назад переоборудовало помещения в отдельные апартаменты, в которых временно селились прикомандированные сотрудники. Вывески на здании гласили, что второй и третий этаж занимает импортно-экспортная компания, однако отдельный доступ в подземный гараж и электронные карточки, открывающие лифт и двери на лестничную клетку, обеспечивали двойной уровень безопасности, необходимый для деятельности ФБР.
По необъяснимой причине Кэти Хильдебрант все это показалось совершенно нормальным. Она даже нашла в этих апартаментах что-то общее с той квартирой, которую снимала в Бостоне, но то обстоятельство, что здесь ей предстояло жить вместе с Сэмом Маркхэмом, создало в душе Кэти ощущение дома. Такое же чувство было у нее тогда, когда они со Стивом после свадьбы впервые обустраивались на новом месте.
Стив Роджерс!..
Кэти старалась не думать о нем, гнать прочь образы с присланного Скульптором видеодиска, которые накрепко засели у нее в сознании. Умом она понимала, что ее вины тут нет. Микеланджело-убийца начал охотиться за своими жертвами еще до того, как услышал о докторе Кэтрин Хильдебрант. Но Хильди беспокоила не только степень собственной ответственности за смерть бывшего мужа. Она старалась не копаться в своих смешанных чувствах теперь, когда его не стало. Нет, даже худшему врагу Кэти не пожелала бы того, что выпало на долю Стива, и все же ее постоянно терзала одна мысль. Она потеряла его дважды, причем, к своему стыду, вынуждена была признать, что первый раз оказался тяжелее второго.
«Разобраться во всем этом можно будет потом» — таким было теперь ее заклинание. То же самое она снова и снова повторяла себе, пока мать боролась с раком. Однако теперь вместо подбадривающих слов, призывающих сосредоточиться, закончить книгу и получить место на кафедре, Хильди твердила самой себе новую фразу: «После того как я поймаю Микеланджело-убийцу».
Подойдя к зеркалу в ванной, Кэти забрала волосы в хвостик. Новые светлые локоны ей совсем не нравились. На ее взгляд, они попахивали сходством с дешевой порнозвездой. Но это было частью соглашения, заключенного с Берреллом. Гораздо труднее оказалось привыкнуть к контактным линзам. Кэти их никогда не любила, они сушили роговицу, у нее постоянно слезились глаза. Да, еще одна необходимость, однако Кэти на всякий случай всюду носила с собой свои любимые очки в черной оправе. Хуже всего, однако, были другие очки, темные. Хильди казалось, что в них она выглядела просто глупо. Словно сексуальная красотка с примесью азиатской крови из гангстерского сериала.
— Ты готова? — спросил Маркхэм, просовывая голову в дверь ванной.
Его присутствие успокаивало Кэти, придавало ей уверенность, но в то же время наполняло ее чувством стыда. Да, несмотря на все то, что произошло с момента их знакомства, Хильди радовалась возможности снова остаться с ним вдвоем.
— Да, — сказала она. — Если ты не имеешь ничего против того, чтобы показаться на людях вместе со мной.
Поцеловав ее в шею, Маркхэм ушел. Ночь они провели в жарких объятиях, занимаясь любовью, словно двое подростков, до самого утра. В носу Кэти до сих пор стоял непривычный запах ее новой краски для волос и аромат одеколона Сэма.
Почистив зубы, Хильди вдруг поймала себя на том, что ей хочется раскрыть сотовый телефон, позвонить Джанет Поулк и быстро сказать женщине, ставшей ей второй матерью, что у нее все в порядке.
«Но об этом даже думать нельзя», — строго одернула себя Кэти.
Да, она чертовски хорошо сознавала, что ей нельзя общаться ни с кем, кроме сотрудников ФБР, до тех пор, пока Билл. Беррелл не даст разрешение. Еще одно условие соглашения с главой бостонского управления, о котором Хильди сожалела так же сильно, как и о своих волосах. Она не говорила с Поулками с тех самых пор, как выписалась из больницы, передавала им весточки о себе через Рейчел Салливан, но ей все равно было стыдно. Ведь Кэти знала, как переживает за нее Джанет, которая узнала об убийстве Стива Роджерса.
«Разобраться во всем этом можно будет потом».
Выйдя из ванной, Хильди застала Маркхэма в общей гостиной, с раскрытой книгой «Спящие в камне». Он был похож на актера, собирающегося приступить к художественному чтению.
— В чем дело? — спросила Кэти.
— Да так, ничего особенного. Просто пытаюсь собраться перед выходом на улицу. Наверное, устал.
— Что ты имеешь в виду?
— После вчерашней телеконференции с Квантико мне не дает покоя одна твоя фраза из главы о «Пьете», те слова, которые приписываются самому Микеланджело, переданные его биографом-современником Асканьо Кондиви.
— Ты имеешь в виду фразу относительно юной внешности Мадонны?
— Да. Обсуждая различные предположения относительно того, почему Микеланджело изваял Деву Марию молодой женщиной, ты говоришь, что сам скульптор сказал Кондиви: «Разве ты не знаешь, что целомудренные женщины сохраняют свежесть гораздо дольше, чем распутницы? Как это должно было отразиться на Богоматери, у которой за всю жизнь даже не было ни одного похотливого желания, которое сказалось бы на ее внешности?»
— Почему это тебя беспокоит?
— Как мы уже видели в «Вакхе», Скульптор прекрасно сознает, каким грузом информации будет обременена его «Пьета». Я хочу сказать, что нам известно происхождение частей скульптуры. Этот факт непременно будет влиять на наше восприятие ее. Глядя на «Вакха», мы, зрители, видим, как мифология, римское божество и сатир переплетаются с жизнью Томми Кэмпбелла и Майкла Винека. Глядя на «Пьету» Скульптора, мы видим историю Девы Марии и Христа, а заодно и жизнь проституток, их похотливые желания. Наше сознание натыкается на противостояние святости и распутства.
— Значит, ты считаешь, что конечный смысл этого послания — богохульство?
— Не знаю, но просто никак не могу избавиться от мысли, будто упускаю из вида нечто важное, какую-то связь между главой из «Спящих в камне» и тем, что Скульптор для своей «Пьеты» использовал тела проституток, что-то помимо практического удобства материала, имеющегося под рукой.
