Дэниел Силва - Посланник
Бриз стал усиливаться, и откуда-то с гавани долетело позвякивание буйка. Сара снова взглянула на часы – 19.25. Она представила себе собрание за столом. Возможно, это будет семейный обед, подобный тем, какие они устраивали в доме в Суррее, которого уже больше нет. А возможно, атмосфера будет такая, что станет не до еды. Каково бы ни было настроение, она жаждала быть с ними. Она любила их. Любила их всех. Любила потому, что все остальные их ненавидели. Она любила их, так как они были островком здравомыслия в море фанатиков-изуверов и так как боялась, что приливной волной истории их может однажды смыть, а ей хотелось – пусть на миг – быть частью их. Она любила их скрытую боль и их способность радоваться, их жажду жизни и презрение к тем, кто убивал невинных. Жизнь каждого из них имела свою цель, и каждый казался Саре маленьким чудом. Она подумала о Дине – обезображенной шрамами красавице Дине, единственной уцелевшей из шестерых детей. Ее отец, рассказала Дина Саре, был единственным членом семьи, выжившим в холокост. Перебравшись в Израиль, он выбрал себе имя Сарид, что на иврите означает «Оставшийся в живых», а своего последнего ребенка назвал Диной, что означает «Мстительница». «Я Дина Сарид. Я выжившая мстительница».
«И сегодня, – подумала Сара, – мы стоим рядом».
Половина восьмого, а она так и не сдвинулась с кресла на палубе. Это промедление имело свою цель. Она хотела оставить себе всего несколько минут для переодевания – меньше времени, чтобы нежданно подать сигнал, что у нее нет намерения возвращаться. «Ничего не бери с собой, – было сказано в послании Римоны. – И оставь комнату в беспорядке».
Таким образом, она пробыла на палубе еще пять минут, прежде чем подняться с кресла и войти в каюту. Она сбросила с плеч халат, затем быстро натянула трусики и бюстгальтер. Ее одежда – свободный брючный костюм шафранового цвета, который Надя купила для нее накануне в Густавии, – лежала на неубранной постели. Она быстро натянула его и прошла в ванную к туалетному столику. Она надела золотой браслет, но остальные драгоценности, подаренные Зизи, оставила на столике. Решая, как причесаться, она впервые приостановилась в нерешительности. Зачесать волосы наверх или распустить? Распустить, решила она. Первый шаг назад, к старой жизни. Жизни, которая – предупредил ее Габриэль – никогда не будет прежней.
Она вернулась в каюту и в последний раз огляделась вокруг. «Оставь комнату в беспорядке». Миссия окончена. «Ничего не бери с собой». Ни сумочки или кошелька, никаких кредитных карточек или денег; да и кому нужны кредитные карточки и деньги, когда рядом Зизи аль-Бакари? Она вышла в коридор и, закрыв дверь, убедилась, что она не заперта. Затем направилась на корму, где ждали моторки. Рафик передал ее на борт Жан-Мишелю, и она втиснулась между Абдулами на скамье в кормовой части. Зизи сидел напротив нее, рядом с Надей. Моторка направилась к берегу, и Зизи с Надей усиленно разглядывали ее в темноте.
– Вам следовало надеть ваш жемчуг, Сара. Он очень подошел бы к этому костюму. Но мне нравится, что вы снова распустили волосы. Вам так гораздо больше идет. Мне никогда не нравилось, когда вы зачесывали волосы кверху. – Он посмотрел на Надю: – Тебе не кажется, что она лучше выглядит, когда волосы распушены?
Но прежде чем Надя успела ответить, Хассан всунул в руку Зизи раскрытый мобильник и прошептал что-то по-арабски, прозвучавшее крайне настоятельно. Сара посмотрела на внутреннюю гавань, где на набережной стояли четыре «тойоты-лендкрузер». Возле них собралась небольшая группа зевак в надежде увидеть знаменитость, вызвавшую такую внушительную мотоколонну на столь маленький остров. Девушку-брюнетку, сидевшую в пятидесяти ярдах под крышей в тени, не интересовало созерцание знаменитости. Выжившая мстительница смотрела в пространство, явно занятая более важными мыслями.
* * *На пляже Салины, одном из двух-трех на острове, где нет отелей или вилл, было темно – лишь в ярком лунном свете фосфоресцировали буруны. Мордекай подвел первый «зодиак» к берегу в 20.05. Одед прибыл на своем «зодиаке» пятью минутами позже, таща за собой на нейлоновом лине третий «зодиак». В 20.10 они подали сигнал Габриэлю. Салинская команда была на месте. Люк бегства был открыт.
Пляж в Сен-Жане в тот вечер, по обыкновению, пустел медленно – несмотря на сгущавшуюся темноту, несколько человек продолжали сидеть на песке. В конце взлетной полосы, возле пострадавшего от непогоды знака, предупреждавшего о низко летящих самолетах, гуляла небольшая компания. Их было четверо – трое мужчин и девушка-брюнетка, приехавшая несколько минут назад на мотоцикле из Густавии. Один из них привез пиво «Хайнекен», другой – маленький переносной проигрыватель, на котором сейчас звучал голос Боба Марли. Мужчины разлеглись в расслабленных позах. Двое из них – крутой с виду человек с изъеденным оспой лицом и другой, с живыми карими глазами и пышными волосами, – непрерывно курили для успокоения нервов. А девушка танцевала под музыку, и белая блузка ее мягко поблескивала в лунном свете.
Хотя по их поведению ничего подобного сказать было нельзя, они приложили немало старания, чтобы выбрать место для своей вечеринки. С этой позиции они могли следить за движением транспорта на дороге из Густавии, а также за большой компанией, прибывшей на ужин в ресторан «Ле Тету», находившийся на пляже в сотне ярдов от них. В 20.30 одному из мужчин – крутому, с лицом в оспинах, – похоже, позвонили по мобильному телефону. Через минуту, после того как телефон отключился, этот мужчина и двое других встали и, шумно вернувшись на дорогу, сели в «судзуки-витару».
А девушка в белом осталась на пляже – слушала Боба Марли и смотрела, как частный турбовинтовой самолет низко спускается над водами залива, направляясь к посадочной полосе. Она посмотрела на испорченный непогодой знак: «Остерегайтесь низко летящих самолетов». Девушка была по натуре диссиденткой и не обратила на знак ни малейшего внимания. Она громче включила музыку и продолжала танцевать, когда самолет с грохотом промчался над ее головой.
Пляж на заливе Мариго был маленький и скалистый, им редко пользовались, разве что местные, ставившие там свои лодки. Есть маленький разворот на береговой дороге, где могут стоять две-три машины, и оттуда шаткая деревянная лестница ведет на пляж. В этот вечер на развороте стояла пара мотоциклов «пьяджо». Их владельцы сидели на брюхе перевернутой лодки. У ног обоих стояли нейлоновые рюкзаки, и в них лежали пистолеты с глушителями. У мужчины помоложе был сорокапятикалибровый «барак» СП-21. Мужчина постарше предпочитал оружие меньшего калибра и всегда выбирал итальянское. В его рюкзаке лежала девятимиллиметровая «беретта».
В противоположность своим соотечественникам, находившимся в Сен-Жане, эти двое не пили, и не слушали музыку, и не устраивали лжевеселья. Оба были молчаливы, и оба медленно размеренно дышали, чтобы утихомирить бешено бившиеся сердца. Мужчина постарше наблюдал за транспортом на дороге, а тот, что помладше, любовался легким приливом. Оба, однако, представляли себе, что́ через несколько минут произойдет на вилле в конце мыса. В 20.30 тот, что постарше, поднес радио к губам и произнес:
– Начинай, Дина.
Моник, жена Жан-Мишеля, первой заметила девушку.
Только что подали напитки; Зизи только что отдал приказ всем поесть как следует, так как это будет их последняя еда на Сен-Баре. Сара сидела у противоположного конца стола, рядом с герром Верли. Швейцарский банкир высказывал свое восхищение работой Эрнста Людвига Кирчнера, а Сара в этот момент краешком глаза увидела, как быстро повернулась угловатая голова Моник.
– Вон та девчонка! – сказала Моник, ни к кому не обращаясь. – Та, у которой еще страшенный шрам на ноге. Вы помните ее, Сара? Мы видели ее вчера на пляже в Салине. Слава Богу, она сегодня вечером в брюках!
Сара вежливо избавилась от швейцарского банкира и проследила за взглядом Моник. Девушка в белой блузке и синих джинсах, закатанных до икр, шла по краю воды. Когда она подошла к ресторану, навстречу ей вышел охранник и попытался преградить ей путь. Сара, хоть и не могла слышать их разговор, видела, что девушка отстаивает свое право гулять по публичному пляжу, несмотря на то что в «Ле Тету» идет усиленно охраняемый банкет. «Правило Конторы, – подумала Сара. – Не старайся быть незаметной. Устрой спектакль».
Охранник под конец уступил, и девушка медленно проковыляла мимо и исчезла в темноте. Сара выждала минуту, затем перегнулась через стол напротив Моник и тихо произнесла на ухо Жан-Мишелю:
– По-моему, мне сейчас станет плохо.
– Что случилось?
– Слишком много было вина за ленчем. Меня чуть не вырвало в моторке.
– Хотите выйти в туалет?
– Вы не могли бы проводить меня, Жан-Мишель?
