Анна Малышева - Привидения являются в полдень
— Откуда вы знаете, где она лежала?
— Как… — Петраков был ошеломлен. — Да все говорят… Все на то место ходили, смотрели… Ну вы скажете! Вы что, думаете — это я?!
— Успокойтесь, мы ничего не думаем. Оставьте адрес вашей девушки и адрес вашего друга.
— Генки-то?! Да что он помнит… Алкаш. И не друг он мне, просто работаем вместе. Ну, вот… — Петраков порылся в карманах своей джинсовой куртки, вытащил потрепанную микроскопическую записную книжку и выудил оттуда телефоны. — Только Генка сейчас в отпуске.
— Ничего. Скажите мне еще вот что… Вы, как я понял, работаете в цехе по изготовлению заколок?
— Ну да.
— Получаете сколько?
— Да сколько… Лимона полтора-два я получаю… Мы на сдельщине. А что?
— В таком случае откуда же у вас средства для поездки на Фиджи?
— А, вот вы что… — Петраков снова сцепил руки. — Ну, прирабатываю я.
— Если не секрет — как?
— А это пусть налоговая потрошит — как. Вам это нужно?
— Мне это интересно. — Следователь подчеркнул последнее слово. — И хотелось бы, чтобы вы ответили правду. Можете?
— А что — могу… — Тот пожал плечами. — Вы сами попробуйте проживите на полтора лимона… И машина сколько мне обходится? Даже если я сам в ней копаюсь, без всякого автосервиса — мне детали нужны? Пробег у нее уже какой… Ну подрабатываю я… Иногда возьму отгул, когда мы стоим, не работаем, и смотаюсь в Турцию. Скину шмотье на рынок знакомому, получу свой процент и снова живу… А что я на Фиджи хотел… Знаете, хотелось по-людски. Почему мне одна Турция сраная? Купил путевку, все нормально было. И вот обломилось. Жалко.
— Девушку, которая к вам заходила — из турагентства, раньше не видели?
— Нет. Лика мне сказала, уже в тот день, что она ее подруга, и вот случайно обнаружилось, что я с их телефона звоню… Да там путаница… Короче, я ее вроде видел раньше, но не помню.
— Хорошо. Я подписываю вам пропуск. Больше сказать ничего не хотите?
— Да мне нечего говорить… Вы мне лучше скажите: Тимку будете тягать по этому делу?
— А почему мы должны его тягать? — поинтересовался следователь. — Что, разговоры такие ходят?
— Да херню всякую говорят… Говорят, что типа он мог ее убить, чтобы квартиру всю себе получить… Она у них в совместном владении… Он сам и подписал на такое владение… А потом завел себе эту соплюху, и вроде бы как Лика ему помешала… Да вы не верьте. Тимка, может, и имеет какой грешок, но Лику убить не мог. Он мужик нормальный, серьезный. Он сейчас как убитый ходит. Вы его не таскайте.
— Мы его не таскаем, — в тон ему ответил следователь и протянул пропуск: — Все, спасибо. Можете идти.
А вечером пожилая женщина в заношенном халате, проживающая в доме напротив Мострансагентства, ткнула пальцем в фотографию, которую показывал ей Былицкий, и уверенно сказала:
— Да, это он.
— Вы уверены? — Следователь сам посмотрел на фотографию и снова показал ее женщине. — Вы всмотритесь в лицо. На обстановку не глядите.
— Да он, он. Что я, его не узнаю, сколько раз видела… — протянула та, вглядываясь в фотографию. — Я его давно заметила. Все ходит к Ирочке, все ходит… И на балконе я его часто видела… А что, это тот самый?!
— Нет, но вы все же еще вот эту посмотрите… — Он протянул ей другую фотографию. — Это он?
— Ну да, тоже он. — Следователь прикрывал половину цветной фотографии ладонью, и женщина изнемогала от любопытства. — А что?! Это, наверное, все же он… вы мне просто не говорите… Слушайте, он, наверное, и убил ее.
— Почему вы так считаете? — Следователь убрал фотографии в папку.
— Да они ссорились постоянно.
— Вы слышали их ссоры или это Ардашева вам рассказывала?
— Она ничего не рассказала бы… Она вообще неразговорчивая была… А как родила — вообще стала какая-то деревянная… Иногда даже поздороваться забудет… А он к ней часто заходил… А насчет ссор… Так тут стены какие! Панель! Я все слышала, если они на кухне цапались. Страшно ругались. Слов, правда, не разобрать… Но если у них еще и окно было открыто — смысл понятен. Она его ругала, что он никак жене не расскажет… А он отбрыкивался… Женатый был, как я поняла… И на балконе ссорились, а балконы у нас вообще впритык… Я нарочно не слушала, но все равно каждое слово в ухо вкладывали. Поэтому я вам и говорю: он мог убить. Страшно ругались!
— В случае надобности подтвердите ваши слова?
— Конечно. Вы его проверьте, это он! Вы адрес знаете?
— А вы?
— Да откуда мне… Знаю только, что он на машине приезжал. А где жил, не знаю…
— Машину видели? Марку помните? Или цвет хотя бы?
— Помню машину. Я видела как-то раз, как он оттуда вышел. С балкона. Красный «Москвич», старый… Номера не помню, если бы я знала, чем кончится…
— Вы не видели, он больше не приезжал?
— Кто? Мужик этот? А когда ему приезжать? Ира-то умерла…
— Вот именно. После ее смерти он здесь был?
— Ни разу. Не видела, может быть… Да зачем ему сюда ездить… Вы знаете что? — Она доверительно понизила голос: — Я думаю еще, что мальчик был от него… В принципе не похож, только почему-то я уверена… Ну а от кого же еще?
— Что, у нее никогда никого не бывало, кроме этого человека?
— Бывали какие-то… Но всякий раз разные. Вы не подумайте — не так себе мужики… Ира вообще строгая была на этот счет… Она ведь спокойно могла гулять — жила отдельно, мать далеко… Но она хорошо держала себя. Я думаю, больше по делу к ней приезжали…
— По какому делу?
— Да по какому. — Женщина замялась. — Она же парикмахер. Может, стригла на дому? Но вы меня не слушайте, она вообще мало кого принимала… Это я вам говорю — бывали всякие, а на самом деле, может быть, раз-два в год кого-то я замечала… Никого, можно сказать… А этот тип был особенный. Что я, не разберу?!
Игорь сидел на диване в своей комнате, его колотила мелкая дрожь, которую он всячески старался скрыть. Но руки все равно выдавали его — они тряслись, даже если сжать их вместе. Былицкий сидел в кресле, приехавший с ним милиционер — на стуле у двери.
— Где ваша жена? — спросил Былицкий.
— Не знаю, — тихо ответил Игорь.
— Она вообще-то здесь живет?
— Иногда. — Игорь поднял голову и посмотрел на следователя. — Это ее личное дело. Я в ее дела не вмешиваюсь. Вы об этом хотели со мной поговорить?
— Нет. — Былицкий закурил и сделал знак милиционеру, тот вышел. — Скажите, в каких отношениях вы находились с покойной Ириной Ардашевой?
— В нормальных, — ответил Игорь без запинки. — Я иногда у нее стригся. Моя жена посоветовала мне ее. Как мастера.
— Кроме стрижки — в каких еще?
— Почему вы считаете, что были какие-то еще отношения? Вы меня уже спрашивали про всех ее подруг. Я вам все уже рассказал. Зачем идти по второму кругу?
— Очень плохо, что вы мне все уже рассказали, — возразил следователь. — Потому что вы мне рассказали неправду.
— Нет. — Игорь вдруг почувствовал, что дрожь прошла, ему стало жарко. — Я рассказал вам все.
— А мне кажется, что не все. Я хотел бы еще раз услышать про ваши отношения с Ардашевой.
— Никаких отношений не было.
— Вы упорствуете, — вздохнул следователь. — Я вам не советую этого делать.
— А я вам не советую мне угрожать!
— Вам никто не угрожает. Я просто прошу вас еще рассказать мне про ваши отношения с Ириной Ардашевой. Вы можете сделать это?
— Ардашева — подруга моей жены, — монотонно начал Игорь. — Они вместе учились в школе. После жена часто у нее стриглась. Потом она посоветовала мне тоже стричься у Ирины. Я стригся у нее в течение нескольких последних лет. Это все.
— Вы уверены, что это все?
— Совершенно уверен. — Игорь смотрел прямо на следователя. — Могу подписаться под этими словами.
— Это вы уже сделали один раз, когда давали показания, — вздохнул Былицкий. — И я очень об этом жалею. Дача ложных показаний… Теперь вы подпишетесь только под правдивыми показаниями, надеюсь… Посмотрите вот на это.
У него в руке оказалась фотография. Он протянул ее Игорю. Тот мельком взглянул сперва на нее, потом на следователя, потом уставился в окно. Некоторое время оба молчали. Следователь закурил и устроился в кресле поудобней. Игорь заговорил первым:
— Ну и что вы хотите этим сказать?
— Ничего. Может быть, что-то скажете вы?
— Ничего, — ответил Игорь, словно издеваясь. — Ничего не могу сказать. Я вспомнил, когда была сделана эта фотография.
— Расскажите, пожалуйста, когда. — Следователь говорил подчеркнуто вежливо. — Припомните все обстоятельства. Вы нам очень поможете.
— Ирина как-то попросила меня проводить ее до зоопарка. Она работала в парикмахерской неподалеку… я проводил ее с сыном. Там она захотела сфотографироваться. Почему-то со мной вместе. Я согласился — не портить же отношения из-за фотографии… И мы сфотографировались. Вот и все. Я совсем об этом забыл. Доказывается, теперь эта фотография может навлечь на меня ваши подозрения. Я прав?
