Роберт Мазелло - Зеркало Медузы
Оливия всплеснула руками и указала Дэвиду на амулеты, вырезанные в форме скарабеев и странных неземных созданий.
— Какая прелесть!
Ей особенно понравился янтарь с изображением злобно усмехавшейся гаргульи.
— Это был подарок королевы, — объяснил Верне. — Она знала, что граф собирал экзотичные и оккультные предметы. Позже он упоминал, что дух одной из таких вещей изгнал его из Франции.
— А что, если Мария Антуанетта подарила ему и медальон с Медузой? — сказала Оливия. — И он принял подарок как знак ее внимания?
Дэвид подумал, что зеркало действительно больше подходило вкусу графа, чем королевы Франции.
— Здесь на витринах все его вещи? — спросил он у профессора.
— Все, кроме некоторых документов, — пожав плечами, ответил Верне. — Они хранятся в архиве. Там, за той дверью.
— Мы можем посмотреть на них? — нетерпеливо спросила Оливия.
Профессор, который уже не мог отказать ей ни в чем, смахнул пыль с халата и жеманно произнес:
— Такой красивой и юной посетительнице я готов показать что угодно.
Дэвид почувствовал себя лишним, но это его не опечалило. Профессор повел их в другой конец галереи, где длинный коридор соединялся с флигелем.
— Бежав из Парижа, Калиостро направился в Рим, — продолжил свой рассказ Верне. — Как выяснилось позже, это было не очень мудрое решение. К тому времени папа римский обвинил графа в богохульстве, велел сжечь все его книги и заточить преступника в замок Сант-Анджело.
— В тюрьму, где некогда сидел Челлини, — заметил Дэвид.
— Оттуда графа перевели в отдаленную крепостную тюрьму Сан-Лео. Он прожил там четыре года, прежде чем его задушил один из тюремщиков.
Они прошли мимо нескольких охранников. Профессор открыл обитую стальными пластинами дверь и начал спускаться по спиральной металлической лестнице. На третьем подземном этаже он щелкнул выключателем, и люминесцентные лампы осветили большое помещение. Бесконечные ряды полок, заваленных ящиками, тянулись, насколько мог видеть глаз. К счастью, Верне неплохо ориентировался в музейном архиве. Он подвел их к какому-то ряду, порылся среди пыльных папок, затем повернулся к другому стеллажу и указал на большую коричневую коробку, стоявшую на верхней полке.
— Вы не могли бы снять ее оттуда? — попросил старик.
Дэвид с радостью выполнил его просьбу, подняв густое облако пыли.
— Несите ее сюда, — сказал профессор, направляясь к запыленному столу, окруженному несколькими старыми деревянными стульями.
Когда Дэвид поставил коробку на стол, Верне продолжил рассказ о судьбе осужденного графа.
— Каждый день своего заточения Калиостро царапал на стене какие-нибудь откровения. Вместо мела он использовал заостренные камни. Позже Наполеон Бонапарт, большой поклонник оккультизма, послал своих помощников в камеру, где скончался граф. Он велел им скопировать все слова и уцелевшие образы.
Похлопав по коробке, профессор добавил:
— Боюсь, что здесь вы не найдете медальонов. Но, возможно, эта информация поможет вам в дальнейших поисках.
Дэвид в этом весьма сомневался, однако из-за отсутствия других вариантов он решил осмотреть предложенные документы. Тем более что Оливия выглядела совершенно окрыленной.
— Вы должны понять, что обычно мы не позволяем посетителям работать здесь без присмотра, — сказал Верне, взглянув на старые настенные часы, которые громко отсчитывали минуты. — Но мне нужно закончить кое-какую работу, а архив сегодня закрыт по техническим причинам.
— Мы будем очень аккуратны, — заверила его Оливия. — И перед уходом вернем коробку на прежнее место.
Верне все еще колебался.
— Если мадемуазель будет так добра и на обратном пути зайдет в мой кабинет, я с удовольствием выслушаю, удалось ли вам что-то найти.
— Восхитительно, — с обворожительной улыбкой сказала Оливия.
— Я тоже приду, — добавил Дэвид.
Профессор сделал вид, что не расслышал его слов. Как только он скрылся за одним из стеллажей, Дэвид поднял крышку коробки. Внутри находилось несколько пластиковых папок, снабженных архивными бирками. Некоторые из них пожелтели от времени. Выбрав самую толстую папку, Оливия бухнулась на стул по другую сторону стола. Дэвид принялся осматривать дневники, озаглавленные как «Documents originaux, С. San Leo, 1804». Это были полевые записи, сделанные посланником Наполеона. Он осторожно вытащил их из папки и разложил на столе.
Желтые и сморщенные листы напоминали папирус. Чернила выцвели и стали серыми, а написанные ими слова едва различимыми. Судя по всему, эти дневники прошли через многие руки. Часть рисунков представляла собой традиционные масонские символы: молоты и деревянные колотушки, кирпичи и мастерки. Другие являлись неумелыми воспроизведениями египетских иероглифов. Дэвид узнал Анубиса — бога подземного мира, которого всегда изображали с головой шакала. Тут же была и Исида, богиня природы и магии, коронованная изогнутыми рогами быка. Посланник Наполеона дотошно скопировал их с тюремной стены, как и фразы на итальянском языке.
«Глаз пирамиды видит все вещи», — гласило первое откровение графа.
«Мастер Потерянного замка обладает секретом секретов», — сообщала следующая запись.
Эти фразы казались Дэвиду бредом обезумевшего человека, погребенного в подземной тюрьме. Но внезапно одна из строк заставила его вздрогнуть.
«Бессмертная горгона досталась Сант-Анджело».
Горгона? Неужели ссылка на магическое зеркало? Но почему тут говорилось о связи «Медузы» с римской тюрьмой? Может быть, Калиостро получил медальон в подарок, а затем покинул Францию и умчался в Рим, где папа римский лишил его зеркала вместе с другими богохульными вещами? Или перед отправкой в Сан-Лео ему удалось спрятать амулет где-то в тюремной камере? Дэвид внимательно осматривал другие наброски и записи, скопированные посланником Наполеона, но, сколько бы он ни листал страницы вперед и назад, ничто не объясняло загадочную надпись о горгоне.
Тем не менее начало было положено. Решив рассказать Оливии о своей находке, он вдруг понял, что с тех пор, как они открыли коробку с документами, его спутница вела себя непривычно тихо. Он с удивлением взглянул на нее и увидел на столе перед ней конверт со старыми черно-белыми фотографиями — каждая примерно восемь на десять сантиметров. Оливия медленно и методично рассматривала каждую из них и затем перекладывала в другую пачку.
— Мне кажется, я нашел кое-что.
Он рассказал ей о строке с упоминанием горгоны.
— Похоже, Калиостро считал это важным, раз оставил на стене такую запись.
Оливия рассеянно кивнула. Она по-прежнему была поглощена осмотром фотографий.
— Я тоже отыскала что-то интересное.
Дэвид взял один из снимков и развернул его на сто восемьдесят градусов. На фотографии с надписью «Сан-Лео» были изображены руины крепости, стоявшей на вершине отвесного утеса. Именно там Калиостро провел в заточении последние годы. Взглянув на другой снимок, Дэвид увидел низкую дверь с железной решеткой. На третьей фотографии была тюремная камера. Часть каменной стены разрушилась. В большой дыре виднелись сгнившие опоры и груда щебеня, осыпавшегося в следующую камеру.
— Насколько мне помнится, — сказал Дэвид, — у посланников Наполеона не было с собой фотоаппаратов. Кто делал снимки?
— Переверни любой из них, — ответила Оливия.
Дэвид последовал ее совету. На обратной стороне фотографии стоял поблекший черный штамп: две зубчатые молнии, а под ними слова — «Das Schwarze Korps», в переводе с немецкого «Черный корпус». Он недоуменно пожал плечами.
— «Дас шварце корпс», — пояснила Оливия. — Так называлась газета СС. Личный рупор Генриха Гиммлера. Именно там много писали о расовых теориях и оккультных основах нацистского режима. Если верить сопроводительному письму, 15 июня 1940 года правительство Виши предоставило нацистам доступ к документам этого архива. Через день после того, как армия вермахта захватила Париж. В одном им не откажешь — они действовали быстро и решительно.
— Я все равно не понимаю. Если эти фотографии были сделаны нацистами в Италии, как они оказались во французском архиве?
— Вероятно, немецкий исследователь собрал здесь полное досье. А почему бы и нет? Апологеты рейха ожидали, что их власть будет длиться не меньше тысячи лет.
— О каком исследователе ты говоришь? О Гиммлере?
— Нет, Гиммлер тогда был слишком занят. Однако он послал сюда доверенного человека.
Она показала ему распоряжение какого-то французского бюрократа. Приказ предписывал незамедлительно уволить мсье Мориса Вайнберга — администратора музейного архива. Ниже, почерком самого рейхсфюрера, рекомендовалось назначить на его место Дитера Майнца — заслуженного профессора Гейдельбергского университета.
