Елена Прокофьева - Явление зверя
— Я заболела, — просипела я.
— Простудились? Или это ваша рана?
— Я не знаю точно.
— Температура?
— Была высокая.
— А сейчас?
— Градусник далеко.
— Вы лечитесь?
— Лечусь.
— Я сейчас приеду к вам.
— Не стоит.
— У вас есть на что-нибудь аллергия? Молоко, клубника?
— Нет. Но приезжать не надо. Правда. Я справлюсь.
— Не сомневаюсь, — рассмеялся он и повесил трубку.
Я хотела перезвонить, чтобы сказать, что не надо ехать, не надо… Но его визитка осталась в кармане плаща. А плащ валялся в коридоре. Там же, где и вся остальная одежда, которая была на мне в тот вечер.
Я собралась с силами, чтобы встать и найти визитку. И уснула.
Проснулась я от настойчивого звонка в дверь. Вставать совсем не было сил. Но человек за дверью был так настойчив, что я поняла: не открою — он выломает дверь.
Накинув халат на голое тело, цепляясь за стены, я поползла в прихожую.
Я даже не спросила: «Кто там?» — будь это преступники, тут-то они бы меня и прищучили.
Но это был Алексей Иванович. С двумя пакетами, набитыми фруктами.
— Господи, Софья! Я уже испугался. Как вы?
— Я… Хорошо. Не нужно было вам утруждаться. Я уже выздоравливаю.
Мой голос доносился до меня откуда-то издалека.
А потом на меня обрушился потолок.
Я пришла в себя уже в постели. На мне была ночная рубашка. Откуда? И на ногах — шерстяные носки! И повязка на руке — свежая. И ничего не болело. Хотя я чувствовала себя ужасно слабой. И температура тоже еще чувствовалась. Но ничего не болело — это уже достижение! Я ощутила радость и полноту жизни. Как всегда во время выздоровления от тяжелой болезни.
Наверное, это Алексей Иванович оказал мне помощь во время своего визита. Меня ничуть не смутила мысль о том, что он видел меня голой, что он одевал меня. Нагота больного человека не несет в себе ничего эротического, а значит — во время болезни голой быть не стыдно. Нужно немедленно поблагодарить его!
Я потянулась к телефону — и уронила его с тумбочки. Пока я пыталась поднять его, не вставая с постели, дверь открылась и вошел Алексей Иванович. Он нес мисочку с ложкой и чашку.
— Я услышал, что вы проснулись. Хотя сам уже планировал вас будить. Нужно же что-нибудь поесть!
— Вы… Вы не уехали?
— Не мог же я вас бросить на полу в коридоре! Мои дела подождут. А вы были в не слишком-то хорошей форме.
— Вы могли вызвать «скорую».
— И вы бы оказались в другом коридоре. В больничном. Вот, ешьте. Банановое пюре со сливками. Очень питательно и полезно для ослабленного организма. И стакан виноградного сока. Тоже полезно.
Пюре было вкусное и нежное. А сок — просто восхитительный! Должно быть, я давно изнывала от жажды. Давно…
— Сколько прошло времени?
— Не очень много. Девять часов.
— О, Боже! Мне звонили?
— Да. Но я не подходил к телефону, чтобы не скомпрометировать вас.
— Спасибо. И… Еще раз спасибо. Вы спасли мне жизнь. Целых два раза.
— Пожалуйста. Я всегда к вашим услугам. Сейчас принесу лекарство.
Он принес мне стакан с водой, в котором еще шипела какая-то растворимая таблетка, и стакан сока. Я покорно выпила и то и другое. И вдруг ощутила, как стремительно наваливается на меня сон.
— Что это было?
— Поспите, Софья. Сон для вас сейчас — лучшее лекарство.
Его голос раздавался далеко, далеко…
Я засыпала.
Сквозь сон я почувствовала, как кто-то коснулся губами моих губ.
Костя?
Но ведь его здесь нет…
Когда я проснулась снова, я была уже совсем здоровой. Слабой, но здоровой.
Согласно уже сложившейся традиции, меня разбудил телефонный звонок. Это был Костя. Он жаждал узнать о состоянии моего здоровья и каялся, что так и не смог позвонить накануне. Я сказала, что выздоровела. Он порадовался за меня. И предложил совместно отметить это событие. Я согласилась. Почему бы и нет? Он хороший человек. Ну, не смог позвонить… Бывает.
Про Алексея Ивановича я старалась не думать.
Он не просто хороший человек, он очень хороший человек — с ударением на слове «очень», — но с Костей у меня совсем уже сложились отношения, Костю я знаю, от Кости я уже не жду ничего… Ничего неожиданного! Рядом с Костей я не испытываю волнения. И для меня так лучше!
А Алексей Иванович… Он — весь неожиданность. И он волнует меня слишком сильно… Конечно, я поблагодарю его за все, что он для меня сделал. Может даже, мы с Костей пригласим его в гости. Я испеку свой знаменитый яблочный пирог. А после мы будем дружить домами.
Затем позвонила Анюта. Сказала, что Стаса перевели из реанимации и, хотя говорить он пока не может, выглядит он нормально, даже бодрым. Я порадовалась за них обоих.
Потом позвонила Элечка. И сообщила, что ненадолго уезжает в командировку, а Гришеньку забросит к родителям в дом отдыха. За нее я тоже порадовалась. Что она хоть какое-то время будет далеко от Москвы и всего, что здесь творится.
Потом я позвонила Леше и Гуле. Лешка был мрачен, но у них все вроде бы было спокойно.
В любом случае прямо сейчас бежать к ним я не могла. Это же — через всю Москву… А я чувствовала себя все еще очень слабой.
Я прошла на кухню. Холодильник был забит фруктами и молочными продуктами. Чудесно. Но мне страшно хотелось мяса! Просто неодолимо хотелось. И я решила сходить в магазин. В конце концов, могу я себя хоть после болезни побаловать?
Денек выдался чудесный, теплый — наверное, единственный теплый день за все дождливое лето 2000 года. Я прогулялась, купила себе кусочек вырезки, зашла на рынок, взяла шампиньонов и приправ. Вернулась домой. Приготовила все это и с наслаждением съела. А когда, помыв посуду, я направилась в комнату, чтобы полежать, — я обнаружила, что в моей квартире кто-то побывал.
Меня обыскивали!
Нет, разгрома не было. Но все вещи были как-то не на местах. Я подумала: может, это Алексей Иванович во время своего пребывания в моей квартире? Но зачем ему трогать вазу, которая уже много-много лет стоит на одном и том же месте, на буфете? И… Зачем ему рыться в ящиках комода? В поисках ночной рубашки? А в Дедушкиной комнате? Там — зачем?
Слава Богу, пистолет был на месте! И фотографии, и ордена! И деньги. И драгоценности бабушки Тамилы. Все было на месте, но я никак не могла успокоиться.
Кто-то побывал в моей квартире. Кто-то чужой.
Я прошла в ванную, огляделась… И получила доказательство того, что в моих вещах рылся не Алексей Иванович и что было это не вчера! Сегодня. Сегодня, после того, как я ушла.
Сегодня утром я замочила свитер и джинсы в двух тазах, в надежде, что кровавые пятна удастся отстирать. Я точно помню, как лежали джинсы в тазу. Пока я чистила зубы, у меня перед глазами все время была яркая нашлепка с названием фирмы. Теперь нашлепки не было видно. Кто-то вынимал мокрые джинсы и положил их иначе! Но кто? А главное — зачем?
От страха и отчаяния меня затошнило и едва не вырвало.
Я судорожно сжимала Дедушкин пистолет.
Я чувствовала, что не могу больше оставаться в своей квартире. Ни минуты. Ни секунды!!!
Но все-таки на то, чтобы собрать все необходимое, мне пришлось потратить несколько минут.
ЮрашНе знаю, сколько я спал, но, когда проснулся, ничего не изменилось — тот же тусклый свет, заклеенные скабрезными картинками каменные стены, вонючий сырой матрас и то же бородатое лицо.
— Водки хочешь? — спросило лицо. — Давай денег, сбегаю.
Машинально я ощупал карманы. Нашел бумажник, паспорт, права. Все на месте. Из благодарности за это сунул в руку мужику стольник.
— Выпей сам…
Мужик живо вскочил на ноги, радостно почесался.
— Первый тост — за твое здоровье.
И исчез.
А я, с трудом ориентируясь на местности, отправился искать выход наверх. Надо было мужика попросить, чтобы проводил, ну да ладно, чтоб я да из подземелий не выбрался, такого не было никогда, а тем более теперь…
А что теперь?..
А теперь я иду в темноте без фонаря и все вижу, я чувствую, где надо свернуть, где подняться, перед моими глазами разворачивается схема всех бомжовских ходов, мне даже кажется, что стоит только захотеть, и я смогу пронзить взглядом землю насквозь. Увидеть недра, огонь земного ядра, ступни людей, живущих по ту сторону мира.
Сила теперь не позади меня, она внутри. Она гнездится где-то в солнечном сплетении, она поднимается волной эйфории по нервным окончаниям, стекает с кончиков пальцев.
Я смеюсь, не разжимая зубов, я вижу себя со стороны и сам себя пугаюсь. Сам собой восхищаюсь. Я — уже не я. Не совсем я. Не тот я.
Свершилось…
Инночка ждала меня дома. Заплаканная, с покрасневшим носом, она кинулась мне на шею, потом шлепнула раскрытой ладошкой по щеке.
— Как ты мог?! Сволочь! Где ты был?! Я думала, тебя уже нет!
