Ингер Фриманссон - Доброй ночи, любовь моя
Она принесла в спальню несколько пластиковых пакетов. В них она засунула все: обувь, украшения, одежду. Все, что напоминало о Флоре.
Потом она увидела костюмы отца, забралась в шкаф, зарылась в них лицом, она плакала, некрасиво и громко всхлипывала, а затем сорвала костюмы с вешалок и тоже засунула в мешки.
* * *На следующее утро Жюстина снова поехала в дом престарелых. Спала она крепко и без сновидений, потому что перед тем, как заснуть, изрядно выпила. Ее знобило, голову точно обручем сжимало.
В коридор вышла Гунлис. Глаза у нее были заспанные.
– И снова привет! – Она зевнула. – Извините.
– Ничего, я тоже немного устала. Думаю свозить маму домой, ненадолго. Могу я это сделать?
Гунлис обняла ее за талию.
– Глупый вопрос. Если бы у всех стариков были родственники, которые побольше бы о них заботились, мир стал бы другим. Подождите здесь, я соберу ее.
Жюстина опустилась на скамью. Пол блестел точно зеркало, отчего коридор казался необыкновенно длинным. В противоположном конце брел темнокожий мужчина с тележкой уборщика. Пахло кофе и испражнениями.
Из палаты вышел сгорбленный и очень морщинистый старик. Волоча ноги, опираясь на ходунки, он двинулся к Жюстине. Остановился прямо перед ней.
– Сестра... вы здесь работаете?
– Нет, – ответила она и покраснела.
– Вы, сестра, должны быть до чертиков довольны, это неприятное место.
Появилась Гунлис.
– В чем дело, Мартин? Какие-то проблемы?
– Я хочу домой, это единственное, чего я хочу. Я не понимаю, почему вы здесь меня взаперти держите.
Гунлис покачала головой:
– Мартин, дорогой, мы не держим вас взаперти.
Старик плюнул, липкий коричневый плевок упал на туфлю медсестры.
У нее на глаза навернулись слезы.
– Мартин!
Он смотрел на нее с угрозой:
– Не трогай меня, ты заразная, радиоактивность распространяется со скоростью ветра, она летит и падает на нас всех...
Гунлис поморщилась и скрылась в туалете, Жюстина слышала, как журчит бачок, течет вода из крана. Из палаты Флоры вышла девушка с волосами, завязанными в конский хвост.
– Это вы забираете Флору?
– Да.
– Я одела ее и посадила в кресло.
– Спасибо.
– Вы сможете сами ее спустить вниз?
– Конечно. Я уже это делала.
Флора сидела, завернутая в одеяло. Шапочка крупной вязки глубоко надвинута на лоб. Флора смотрела прямо на Жюстину, не моргая. Жюстина покатила Флору к выходу, в коридор вышла Гунлис.
– Извините меня, – сказала она. – Я что-то растерялась. Должно быть, устала.
– Неприятно, наверное, когда в тебя плюют.
– Он не виноват. Думает, что его держат здесь как узника. Вот если бы его тоже кто-то иногда забирал, чтобы немного развлечься. Как ты считаешь, Флора?
Гунлис наклонилась и поправила шапочку.
– Хорошего дня вам обеим!
Глава 6
Жюстина не умолкала ни на секунду. Флора сидела рядом, пристегнутая ремнем. Машина свернула на кольцевую развязку.
– Узнаешь, Флора, мы не так давно здесь были, тебе не кажется, что все как тогда, посмотри, вон там, вдалеке, возле домиков между районами Окесхов и Энгбю, видишь, строят защитный барьер от шума, чтобы жителям этих районов грохот с шоссе не мешал, а нам не надо об этом заботиться, нам никогда ничего не мешает, мы всегда жили на отшибе, у нас все было спокойно, не правда ли, Флора, кстати, ты знаешь этого Мартина, который с ходунками, представь, он думает, что его пленником держат, представь только, каково это, все время хотеть вырваться, а может, мне заняться этим, а, куплю автобусик и буду катать одиноких стариков, хоть какое-то развлечение, неплохая идея, а, ты же всегда говорила, что у человека в жизни должно быть дело, вот я и подумала, что тебе хорошо домой съездить, ты же давно дома не была, с тех пор как заболела, Флора, тебе ведь приятно будет вернуться в старую жизнь, правда, ты хотела дом продать, но мы его продавать не будем, дом останется, а жить в нем буду я, это мой дом, а ты меня навещаешь, будешь моей гостьей, какая у тебя щедрая падчерица, Флора, слышала, что сказала сестра Гунлис, таких бы родственников всем пациентам, да, дорогая Флора, видишь дворец, какой он красивый и замерший, дворец в Хэссельбю, что там на термометре, плюс 40 градусов, они совсем рехнулись, когда же правильную температуру будут показывать, на Луну летать они могут, а термометр наладить не могут, хотя за термометр отвечают не те, кто на Луну летает, а совсем другие, тебе кажется, что я слишком много говорю, да, наверное, но я говорю за двоих, понимаешь, я за тебя тоже говорю, видишь кладбище, где мама с папой похоронены, видишь, какое оно ухоженное, вчера там похороны были, потом они выкладывают цветы, венки и букеты с лентами, подумай, какое невероятное расточительство, я вот думаю, а с тобой как будет, если ты ничего особенного не хочешь, я хочу сказать, никакой могилы, я думаю, что самое лучшее для тебя колумбарий, там тоже хорошо, слева лес, он был такой огромный в детстве, я там иногда играла, один раз я там собаку нашла, но я думаю, она была уже мертвая, я помню этот особый запах, правда, я тогда не знала, как пахнет смерть, ой, держись, мы свернули на проспект Страндвеген, тут была купальня, шикарная купальня, и водяная горка, но ничего этого больше нет, ты ведь знаешь, Флора, видишь, лед еще лежит, он выглядит толстым и крепким, но мне кажется, что надо быть осторожным, мне кажется, что метров через сто уже открытая вода, ой, посмотри направо, они снесли один из летних домиков, ту облезлую развалюху, теперь виллу построят, все старое исчезает, мы уже подъезжаем, Флора, ты рада?
Она припарковала машину у дома. Старуха сидела прямо и неподвижно, но повалилась набок, как только Жюстина расстегнула ремень безопасности. Пришлось подхватить ее обеими руками и уложить на два сиденья, пока она возилась с ремнем. Потом Жюстина подняла хрупкое тело и внесла его по ступенькам.
– Извини, быстро не получается, у меня все еще немного болит нога, помнишь, как я ногу сломала, помнишь, наверное, после этого нога уже так до конца и не поправилась, нет, я не жалуюсь, я могу и ходить, и бегать, только я ее легко повреждаю, подворачиваю... нет, я действительно не жалуюсь, а как ты себя чувствуешь, Флора, я посажу тебя в твое любимое кресло, ты сидела там с папой когда-то давно, можешь посмотреть через окно на туман, если хочешь, представь себе, что сейчас лето, а ты сидишь на балконе, солнце круглое и жгучее, а папа стоит внизу возле лодки, я только сниму куртку и закрою машину, если телефон позвонит, ты трубку не бери, нет, это я глупость сказала, как бестактно с моей стороны, извини.
Она не торопилась. Заварила кофе, поставила все на поднос, птица сидела в ее комнате, дверь туда закрыта. Жюстина слышала, как птица щелкает клювом: услышала голос и требует выпустить ее.
Флора сидела в той же позе, в какой Жюстина ее оставила, голова повернута к окну.
– Хочешь кофе выпить, я тебе помогу, подержу чашку, открой рот и пей, может, слишком горячий, нет, я не думаю, ты тут сидишь и вспоминаешь старые времена, как мы с тобой жили... ты хочешь спросить, что это за звук, а это один из моих друзей, у меня здесь животные живут, ты вчера видела Ратти, я ее так назвала, хотя она и не крыса, этой ночью она спала в моей постели, но я боялась ее придавить и посадила обратно в клетку, она теплая и мягкая, у меня еще птица есть, я тебе его скоро покажу, но ты пей пока кофе, он волнуется, когда при нем едят и пьют.
Резкий звук телефона.
– Это ты? – спросила она, затаив дыхание.
– На этот вопрос можно всегда ответить «да», – произнес бойкий голос. – Это Якоб Хельстранд, маклер.
– У меня нет времени, и я по-прежнему не хочу продавать дом.
– Есть покупатели, готовые заплатить сколько угодно. Глупо с вашей стороны не продавать.
– Вы что, слова «нет» не понимаете?! – заорала Жюстина и швырнула трубку.
Она подошла к Флоре. По подбородку старухи сползала ниточка слюны. Глаза пылали.
Жюстина приблизила лицо к лицу мачехи.
– Поступай с ближним так, как хочешь, чтобы он поступил с тобой. Ты слышала такую фразу, Флора, это Иисус сказал, хорошее правило, до сих пор действует.
Она подняла старуху и понесла ее на руках, точно ребенка.
– Теперь совершим экскурсию по дому, тебе должно быть интересно, здесь у нас кухня, она осталась без изменений, тут голубая гостиная, все тут так же, как ты оставила, как видишь, я чту твою память, а потом подвал, да, да... мы туда тоже спустимся, ты помнишь, что у тебя там, Флора, помнишь, что скрывается за этой дверью, ты ведь помнишь.
Флора начала издавать какие-то звуки, отбрасывала голову, жалобный писк сменился невнятным, долгим воем. Они вошли в помещение, где стоял кипятильный бак. Жюстина осторожно влезла на бетонную опору бака, приподняла Флору и аккуратно опустила ее в бак.
А потом пошла на второй этаж и выпустила птицу.
* * *Когда в доме раздался телефонный звонок, она находилась в похоронном бюро. Беседа там вышла по-хорошему деловой, она заказала гроб и несколько красивых песен, которые любила покойная. Все будет скромно, просто, но достойно, похоронный агент обещал спеть сам, у него есть знакомый, который играет на флейте.
