Линкольн Чайлд - Танец смерти
Она улыбнулась и помахала рукой.
Он тоже улыбнулся и вальяжной походкой пошел к ней. Сжал ее ладонь обеими руками, прохладными и мягкими.
– Леди Маскелене?
– Зовите меня Виола.
– Виола, я очарован.
Голос, как и у брата, бархатистый, и выговор южный, хотя манера говорить почти такая же небрежная, как и походка. Слова произносились четко, но окончания словно бы обрубались. Все это производило необычайное, почти странное впечатление.
– Приятно познакомиться с вами, Диоген.
– Брат говорил о вас как-то загадочно, но знаю, он ждет вас с нетерпением. Это ваш багаж?
Он щелкнул пальцами, и носильщик кинулся к ним со всех ног.
– Отнесите багаж леди к черному «линкольну», припаркованному у входа, – сказал ему Диоген. – Багажник открыт.
Двадцатидолларовая бумажка появилась в его ладони, словно по волшебству, но носильщик так загляделся на Виолу, что едва ее заметил.
Диоген снова повернулся к Виоле.
– Как долетели?
– Ужасно.
– Прошу прощения, что не мог предложить более удобный рейс. Сейчас у брата очень хлопотное время, вы, наверное, знаете, а служащие, устроившие поездку, были не слишком расторопны.
– Неважно. Самое главное, я уже здесь.
– Вы правы. Ну что, пойдем?
Виола оперлась на предложенную руку. Она оказалась удивительно сильной, мускулы твердые, словно стальные. Полная противоположность мягким, небрежным движениям.
– Вас ни с кем не спутаешь: сразу видно, что вы – брат Алоиза, – сказала она, когда они вышли из багажного отделения.
– Я рассматриваю это как комплимент.
Через вращающиеся двери вышли на улицу. В лицо пахнул холодный воздух. На дорожках блестел свежевыпавший снег.
– Брр! – сказала Виола и передернула плечами. – Когда я уезжала, на Капрайе были благословенные двадцать градусов. А здесь варварство какое-то.
– Вы, должно быть, имели в виду двадцать градусов по Цельсию, – подмигнул ей Диоген. – Как я вам завидую – вы можете жить там круглый год. Мой автомобиль.
Он открыл для нее дверь, обошел машину, дождался, когда носильщик закроет багажник, и уселся сам.
– На самом деле живу я там не круглый год. Обычно в это время я в Луксоре – работаю на раскопках в Долине Царей. Но сейчас, в связи с неблагоприятной обстановкой на Среднем Востоке, у меня возникли проблемы.
Диоген плавно отъехал от тротуара и влился в поток машин, следовавших к выходу из аэропорта.
– Египтолог, – сказал он. – Как интересно. Я и сам провел некоторое время в Египте. Был младшим сотрудником в экспедиции фон Херцгарда.
– Не в той ли, что искала в Сомали алмазные копи царицы Хатшепсут? В той, где Херцгард был найден обезглавленным?
– В той самой.
– Как увлекательно! Мне бы хотелось побольше узнать об этом.
– «Увлекательно» – вы, пожалуй, употребили точное слово.
– Верно ли, что Херцгард отыскал копи Хатшепсут, после чего его и убили?
Диоген тихо рассмеялся.
– Я в этом сомневаюсь. Вы же знаете, как распространяются подобные слухи. Царица Хатшепсут интересует меня куда больше, чем эти мифические копи. Она – единственная женщина-фараон. Да вы о ней сами все знаете.
– Удивительная женщина.
– Она предъявила свои права на власть, заявив, что ее мать спала с богом Амоном. Как гласит знаменитый текст? «Амон увидел царицу, спящую в своих покоях. Приятный аромат, исходивший от него, обнаружил его присутствие, и она пробудилась. Амон предстал перед ней во всем своем божественном великолепии. Царица заплакала от радости при виде его силы и красоты и отдалась ему».
Виола была заинтригована. Диоген, похоже, не меньший эрудит, чем его брат.
– Расскажите мне, Виола, что за работу вы ведете в Долине Царей?
– Мы раскапываем могилы царских писцов.
– А сокровища находите – золото или, что еще лучше, драгоценные камни?
– Нет, их там нет. Разграбили еще в древности. Мы ищем таблички с текстами.
– Что за чудесная профессия – египтология! Похоже, мой брат предпочитает интересных женщин.
– Сказать по правде, я едва знаю вашего брата.
– На этой неделе все изменится. Не сомневаюсь.
– С нетерпением жду этого. – Она чуть смущенно рассмеялась. – Все еще не верю, что я уже здесь. Моя поездка – такой... каприз. Это загадка, а загадки я люблю.
– Алоиз – тоже. Чувствуется, что вы созданы друг для друга.
Виола почувствовала, что краснеет, и быстро переменила тему.
– Знаете ли вы, над каким делом он сейчас работает?
– Сейчас у него самое трудное дело за всю карьеру. К счастью, оно почти окончено. Сегодня наступит развязка, и он будет свободен. Это дело о серийном убийце, человеке воистину безумном. Тот по разнообразным темным причинам возненавидел Алоиза. Он убивает людей и дразнит брата тем, что он неспособен его поймать.
– Как ужасно.
– Да. Брат вынужден был уйти в подполье. Ему выгодно, чтобы все считали его убитым, а сам он тем временем занимается расследованием.
– Я тоже думала, что он погиб. Мне сообщил об этом лейтенант Д'Агоста.
– Только я знал правду. И помог ему после того итальянского приключения, поставил на ноги. Спас ему жизнь, если на то пошло.
– Я рада, что у него такой брат, как вы.
– У Алоиза мало по-настоящему верных друзей. Он очень старомоден, немного замкнут. Я постарался быть ему не только братом, но и другом. И рад, что он нашел вас. Я очень беспокоился о нем после ужасного несчастного случая с его женой в Танзании.
Жена? Танзания? Виоле страшно захотелось расспросить, что же случилось. Но она сдержалась и не спросила: Алоиз когда-нибудь сам ей расскажет. В Виоле сильно было свойственное англичанам нежелание копаться в частной жизни другого человека.
– Нельзя сказать, что он меня «нашел». Мы с ним только-только подружились.
Диоген обратил на нее свои странные, разноцветные глаза и улыбнулся.
– Уверен, что мой брат в вас влюбился.
На этот раз Виола страшно покраснела. Ее охватили смешанные чувства – волнение, смущение и стыд за собственную глупость. «Вот еще! – подумала она. – Как он может влюбиться в меня после единственной встречи?»
– Мне кажется, что и вы в него влюблены.
Виола постаралась беззаботно рассмеяться, но внутри у нее все дрожало.
– Не рановато ли для такого вывода? – с трудом проговорила она.
– Хотя мы с Алоизом очень похожи, я, в отличие от него, всегда говорю напрямую. Извините, если я вас смутил.
– Ничего страшного.
Заснеженная автострада Лонг-Айленда убегала в темноту. Было около часа ночи, и машин на дороге было мало. Снег падал хлопьями, налипая на ветровое стекло.
– Алоиз всегда был замкнутым. Я никогда не знал, о чем он думает, даже в детстве.
– Да, похоже, своих чувств он не выдает.
– Так и есть. Мотивы своих поступков он не открывает. Я, например, всегда считал, что он посвятил себя публичной деятельности, чтобы все позабыли о паршивой овце в роду Пендергастов.
– В самом деле?
Любопытство Виолы снова было задето.
Диоген весело рассмеялся.
– Да. Взять хотя бы нашу двоюродную бабушку Корнелию. Живет недалеко отсюда, в доме для умалишенных преступников.
Любопытство перешло в изумление.
– Умалишенные преступники?
– Верно. В каждом семействе имеется своя паршивая овца.
Виола подумала о своем прадедушке.
– Да, согласна.
– В некоторых семьях их больше одной.
Виола кивнула, заметила, что Диоген смотрит на нее и опустила глаза.
– Думаю, такие персонажи прибавляют семейству интереса, остроты. Лучше, чтобы ваш прадед был убийцей, чем торговцем.
– Уникальная точка зрения.
Диоген, оказывается, не без странностей, но разговаривать с ним интересно.
– А у вас в роду были преступники? – спросил Диоген. – Если вы простите мое любопытство.
– Спрашивайте, не возражаю. Нет, преступников не было, но у меня был предок, знаменитый скрипач-виртуоз. Он жил в девятнадцатом веке. Этот человек сошел с ума и замерз в лачуге пастуха в Доломитовых Альпах.
– Ну, так и есть. Я был уверен, что у вас имеются достойные внимания предки. А скучных бухгалтеров или коммивояжеров в вашем роду не было?
– Во всяком случае, я об этом не слышала.
– А вот в нашем роду был коммивояжер – он сильно поспособствовал благосостоянию Пендергастов.
– В самом деле?
– Да. Он создал шарлатанское снадобье и назвал его эликсиром Иезекииля. Продавал его из своей повозки.
Виола рассмеялась.
– Какое странное название для лекарства!
– Название смешное. Правда, состояло снадобье из смертельной комбинации – кокаина, ацетанилида и нескольких довольно опасных растительных алкалоидов. Испробовавшие этого зелья пристрастились к нему, тысячи людей погибли, в том числе и собственная жена коммивояжера.
