Томас Харрис - Молчание ягнят
— Спасибо, Арделия.
Через несколько минут они уже выключили свет и легли по кроватям.
— Старлинг.
— Да?
— Как на твой взгляд, кто симпатичнее, Брайэм или Бобби Лоурэнс?
— Трудно сказать.
— У Брайэма на плече какая-то татуировка, просвечивается, когда он в белой майке. Что там на ней написано?
— Без понятия.
— Скажешь мне, когда узнаешь?
— Наверное нет.
— Эх, ты, я так тебе тогда рассказала, какие у Бобби трусы.
— Да ты их в окно видела, когда он занимался в спортзале.
— Это что, тебе Грэйси сказала? Ну, язык у этой Грэйси, я его ей когда-нибудь точно… Старлинг!
Кларис спала.
Глава 45
Около трех часов ночи Кроуфорд, дремлющий у кровати жены, вдруг проснулся. Дыхание Беллы приостановилось, она вытянулась на постели. Кроуфорд сел и взял ее за руку.
— Белла.
Она еще раз глубоко вздохнула и впервые за многие дни открыла глаза. Кроуфорд наклонился к ней поближе, хотя и понимал, что она не видит его.
— Белла, я люблю тебя, моя маленькая, — проговорил он в надежде, что она услышит.
Грудь вдруг сковал предательский холодок страха, но Кроуфорд быстро взял себя в руки.
Ему хотелось дать ей какое-нибудь лекарство, все равно что, но он чувствовал, что просто не может выпустить ее ладонь.
Он приложил ухо к ее груди, услышал, как сердце несколько раз глухо стукнуло и остановилось. Дыхание замерло. На комнату опустилась поистине мертвая тишина.
— Упокой, Господи, ее душу и возьми ее к себе, — прошептал Кроуфорд, искренне желая, чтобы это было правдой.
Он осторожно посадил ее на кровати и прижал к груди. Шелковый шарф сполз на плечи, открыв остатки волос. Он не плакал. Для слез просто не хватало сил.
Кроуфорд переодел жену в ее любимую, ее самую лучшую ночную рубашку и некоторое время сидел на кровати, прижимая к щеке ее руку. Нежная, белая рука с мелкими царапинками от ежедневной работы в саду и крошечными точечками от внутривенных уколов.
Когда она приходила из сада, ее руки часто пахли чабрецом.
(«Думай, что это всего лишь яичный белок у тебя на пальцах», — разъяснили ей премудрости секса школьные подруги. Потом они с Кроуфордом часто шутили насчет этого в постели. И много лет назад, и много лет спустя, и еще в прошлом году. Не думай об этом, думай о хорошем, думай о приятном. Но это и было и хорошее, и приятное. Они вместе поднимались на лифте, на ней была круглая шляпка и белые перчатки. Он громко и с чувством насвистывал какую-то глупую мелодию. В комнате она подсмеивалась над его оттопыренными, как у школьника карманами.)
Кроуфорд попытался выйти в другую комнату — он в любую секунду мог обернуться и сквозь открытую дверь увидеть ее на кровати, освещенную мягким светом настольной лампы. Он ждал, когда ее тело станет всего лишь предметом похорон, чем-то самостоятельным и отдельным от него. Отдельным от той женщины, которая лежала сейчас на кровати, отдельным от друга всей его жизни, который все еще жил у него в душе. Тогда он сможет позвонить, чтобы за ней приходили.
Опустив руки, он стоял у окна и смотрел на восток. Он не ждал рассвета. Просто на восток выходило окно комнаты.
Глава 46
— Готова, Красотка?
Джейм Гамб удобно полусидел в кровати, маленький пудель теплым кольцом свернулся у него на животе.
Мистер Гамб только что вымыл волосы, и голова была все еще обмотана полотенцем. Он похлопал рукой по простыням, нашел пульт дистанционного управления видеомагнитофона и нажал кнопку «пуск».
На одной кассете он записал самые интересные места из двух фильмов и по многу раз просматривал ее во время подготовки к очередному похищению или перед расправой над жертвой.
Первой шла черно-белая запись четверть-финала конкурса «Мисс Сакраменто — 1948» — предварительный отбор на длинном пути к сражению за звание «Мисс Америка» в Атлантик-Сити.
Девушки в купальниках поднимались на сцену, держа в руках цветы.
Пудель мистера Гамба уже бессчётное количество раз видел эту пленку, поэтому, едва услышав музыку, тут же сжался в комок, прекрасно зная, что хозяин сейчас начнет тискать его от восторга.
Несмотря на стиль сороковых годов, лица некоторых девушек были довольно привлекательны. Ноги некоторых конкурсанток тоже были неплохой формы, хотя из-за отсутствия тонального крема казались немного полноватыми.
Гамб крепко прижал к себе пуделя.
— Смотри, Красотка, вот она идет, вот она идет, вот она!
Девушка в белом купальнике подошла к ступенькам, ведущим на сцену, озарила улыбкой молодого человека, подавшего ей руку, и, развернувшись на высоких каблуках, ушла в сторону. Камера скользнула по ее бедрам. Мама. Это была его мама.
Мистеру Гамбу не было нужды трогать кнопки перемотки — он сделал повторы, еще когда записывал фильм. Девушка двинулась обратно, спиной к лестнице, исчезла с лица улыбка, все так же спиной она попятилась к проходу. Потом снова вперед, вперед-назад, вперед-назад.
Когда она в очередной раз улыбнулась молодому человеку, Гамб тоже улыбнулся.
Еще один кадр запечатлел маму в группе других девушек, поздравляющих победительниц.
Следующую запись он сделал с программы кабельного телевидения в чикагском мотеле — тогда ему пришлось быстро рвануть в город, купить видео и остаться еще на одну ночь, чтобы записать фильм. Это был дешевенький рекламный ролик, который крутили поздно ночью, как фон к секс-рекламе. Безобидный, немного капризный фильм сороковых-пятидесятых годов, показывающий волейбольный матч в лагере нудистов. Кадры из секс-фильмов тридцатых: обнаженные актеры в носках и с искусственными носами. В зависимости от рекламы, фильм сопровождала самая разная музыка. Сейчас это был ностальгический «Взгляд любви», совершенно не соответствующий веселому и оживленному действию.
Ползущий по экрану текст рекламы выводил из себя, но, к сожалению, с ним ничего нельзя было поделать.
И, наконец, вот он — открытый бассейн. Судя по пышной зелени, где-то в Калифорнии. Все в духе пятидесятых. Обнаженные грациозные девушки. Некоторых он даже помнил по эпизодам в эротических кинолентах тех лет. С веселыми криками и смехом девушки выскакивают из воды и, обгоняя музыку, бегут к лестнице водного трамплина. Поднимаются наверх — и съезжают вниз. У-у-ух! Груди вздымаются, хохот, ноги в стороны — и всплеск!
Опять мама. Выходит из воды, следом за девушкой с кудрявыми волосами. Часть лица скрывает текст выползшей на экран рекламы секс-шопа «Золушка». Вот она поворачивается спиной, бежит к водному трамплину и поднимается по лестнице, вся мокрая и сверкающая, полногрудая и гибкая, с едва заметным шрамом от кесарева сечения. Прыжок — всплеск! Как она прекрасна! Даже не видя ее лица, мистер Гамб наверняка знал, что это мама, снятая после того, как он видел ее в последний раз. Кроме, конечно, снов и собственного воображения.
По экрану пробегает реклама пособия для молодых супругов, и фильм обрывается.
Пудель прищурился, в страхе ожидая очередной вспышки хозяйской любви.
— О, Красотка! Иди к мамочке. Мамочка скоро будет такой красивой!
Сколько, сколько еще нужно сделать, чтобы подготовиться к завтрашнему дню.
Слава Богу, из кухни не слышно ее криков, как бы она не надрывалась. Но когда он начал спускаться по лестнице в подвал… О, Господи, он так надеялся, что она будет спать. Сидящий у него на руках пудель повернул голову на звук и тихо зарычал.
— Моя крошка, ты у меня воспитана лучше, чем она, — прошептал мистер Гамб, уткнувшись лицом в шерстку собаки.
Комната с колодцем была слева от лестницы. Он даже не взглянул в ее сторону, не обращая внимания на отчаянные крики из подземной темницы — насколько он мог слышать, они даже отдаленно не напоминали нормальный английский язык.
Мистер Гамб свернул направо, вошел в мастерскую и, спустив пуделя на пол, включил свет. Несколько бабочек вспорхнули вверх и беззаботно уселись на электропроводку.
К работе он всегда относился очень тщательно, готовя свежие растворы только в сосудах из нержавеющей стали и никогда из алюминия.
За многие годы он научился делать все точно и правильно. Работая, он постоянно твердил себе: «Ты должен выполнять все методично и аккуратно, без всяких отклонений, потому что дело твое очень и очень тонкое».
Человеческая кожа довольно тяжела — шестнадцать-восемнадцать процентов от веса всего тела — и очень скользкая. С целым куском обращаться невероятно трудно: можно запросто уронить, пока она еще мокрая. Время тоже имеет огромное значение. Едва отделенная от мяса, кожа тут же начинает морщиться. Особенно кожа молодых девушек, работать с которой труднее всего.
Добавьте к этому еще и то, что даже у молодых девушек кожа не очень эластична. Стоит только чуть-чуть потянуть — и она уже никогда не примет первоначальные пропорции. Ты делаешь точную выкройку, а потом только чуть-чуть натягиваешь — и она тут же начинает морщиться и идти складками. Только на секунду ослабишь внимание за машинкой — и тоже не избежишь морщин. Есть места, где кожа расслаивается, и нужно хорошо знать их. В разных направлениях кожа тянется совершенно по-разному, потянешь не туда — и опять получишь складку.
