Юсси Адлер-Ольсен - Журнал 64
– Да, и многое другое. У меня есть связи в области здравоохранения, а за Харди явно стоит бороться. Я абсолютно убежден, что в будущем его жизнь изменится кардинальным образом.
Мёрк погрузился в молчание, чувствуя, что пространство словно навалилось на него. Он не понимал, где находится и куда направить свой взгляд. Если говорить кратко, он был потрясен, как ребенок, вдруг понявший мир. Такое ощущение было ему почти неведомо, и он не нашел ничего лучше, как сделать шаг навстречу и притянуть к себе Мику. Он хотел поблагодарить его, но слова застряли в горле.
Затем почувствовал похлопывание по спине.
– Да, – сказал этот слетевший с небес ангел. – Я понимаю, что вы чувствуете, Карл. Очень, очень серьезные эмоции.
Слава богу, была пятница, а потому магазин игрушек на площади в Аллерёде еще вовсю работал. Самое время приобрести какую-нибудь ерунду для внука Моны, только не то, чем можно драться.
– Привет, – чуть позже поздоровался Мёрк с мальчишкой, стоявшим в коридоре у Моны и выглядевшим так, словно он был вполне в состоянии драться с кем угодно без каких бы то ни было вспомогательных средств.
Карл протянул ему подарок и увидел, что рука демоненка бросилась за добычей, как кобра в момент нападения.
– Отличные рефлексы, – прокомментировал он Моне, в то время как мальчик скрылся со своим трофеем, и привлек ее к себе настолько близко, что между ними не удалось бы протиснуться и травинке. Она необычайно приятно пахла и выглядела чрезвычайно аппетитно.
– Что ты ему подарил? – спросила Мона, целуя Карла.
Но он уже забыл обо всем, ведь ее карие глаза были рядом.
– М-м… кажется, игрушка называется «Флэт болл». Его можно сжать, как блин, а потом он разбухает в шар. На нем можно установить время… по-моему.
Женщина посмотрела на него несколько скептически, как будто бы уже представила себе, что Людвиг найдет новой игрушке такие применения, о каких Карл не мог даже помыслить.
Теперь дочь Моны Саманта оказалась более подготовленной и пожала ему руку, не бросая взгляды на нелестные части его тела.
У девушки были глаза матери. Как только кто-то посмел сделать из такой богини мать-одиночку, не мог он взять в толк. Эта мысль сохранялась у Карла ровно до того момента, пока Саманта не открыла рот.
– Надеюсь, сегодня у вас ничего не капнет в соус, – съязвила она и разразилась совершенно неуместным хохотом.
Карл попытался принять участие в веселье, однако особого резонанса ее смех у него не вызвал.
Они отправились к столу, и полицейский принял боевую готовность. Четыре таблетки, приобретенные в аптеке, положили конец кишечным коликам, и голова была совершенно свежая.
– Людвиг, – сказал он, – как тебе «Флэт болл»?
Мальчик не ответил. Возможно потому, что рот его был набит парой горстей картофеля фри.
– Первым же броском он вышвырнул мяч в окно, – ответила мать бесенка. – После еды пойдешь подбирать во двор, ясно, Людвиг?
Мальчик промолчал. Так что все же какое-то влияние можно было на него оказать.
Карл обратил взгляд на Мону; та лишь пожала плечами. Видимо, гость еще находился в процессе проверки.
– А когда в тебя выстрелили, из дырки в голове вытекло хоть немного мозгов? – поинтересовался мальчишка, прожевав еще две горсти фри и показав пальцем на шрам на виске у Карла.
– Самая малость, – ответил Мёрк. – Так что теперь я всего лишь в два раза умнее нашего премьер-министра.
– Значит, не так уж вы и умны, – проворчала его мать, сидевшая рядом.
– У меня хорошие математические способности, а у тебя? – проявил очередное любопытство ребенок, впервые посмотрев на Карла своими ясными глазами.
Видимо, между ними устанавливался контакт.
– Выдающиеся, – соврал Карл.
– Ты знаешь штуку про тысячу восемьдесят девять?
Подумать только, он назвал такое огромное число; сколько ему, интересно, лет? Неужели пять?
– Возможно, Карл, тебе понадобится листок бумаги, – вступила в диалог Мона и из ящика бюро за спиной достала блокнот и карандаш.
– Так, – прокомментировал мальчик. – Придумай любое трехзначное число и запиши его.
Трехзначное. Откуда, черт возьми, пятилетний набрался таких слов?
Кивнув, Карл написал 367.
– А теперь переверни его.
– Перевернуть. В каком смысле?
– Ну, теперь ты должен написать семьсот шестьдесят три, верно? Ты уверен, что у тебя не вытекло больше серого вещества, чем ты думаешь? – не вытерпела очаровательная мамаша.
Карл послушно написал 763.
– Теперь вычти меньшее число из большего, – приказал белокурый гений.
763 минус 367. Карл загородился ладонью, чтобы никто не увидел, что он по-прежнему вычитал так, как его научили в третьем классе.
– Что получилось? – Глаза Людвига просияли.
– М-м, триста девяносто шесть, да?
– Теперь переверни это число и сложи его и триста девяносто шесть. Что теперь получилось?
– Шестьсот девяносто три плюс триста девяносто шесть, ты имеешь в виду? Что получится?
– Ну да.
Карл принялся складывать, прикрывая этот маневр рукой.
– Получилось тысяча восемьдесят девять, – изрек он после некоторого замешательства в вычислениях.
Парень рассмеялся, когда Карл поднял голову. Он и сам прекрасно знал, какой изумленный у него был вид.
– Проклятие, Людвиг… То есть не имеет значения, с какого числа я начну, в любом случае получится тысяча восемьдесят девять?
Мальчик выглядел разочарованно.
– Ну да, разве я не говорил? Но только если ты начнешь, например, со ста двух, после первого вычитания у тебя получится девяносто девять. Тогда придется писать не девяносто девять, а ноль девяносто девять. Число обязательно должно быть трехзначным, не забудь.
Карл медленно кивнул.
– Умный мальчик, – сухо сказал он и улыбнулся маме. – Конечно, в мать.
Та промолчала. Видимо, он был прав.
– Саманта – возможно, один из самых одаренных математиков нашей страны. Однако есть свидетельства того, что Людвиг будет еще талантливее, – сказала Мона, протягивая Карлу лосося.
Так-так, мать и сын – два сапога пара. Пятнадцать частей – талант, десять частей – порох в заднице, шестнадцать – непочтительность, вот так смесь. В их семью будет непросто войти.
Еще пара интеллектуальных задачек, и испытания закончились. Очередная двойная порция картошки, закушенная тремя ложками мороженого, и чертенок притомился. Они попрощались, и Мона предстала перед ним, сверкая глазами.
– Я договорился с Крисом на понедельник, – поспешил сказать Карл. – Позвонил и извинился за то, что сегодня не получилось. Но с самого утра, Мона, у меня действительно был очень насыщенный день.
– Не волнуйся, – с этими словами она так тесно прижала его к себе, что он почти закипел. – Думаю, ты вполне готов к гимнастике на простынях, – сказала она и запустила руку туда, где здоровые мальчики шарят целыми днями напролет.
Карл медленно втянул воздух сквозь зубы. Какая же она зоркая, эта женщина… Возможно, передалось от дочери. После обязательных вступительных маневров, закончившихся тем, что Мона удалилась в ванную «прихорошиться», Карл восседал на краю кровати с пылающими щеками, опухшими губами и в слишком тесных трусах. Тут у него зазвонил телефон.
Проклятие, высветился рабочий номер Розы.
– Да, Роза, – сказал он несколько угрюмо. – Давай покороче, потому что я тут занят важным делом, – добавил он, замечая, как его достоинство потихоньку сникает.
– Карл, это принесло плоды.
– Что принесло плоды, Роза? Почему ты до сих пор на работе?
– Да мы оба здесь. Привет, Карл! – прогремел голос Ассада на заднем плане.
У них там что, народные гулянья в подвале?
– Мы обнаружили еще одно исчезновение. О нем заявили спустя месяц после остальных, поэтому поначалу мы его не нашли.
– Так-так, и ты сразу же связала его с остальными? Почему?
– Его обозвали «делом о ВелоСолекс». Мужчина сел на свой мопед и поехал из Брендерупа, что на Фюне, на железнодорожную станцию в Айбю. Там он припарковал мопед на велосипедной стоянке, и с тех пор его больше никто не видел. Он исчез.
– Какого, ты говоришь, числа это произошло?
– Четвертого сентября восемьдесят седьмого года. И это еще не всё…
Карл бросил взгляд на дверь ванной, из-за которой послышался голос его эротической дивы.
– Давай побыстрее, что там еще?
– Его фамилия Германсен. Таге Германсен.
Карл нахмурился. И что?
– Да, Германсен! – крикнул Ассад в трубку. – Не помнишь? Миа Нёрвиг упомянула это имя в связи с первым делом, общим у ее первого мужа и Курта Вада.
У Мёрка удивленно сдвинулись брови.
– Ладно, – ответил он. – Посмотрим. Прекрасная работа. А теперь отправляйтесь домой, оба.
