Деон Мейер - Остаться в живых
— Слава богу, — услышал он слова Квинна у себя за спиной.
— Пока он во что-то верит, — сказал Затопек ван Герден, — его не собьешь. Может быть, им даже удастся уговорить его вернуться. Нужно только найти к нему правильный подход.
— Похоже, вы сами не очень-то в это верите, — заметила Аллисон.
— Вы слышали о теории хаоса?
Она покачала головой. Луна, большая и круглая, ярко светила на них с востока. Ван Герден поднял руку; Аллисон на миг показалось, что он собирается дотронуться до нее. И ей вдруг ужасно захотелось, чтобы он к ней прикоснулся. Но рука повисла в воздухе, а потом он взмахнул ею, словно подкрепляя свои доводы.
— В нескольких словах, теория заключается в следующем: крошечное изменение в маленькой местной системе способно нарушить равновесие в другой, гораздо большей системе, отдаленной от первой. Это математическая модель; ее воспроизводят на компьютере.
— Не понимаю.
Ван Герден оперся ладонью на столешницу:
— Вам придется нелегко. Сначала нужно разобраться в том, кто он такой. Какова его сущность. Многих людей — собственно говоря, большинство — можно назвать пассивной массой, тростником, колышущимся под ветром. Они безропотно воспринимают любые перемены. Разумеется, они стонут, жалуются и угрожают, но в конечном счете приспосабливаются и плывут по течению. Тобела принадлежит к другой группе, к меньшинству. Он деятель, он, если хотите, активатор, катализатор. Когда апартеид угрожал уничтожить его генофонд, он предпочел изменить среду, окружающие обстоятельства. Очевидная невозможность задачи его не остановила. Вы следите за ходом моей мысли?
— Вроде бы да.
— Сейчас, в данный момент, он подавляет свои естественные реакции и порывы. Он полагает, что может стать «колышущимся тростником». И пока равновесие его внутренней системы не нарушено, ему все удается. До сих пор все было легко. У него была работа, Мириам и Пакамиле. Безопасная замкнутая система. Ему хочется, чтобы и дальше все шло точно так же. Но трудность в том, что жизнь такой никогда не бывает. Реальный мир не находится в равновесии. Согласно теории хаоса, небольшие изменения в окружающей среде в конечном счете ведут к непредсказуемым последствиям.
Перед тем как вернуться в здание, Винсент Радебе посмотрел вниз. Тогда-то он и увидел беглянку. Она висела на руках, болталась между небом и землей. Их глаза встретились; ее глаза были полны страха. Она раскачивалась, как маятник, над площадкой седьмого этажа.
— Мириам! — закричал он, нагибаясь. Он хотел схватить ее за руки, вытащить наверх. Хотел спасти ее.
— А что потом? — спросила Аллисон. — Допустим, что-то случится и он вернется к своей сути?
— Тогда все выйдет из-под контроля, — задумчиво проговорил доктор Затопек ван Герден.
Она среагировала механически: разжала онемевшие пальцы.
Она не упала на площадку седьмого этажа. Пролетела мимо. Молча.
Винсент Радебе застыл на месте; он видел, как корчится ее тело, медленно летящее к земле. Ему показалось, что он услышал негромкий удар, когда она упала на грязную землю.
Он крикнул один раз на своем родном языке, в отчаянии обращаясь к небу.
Тобела Мпайипели почти полностью слился с окружающим миром. На черном небе светила огромная, красивая луна. Она освещала бескрайние саванны Свободного государства, высокие травы. То и дело в лучи фар попадали заросли акаций. Тобела чувствовал мотоцикл, чувствовал собственное тело и чувствовал свое место на родном континенте. А еще он видел себя словно со стороны и ощущал, как в нем полноводной рекой пульсирует жизнь; поток захватил его, и он понял, что навсегда запомнит этот миг, сохранит его в памяти, потому что счастье мимолетно и преходяще. Нечасто удается испытать такое полное и совершенное единение со Вселенной.
30
Пока Янина Менц возвращалась на работу, ей дважды звонили по сотовому. Сначала директор.
— Янина, знаю, вы наслаждаетесь давно заслуженным отдыхом, но у меня для вас есть кое-какие интересные новости. Не по телефону.
— Сэр, я уже возвращаюсь.
Оба понимали, насколько ненадежна связь по мобильному.
— У меня тоже есть что вам рассказать.
— Вот как?
— Я зайду к вам, как только приеду.
— Хорошо, Янина, — сказал директор.
— Буду на работе через десять минут.
Не прошло и трех минут, как позвонил Квинн.
— Мэм, вы нам нужны.
Сначала она не уловила подавленности в его голосе.
— Знаю, Рудеван, я уже еду.
— У нас чрезвычайное происшествие, — сказал он, и Янина насторожилась. Беспокойство и дурные предчувствия овладели ею.
— Еду. Кстати, директор тоже вызывает меня.
— Мы вас ждем, — отозвался Квинн.
Она нажала кнопку отбоя.
Дети, работа. Вечный стресс. Все что-то от нее требуют, и ей приходится отдавать. Так было всегда. С тех пор, как она себя помнит. Все что-то требуют от нее. Родители. Муж. А потом положение матери-одиночки. И все больше давления, больше людей, которые твердят: «Дай нам больше». Бывали минуты, когда ей хотелось встать и закричать: «Да пошли вы все!» — сложить вещи и уехать, потому что… что толку? Сколько им ни даешь, все мало. Родители, бывший муж, директор, коллеги. Все требуют, все берут, а она должна отдавать и отдавать. Ее захватили гнев и жалость к себе, и она стала искать утешения там, где всегда его находила, в тайном месте, уединенном убежище, куда не был вхож никто, кроме нее.
Тобела увидел силуэт вертолета на фоне луны — всего на секунду, вертолет мелькнул и пропал так быстро, что сначала он решил, будто ему просто померещилось. На всякий случай он все же решил выключить фары.
Он остановился посреди грунтовой дороги и выключил мотор, повозился с застежкой шлема, снял перчатки, стащил шлем с головы. Прислушался.
Тишина.
На современных вертолетах есть мощные прожекторы. И наверняка приборы ночного видения. Они проверяют все дороги.
Спереди послышался низкий рокот. Они нашли его! Тобела почувствовал себя голым, незащищенным. Надо срочно искать укрытие. Интересно, что произошло? Что натолкнуло их на мысль искать его здесь? Может, заправщик? Автоинспектор? Или что-то еще?
Где можно спрятаться от вертолета ночью? Да еще на равнинах Свободного государства…
Тобела принялся обшаривать взглядом темноту — не покажется ли ферма, какой-нибудь сарай или строение. Поблизости ничего не оказалось. Им овладело нетерпение. Здесь нельзя оставаться, надо что-то делать. Потом он вспомнил о реке и о мосте, о могучем Моддере. Должно быть, и река, и мост где-то впереди.
Под мостом можно спрятаться, укрыться.
Он должен попасть туда раньше их.
Квинн и Радебе ждали ее у лифта.
— Мэм, можно с вами поговорить? — сразу начал Квинн, и Янина поняла: что-то действительно случилось.
Оба мрачны как туча, особенно Радебе — на нем просто лица нет. Она зашагала вперед, открыла кабинет.
Подчиненные вошли, закрыли за собой дверь и встали у стены, понимая, что садиться сейчас неуместно. Оба заговорили одновременно, замолчали, переглянулись. Радебе поднял руку.
— Во всем виноват я, — сказал он Квинну и с трудом посмотрел на Янину. Голос его звучал монотонно, глаза остекленели. — Мэм, из-за моей халатности Мириам Нзулулвази сбежала из комнаты для допросов…
Янина Менц похолодела.
— …Она выбралась на площадку пожарного выхода и попыталась спуститься вниз, но сорвалась. Она упала с восьмого этажа и разбилась. Во всем виноват я, я полностью беру на себя ответственность за случившееся.
Янина набрала в грудь воздуха, собираясь задать вопрос, но Радебе так же монотонно продолжал:
— Прошу отставки. Я больше не буду позорить наш отдел. — Он закончил говорить и сразу как-то обмяк, будто с последними словами из него вынули стержень.
Янина Менц долго молчала. Наконец с трудом спросила:
— Она… мертва?
Квинн кивнул:
— Мы отнесли ее наверх. В комнату для допросов.
— Как она выбралась?
Радебе уставился в пол невидящим взглядом. Квинн сказал:
— Винсент считает, что он забыл запереть за собой дверь.
В ней вскипела ярость — и подозрение.
— Что значит — «он считает»?
Радебе никак не отреагировал на ее слова, отчего ее гнев только возрос. Ей хотелось накричать на него, надавать ему пощечин, чтобы как-то расшевелить. Видите ли, он считает, что он не запер дверь! А ведь последствия предстоит расхлебывать ей. Она с трудом сдержалась, чтобы не наговорить лишнего.
— Можешь идти, Винсент. Я принимаю твое прошение об отставке.
Он медленно повернулся, но она еще не закончила.
— Учти, мы проведем расследование. И назначим дисциплинарное слушание.
