Джастин Скотт - Буйство
Чрил и Виктория были явно озадачены. Таггарт заметил, что они постоянно поглядывают в его сторону, пожимают плечами и стукаются головами, передавая друг другу свои наблюдения. Наконец Виктория, выкроив минутку, подошла к нему и сказала на ухо:
— Твоя подруга — высший класс.
— Ты одобряешь?
Виктория вернулась на место рядом с бородатым критиком из архитектурного журнала, который критиковал все здания Таггарта, и сказала Чрил:
— Это серьезно.
Чрил пригласила его на танец. Когда он обнял ее за талию, она выразила свое мнение:
— По-моему, ты влюбился, негодяй.
— Я от нее теряю разум.
— Это хороший знак... Мы будем без тебя скучать. Нам будет тебя очень недоставать.
— Я буду рядом с вами.
— Не будешь. Такие женщины забирают все себе.
Чрил поцеловала его в щеку, прильнула к нему на мгновение и повела с танцевальной площадки.
— Возвращайся к своей компании.
Когда Хелен извинилась, собираясь отправиться в комнату для леди, Чрил и Виктория поднялись, чтобы идти с ней, и Генри Банкер сказал:
— Лучше не слушайте, Хелен, что они будут о нас говорить.
Таггарт тоже извинился. В вестибюле он нашел телефонную будку, закрыл дверь и набрал номер, который достал Регги.
— Я хотел бы поговорить с Мики.
— Кто это? Откуда, черт, вы знаете этот телефон?
— Я его купил. Тысяча баксов за цифру. Позовите Мики.
На том конце трубку положили на стол, затем подошел Мики.
— Это человек с катера, Мики.
В ответ — тишина.
— Я хочу напомнить, что подходит срок уплаты.
— Когда я получу деньги, я тебе заплачу.
— Это мне не подходит. Я не продам тебе ни унции, пока не заплатишь.
— Как, черт, я заработаю деньги, если мне нечего продать?
— Это твои проблемы.
— О да. И что ты собираешься делать?
— Мне придется прислать кого-нибудь сломать тебе ноги.
— Черт подери, ты знаешь, с кем говоришь?
Таггарт повесил трубку и вернулся в зал. Хелен, Чрил и Виктория вернулись тоже. Хелен положила свою руку на его, сжав, как сделала это неделю назад в машине, и сказала с улыбкой:
— Твои друзья сделали мне предложение, которое я не могу отклонить.
— О чем?
— Они хотят оформить один из моих клубов.
— Ты меня разыгрываешь?
— Я сказала им, что у меня есть клубы, а они захотели оформить один. Мы пришли к соглашению.
— Где? — спросил он.
— Вестибюль «Башни Таггарта».
— Мой вестибюль? Но это вестибюль здания для офисов.
— Ты можешь себе представить десятиэтажный танцклуб? Свет будет освещать десять этажей. Десять этажей музыки. Это будет фантастично.
— Нет.
— Это будет великолепно, — вставила Виктория.
Таггарт повторил:
— Это здание для офисов.
— Но не вечером! Это великолепная идея. Свет будет перемещаться, а сцена будет зеркалом. Вечером это будет клуб. А утром твое здание будет только для офисов.
— Ты знаешь, сколько это будет стоить, даже если ты сможешь получить разрешение городских властей?
— Ты можешь себе это позволить.
— Я?
— Это твое здание.
— А если я не хочу дискотек в своем вестибюле?
Виктория тронула руку Хелен:
— Не волнуйтесь, дорогая, все это мы можем сделать в здании Дональда Трампа.
— Ладно, ладно, — сказал Таггарт. — Я подумаю над этим.
Виктория потребовала:
— Поговори об этом с мэром. Немедленно.
Когда Таггарт вернулся после переговоров с мэром, он увидел, что вечеринка уже подходит к концу. Телевизионщики уже скручивали кабели, и около восьмисот человек, вдоволь натанцевавшись на этом балу, столпилось у дверей, прощаясь друг с другом. Таггарт протиснулся сквозь них и потребовал номерок Хелен у племянника Альфонса, который был невероятно этим расстроен.
— Уходим, — сказал Таггарт Хелен.
— А где этот прелестный юноша?
— Ему надо рано ложиться, чтобы завтра поспеть в школу.
Таггарт помог ей надеть черную норковую шубу и провел через вестибюль. Он кивнул одному из охранников, которые по настоянию Регги присутствовали на балу, и к дверям подъехал белый «роллс-ройс». Часы на здании «Хелмси билдинг» показывали час ночи. Парк-авеню была почти пуста; эта улица находилась в стороне от основного движения, в отличие от соседней, заполненной такси и лимузинами. Деревья на Парк-авеню были украшены огнями, на вершинах сияли «звезды Давида»: это праздновался праздник Ханука.
— В следующем году, когда дом будет построен, я объединю все освещение компьютерной сетью, и огни будут создавать картины — елки на Рождество, сердца — на День святого Валентина, кроликов — на Пасху.
— А что, если кто-нибудь захочет работать сверхурочно?
— Пусть приносит фонарик. Это будет оговорено в договоре об аренде.
Автомобиль остановился около ограждения.
— Ты не хочешь посмотреть мой кабинет?
— Дом еще не построен.
Таггарт показал на одинокий огонек наверху темной башни.
— Первым я всегда делаю свой офис.
— Мы можем сделать сначала кое-что?
— Конечно. Что?
— Мы можем посмотреть, какими стали витрины на Рождество?
— Сейчас? Но еще рано.
— Уже везде рождественские витрины. Мой отец любил водить меня по городу перед Рождеством. Он покупал мне подарки. Сейчас поздно, мы, наверное, одни здесь. Можем мы это устроить?
— Конечно.
Они направились на запад. За ними последовал старый автомобиль, которого Таггарт не заметил. Когда «роллс-ройс» остановился у магазина, автомобиль застыл двумя кварталами позади.
На витрине магазина пара вела за руку маленькую девочку.
— Прямо как это было у нас, — сказала Хелен.
Витрины были оформлены в духе тридцатых годов. Первая показывала родителей, которые, отправляясь на праздничный вечер, желали доброй ночи детям в пижамах.
— Тридцатые годы, — улыбнулась Хелен. — Мой дед бродил по улицам в это время. Тогда он и занялся производством спиртного.
— А мой дед был каменщиком. Он слег, когда закончилось строительство «Эмпайр стейт билдинг».
Она посмотрела на него:
— Почему ты говоришь мне это?
— Честно?
— Если можешь.
— Я втюрился в тебя по уши.
— Мистер Таггарт, в моем баре есть микрофоны, чтобы не допускать сделок с наркотиками. Такие признания я слушаю тридцать раз за вечер.
— Эти парни надеются, что их услышишь ты.
Она рассмеялась, поверив в его комплименты. Они перешли к следующему окну.
— А серьезно, почему? Что с тобой происходит?
— Я сказал тебе правду.
— Мы в разных мирах. Те люди, которых я сегодня видела, плюнули бы мне в лицо, если бы узнали, кто я.
— Но при мне они бы не посмели, — твердо сказал Таггарт.
Надо сказать, его теплота и нежность волновали ее. Но и он когда-нибудь наверняка вспомнит, кто она. Поэтому она сказала:
— Я не знаю, что с тобой. И что с нами будет.
— Ты помнишь, как мы увиделись в первый раз?
Она оглянулась. Никого рядом не было.
— Я была привязана, а ты важно расхаживал вокруг меня в маске?
— Нет. В ресторане.
— В каком ресторане?
— "Албателли". Это было десять лет назад.
— Моя помолвка, — вспомнила она с иронической улыбкой. Потом поколебалась — была причина не распространяться об этом вечере дальше, но сейчас ей хотелось откровенности.
— Я удивляюсь, почему ты не упомянул об этом раньше.
— А ты помнишь?
— Конечно. Ты глазел на меня всю ночь. А потом подарил прекрасную улыбку. Я все думала — кто это может быть?
— Я так и не смог выбросить тебя из головы.
Хелен улыбнулась. Она почувствовала себя как тогда, на стадионе с дядей Френком, и подумала, можно ли уйти от всего этого, как советовал дядя Френк. Но с тем питчером можно было уйти, он был из другого мира, а Крис и она были из одного.
— А что вы делали там? — спросила она.
— Ужинали, пока я не вступил в спор с доном Ричардом Цирилло. Помнишь?
— Я помню, как вы вышли вместе. А вернулся он один.
Таггарт потрогал шрам на губе и помрачнел.
— Я слышал, что Цирилло пытался тогда заключить мир между твоей семьей и Конфорти.
— Все было намного сложней. Мои родители не «продали» бы меня в обмен на мир, могу тебя уверить. Они — настоящие итальянцы, но не из низшего класса.
— Тогда почему они это делали?
Хелен пожала плечами, посмотрела вперед на мостовую и снова задержала взгляд на маленькой девочке, которая держалась за руку отца.
— Это бы убило многих зайцев. Я была диковатым ребенком. Они бы избавились от кучи хлопот. Мне нечего было делать в школе. Я была готова уйти из дома.
— Ты казалась моложе.
— Я была дьяволом на шпильках. Мне звонили тридцатилетние мужчины. — Она рассмеялась. — Половину своего времени мои братья тратили на то, чтобы ограждать меня от своих приятелей.
— И что случилось потом?
— Что случилось? Все это было трюком Цирилло, о чем я узнала позже.
Она подошла к следующей витрине. Здесь пара прощалась с гостеприимными хозяевами.
— Мой муж был красив. И действительно хороший человек. Но он не мог быть таким, как его отец, как все семейство. Он не хотел заниматься рэкетом. Поэтому он занялся продажей наркотиков. — Она убрала волосы с лица. — Когда он занялся наркотиками, я обнаружила, что почти все время одна.
