Джон Гилстрап - Беги, Натан!
— Вы дозвонились до Стервы, — сказал голос. — О чем вы хотите поговорить?
— О Натане Бейли.
— Вы ребенок? Дэниз не разговаривает с детьми.
— Со мной она, наверное, захочет поговорить. Меня зовут Натан Бейли.
Дэниз уже сорок пять минут разговаривала со слушателями о Натане Бейли, когда у нее в наушниках раздался взволнованный голос Энрике:
— Переключись на шестую линию. Там мальчик, который назвался Натаном Бейли. Думаю, он не врет.
Дэниз забыла, что только что собиралась сказать. Если это правда, то этот звонок сильно поднимет рейтинг передачи. После непродолжительной паузы к Дэниз вернулось самообладание, и она отключила психиатра из Стокдейла, штат Аризона.
— Ага, кажется, к нам дозвонилась знаменитость. Натан Бейли, вы меня слышите?
— Да, мэм, — сказал детский голос.
В голосе чувствовалась уверенность. Дэниз гордилась своей способностью по голосу угадывать, что за человек ей звонит. Этот голос мог принадлежать бойскауту, игроку детской бейсбольной лиги, человеку очень честному.
Уоррен Майклс уже чувствовал результаты недосыпания, к тому же огромное количество выпитого кофе вызвало у него сильную изжогу. Он автоматически снял трубку после первого звонка:
— Лейтенант Майклс.
— Майклс, это Петрелли.
Только тебя мне и не хватало, подумал Майклс.
— Доброе утро, Дэниэл. Я вижу, вы рано встали и сразу поспешили к телекамерам?
Петрелли был слишком взволнован, чтобы обращать внимание на колкости.
— Включите радио, — рявкнул он, — и настройтесь на «Ньюсток 990». Там сейчас этот мальчишка, Бейли, разговаривает с Дэниз Карпентер. Включите и послушайте. Я перезвоню вам позже.
Глава 4
Уже в самом начале разговора Натан перестал нервничать. С трубкой в руках он мерил шагами комнату.
— Разве в нашей стране человек не считается невиновным, пока не доказана его вина? — спросил он.
— А разве в нашей стране не почитается святость человеческой жизни? — спросила Дэниз в ответ. — Тебе не кажется, что убивать нехорошо?
— Конечно, нехорошо. Но дать себя убить — еще хуже. Вы даже не знаете, что там произошло.
— Это ты убил охранника?
От разочарования у Натана повысился голос:
— Да, но…
— Никаких «но», — оборвала его Дэниз. — Этого достаточно. Ты убил охранника. Что тут еще можно сказать? Ты сейчас в бегах, мальчик. Ты представляешь опасность для общества. Я не хочу, чтобы такие, как ты, ходили по улицам. Ты должен находиться под контролем, за решеткой.
— Там нет никаких решеток, только толстые двери. Я имею в виду Центр.
— Не надо уходить от темы, — перебила его Дэниз. — Почему бы тебе прямо сейчас не позвонить в полицию и не сдаться властям?
Натан сел на кровать.
— Я не вернусь туда, — сказал он исключающим возражения тоном. — Если я вернусь, они снова будут меня бить. Или попытаются убить, как Рики. Мне нельзя туда возвращаться!
На некоторое время Дэниз замолчала.
— Если я правильно поняла, — сказала она наконец, — ты говоришь, что охранник пытался тебя убить? И ты убил его из самозащиты?
— Да. Именно. Только их называют не охранниками, а воспитателями. Если назовешь кого-то из них охранником, будут большие неприятности.
— Ну, меньше всего мне бы хотелось неприятностей от воспитателей. — Дэниз с удивлением отметила, что ее тон потеплел. — Расскажи нам, что же на самом деле произошло прошлой ночью.
Натан устроился на трех подушках в изголовье кровати и вытянул ноги.
— Не знаю, с чего начать, — сказал он. — Ну, я скоро понял, что мне никогда не ужиться с остальными ребятами в Центре. Им нравилось бить меня, воровать мои вещи и… в общем, они любили делать мне разные гадости. Я пытался сопротивляться, но они были сильнее.
— Почему ты никому не сказал об этом? — спросила Дэниз. Натан горько усмехнулся:
— Один раз я попробовал — в первый день. Это было ошибкой. Ну да ладно. Короче, там, в ИЦП, есть такое место, где все собираются делать уроки, или поиграть в баскетбол, или просто поболтать. Я сидел там, читал, а потом появился Рики и сказал, чтобы я шел с ним. Я понял, что меня будут наказывать, но не знал за что…
В следующие восемнадцать минут Натан рассказал свою историю миллионам радиослушателей. Он говорил живо, как может говорить только ребенок. Дэниз перебивала Натана всего три раза, для того чтобы уточнить неясности в его рассказе. Остальное время она просто слушала. Когда он закончил, двенадцать рекламных роликов оказались пропущенными, но рекламодатели были не в обиде. Передача вышла потрясающая.
Натан уже давно прочел все стоящие книги из библиотеки ИЦП. В тот день, четвертого июля, он решил перечитать «Апрельское утро» Говарда Фаста.
Зал отдыха был самой оживленной комнатой в Исправительном центре. В нем можно было заниматься чем угодно, разве что спать было нельзя. Две двери вели из зала в хозяйственный блок и в изолятор.
Примерно в семь часов вечера Рики Харрис появился в зале отдыха, подошел к Натану и за ухо вытащил его из кресла.
— Пошли со мной, — сказал он, дыхнув на него перегаром. Он поволок Натана к двери, ведущей к изолятору: — Может быть, просидев здесь ночь, ты поймешь, что не надо рисовать на стенах.
Натан обеими руками держался за его запястье и подпрыгивал, чтобы Рики не оторвал ему ухо.
— Пожалуйста, Рики, отпусти, — умолял он. — Я не сделал ничего плохого. Честное слово!
Рики не отвечал, только сильнее тянул за ухо. У двери они задержались всего на несколько секунд, пока Рики отстегивал от пояса связку ключей. Когда он отпер замок, Натан запаниковал. Изолятор был обычной камерой-одиночкой, предназначенной для временного содержания особо буйных воспитанников. На самом деле это было место для наказания, карцер, где ребенка могли оставить в полной темноте без еды и без одежды. Эту комнату редко использовали, и потому все обитатели Центра ее побаивались. Замок щелкнул, и дверь открылась.
— Рики, мне больно, — закричал Натан.
— Еще слово, и узнаешь, что такое настоящая боль.
За дверью оказался узкий коридор. Рики отпустил ухо Натана и перехватил его за руку. Они свернули за угол и оказались перед ужасной надписью «Изолятор». Тут Натан снова попытался вырваться, но Рики схватил его за волосы и швырнул на пол.
— Слушай меня, — прорычал он, склонившись к самому уху мальчика, — ты пойдешь в изолятор, даже если мне прежде придется переломать тебе все кости, понял?
Натан кивнул, лежа на кафельном полу. Он попытался взглянуть на Рики, но из-за слез не смог ничего разглядеть.
— И прекрати рыдать. — Крепко держа Натана за волосы, Рики одной рукой отпер дверь и швырнул его внутрь.
Изолятор оказался похожим на камеру Натана, только был в два раза меньше. У одной его стены стояла железная койка с матрасом, у другой — раковина и унитаз. Пол был бетонным и очень холодным.
— Снимай обувь, — приказал Рики. — И носки тоже.
— Но здесь же холодно.
Рики свирепо взглянул на него и молча протянул руку. Натан сел на койку и снова заплакал. Он сам себя ненавидел за эти слезы, но, как ни пытался сдерживаться, все равно часто плакал. Натан снял кроссовки и носки и протянул их Рики, который сразу же вышел, заперев за собой дверь. Натан слышал, как в коридоре затихают его шаги.
— Что я сделал плохого? — закричал он так пронзительно, что у него в ушах зазвенело эхо.
Сбитый с толку, замерзший и несчастный, Натан поджал ноги и уткнулся лицом в колени. Осталось всего десять месяцев, успокоил он себя. Всего десять месяцев — и я отсюда выйду. Прошло уже восемь. Еще половина этого срока, и будет год, как я здесь. А потом полгода, и я выйду. Я обязательно дождусь, сумею дождаться.
Он быстро понял — надо заставить время лететь как можно быстрее, а быстрее всего время летит, когда спишь. Натан лег на бок и попытался втянуть ноги в комбинезон, чтобы немного согреться.
Натана разбудил звук поворачивающегося в замке ключа. В камере горел свет, но через маленькое окошко в двери он видел, что в коридоре темно. Замок щелкнул, но долгое время никто не входил. Натан сел, поджав колени. Он сказал себе, что бояться нечего, но сердце все равно стучало, как барабан. Может, лучше встать и подойти к двери? Или кто-то все-таки войдет?
Когда дверь начала открываться и за ней показался Рики, Натан понял, что Рики пьян — он видел его пустые глаза. Он узнал этот взгляд: у дяди Марка он всегда предвещал порку. В правой руке Рики что-то прятал за спиной. Натан понял, что будет драка, и хотя он драться не умел, что-то в лице Рики подсказало ему: драться все-таки придется, и не на жизнь, а на смерть.
Рики вошел и странно улыбнулся.
— Знаешь, тебе здесь не место, — пробормотал он. — Рано или поздно остальные все равно бы тебя убили.
