Вильям Кобб - Клуб Мертвых
— Умереть! Разве ты имеешь право умереть? Ты забываешь о нашем ребенке.
— О нашем ребенке!
Она покрыла его поцелуями.
— Это правда! И потом, к чему говорить о смерти, если ты здесь, если мы навсегда вместе!
Часы пробили два.
Время колебаний прошло. Чтобы возвратиться вовремя, Жаку надо было торопиться. Честный человек рисковал для него своей жизнью и ждал его теперь в страшных муках сомнений. А у него тоже были жена и дети…
Жак переборол свою слабость.
— Мария, — сказал он вдруг, — выслушай меня. Ты не все знаешь…
— Ты пугаешь меня!
— Моя дорогая, моя возлюбленная жена, я должен оставить тебя…
— Оставить меня? Нет, нет, я этого не хочу! Я не хочу! Ты не сделаешь этого! Во имя нашего ребенка не оставляй меня…
— Но это необходимо…
Наступило молчание. Жак призвал на помощь все свое мужество.
— Но ты спасен, не так ли?
— Да, — с усилием произнес Жак.
— Хорошо, теперь я слушаю тебя.
— Мария, поклянись мне повиноваться, о чем бы я ни просил тебя…
— Разве ты не муж мне?
— Вот истина, Мария: я был приговорен к смерти…
— Ты? Боже мой! Люди так безжалостны…
Он печально улыбнулся.
— Не говори так, Мария. На свете много добрых и великодушных людей…
Она перебила его:
— Но как же ты здесь, со мной?
Жак колебался.
— Я бежал, — сказал он наконец.
— Бежал! Значит, тебя могут снова схватить. Боже мой, это ужасно! Надо скорее бежать, ты не должен рисковать снова попасть в руки врагов!
Она протянула ему руку.
— Я понимаю. Перед отъездом ты захотел увидеть меня. Мой муж… Ты будешь спасен…
— Да. Да!…
— Тебя ждут друзья?
— Да… через несколько часов я буду на берегу… и тогда… я буду спасен!
— А я не понимала, когда ты говорил, что оставишь меня… О, теперь я упрекаю себя, что так долго задерживала тебя! Ты отправишься в Италию? Ты мне напишешь, когда будешь в безопасности, и я приеду к тебе с нашим ребенком! Это решено, не так ли?
— Да, в Италию!
Жак был бледен и едва говорил, но она не догадывалась о той буре, которая бушевала в его душе.
— Иди, Жак. Я твоя. Когда ты позовешь меня, я поспешу к тебе. Мы будем вместе. Мы забудем все прошлые невзгоды…
— Слушай, — продолжал Жак, — а главное — не пугайся. Я бегу, и ты должна знать, что меня ждет множество опасностей…
— Знаю, но я надеюсь!
— Я тоже, но, однако, должен был кое-что предпринять…
— Что? Говори, теперь я хочу, чтобы ты поскорее уходил…
Жак вынул запечатанный конверт.
— Повторяю тебе, я убежден, что со мной ничего не случится, тем не менее я написал это завещание…
— Завещание? О, не произноси этого слова!
— Однако, это необходимо. Я должен был предусмотреть все во имя нашего маленького Жака. Если случится что-нибудь непредвиденное, то это завещание утверждает права нашего ребенка на мое имя и состояние. Я понимаю, что это сделано не по форме, но в таких особых обстоятельствах оно будет иметь силу. Храни этот документ, моя дорогая жена, и, если понадобится, не колеблясь, предъяви его.
Мария хотела что-то сказать, но он жестом остановил ее.
— Это еще не все,— продолжал он. — Мне тяжело произносить это, но, тем не менее, ты должна узнать, что я услышал свой приговор из уст твоего отца.
— Это ужасно! — прошептала Мария.
— Мовилье подсказала решение его совесть. Не мне порицать его. Он поразил во мне врага всего, что является для него священным. Это его право. Но кто поручится, что его ненависть не распространится на нашего ребенка?
— Нет! Это невозможно!
— Кто знает? Обещай мне быть благоразумной и не выдавать нашей тайны.
— Но ведь я должна буду скоро приехать к тебе!
— Тем не менее, нужно держать это в тайне. Кроме того, благодаря преданным и могущественным друзьям, я надеюсь получить разрешение вернуться на родину, а если твой отец узнает о соединяющих нас узах, то его гнев может повредить мне.
— Ты прав! Я понимаю тебя!
— Ты будешь молчать? Ты клянешься мне?
— Клянусь, что буду хранить нашу тайну, пока ты сам не разрешишь мне говорить.
— Благодарю! Но мое отсутствие может продолжаться несколько недель, месяцев. Поклянись мне молчать целый год, что бы ни случилось…
— Год! Ты пугаешь меня…
— Клянись, умоляю тебя!
Мария пристально взглянула на него, как бы желая прочесть у него в сердце…
Он нашел силы улыбнуться.
— Клянусь тебе, — сказала она тогда, — что бы ни случилось, я не произнесу ни слова целый год!
Он наклонился и обнял ее.
Затем он тихонько поцеловал ребенка.
— Прощай! — сказал он.
— Не говори этого слова! — вскричала Мария. — До свиданья!
— До свиданья! — повторил Жак.
Вне себя от горя, он бросился вон.
— Боже мой! — прошептала Мария. — Сохрани его! Если он умрет, я умру тоже.
Она обняла ребенка.
Бедное маленькое существо заплакало.
Этот крик тяжело отозвался в сердце матери.
— О! Мне страшно! — едва слышным голосом прошептала она.
Неподвижно сложив руки на груди, она казалась мертвой. Страшные мучения терзали ее душу.
Пока Жак был с нею, она была уверена в будущем.
Теперь ей казалось, что она напрасно отпустила его. Что, если он не все сказал? Что, если опасность гораздо ужаснее, чем она думает?
Время шло…
По мере того, как подвигалась часовая стрелка, молодой женщиной овладевало отчаяние.
Вдруг из глубины ущелья раздался выстрел, много раз повторенный эхом.
— Бертрада! Бертрада! — закричала Мария.
Когда кормилица подбежала, она приподнялась, но снова бессильно упала на подушки.
Что случилось? Какое ужасное значение имел этот выстрел?
6
УБИЙСТВО
Мы оставили Бискара и Дьюлуфе в ту самую минуту, когда они выходили из пещеры в скалах Оллиуля.
Не объясняя ничего более, Бискар указал на уединенный дом, то есть на хижину Бертрады, как на цель их преступного путешествия.
Ущелье было узко. Они молча шли между стенами скал, которые возвышались, как громадные черные привидения.
Бискар шел впереди.
Сейчас мы узнаем, кто такой был Бискар, что же касается Дьюлуфе, то его история проста. Он был сыном бедного рыбака. Отец его утонул, мать умерла в нищете, оставив его на произвол судьбы. Он присоединился к шайке негодяев, опустошавших страну, и в возрасте семнадцати лет был пойман и приговорен к каторжным работам.
Он был отправлен на галеры в Тулон, где должен был пробыть десять лет.
В первый же год он пытался бежать, но план бегства был плохо разработан. Его схватили, и срок наказания был увеличен еще на пять лет. На следующий год он сделал новую попытку, снова повлекшую за собой только увеличение срока пребывания на галерах, который вырос таким образом до двадцати лет.
Вне себя от ярости на преследовавшую его неудачу, решившись на все, чтобы обрести свободу, применение которой он сам плохо себе представлял, Дьюлуфе задумал убить охрану и снова бежать. В это самое время на галеры явился Бискар.
Это происходило за два года до начала нашего рассказа.
Бискар был плохо принят своими товарищами по галерам. Им не понравились его манеры. Действительно, он выказывал полнейшее презрение к тем, чье отвратительное общество было навязано ему суровым правосудием.
Он, очевидно, был выше их во всех отношениях, не обладая ни их тупостью, ни невежеством, ни степенью одичания.
Говорили, что он приговорен за покушение на убийство, но никто не знал, при каких обстоятельствах это произошло.
На любопытство каторжников Бискар отвечал лишь грубостью и презрением. Тогда против него составилось нечто вроде заговора.
Старые каторжники распустили слух, что Бискар — фальшивый каторжник, шпион, подосланный полицией, чтобы выдать тайны своих товарищей.
Между преступниками подозрение быстро пускает корни и расправа не заставляет себя долго ждать. Было решено, что Бискар должен умереть.
Был брошен жребий — кому из каторжников взять на себя исполнение приговора.
Жребий пал на Дьюлуфе. Всем была известна его громадная сила, и казалось несомненным, что ему будет легко покончить с Бискаром, рост которого был невелик, а лишения и, возможно, нравственные страдания, без сомнения, ослабили его не очень-то могучий организм.
План убийства был составлен следующим образом.
Каторжники, среди которых должна была разыграться эта ужасная драма, были заключены на понтонах.
Зимой в семь часов вечера давался сигнал к молитве, а затем, по второму сигналу, среди заключенных должна была водворяться полнейшая тишина до восхода солнца.
Было решено, что убийство Бискара произойдет ровно в полночь, после обхода, который обыкновенно проводился за несколько минут до полуночи. Убийцы должны были без шума схватить Бискара и бросить за борт. Чтобы заглушить его крики, Дьюлуфе должен был держать его за горло.
