Уоррен Мерфи - Проклятие вождя
– Да, – ответил Римо и назвал номер, который пытался набрать.
– Где вы находитесь? – поинтересовалась телефонистка.
– Чилликот, штат Огайо, – соврал Римо. – Почему этот номер не работает?
– Потому что, насколько нам известно, он никогда не работал. А вы вовсе не в Чилликоте.
– Спасибо, – произнес Римо.
– Но мы все же располагаем кое-какой информацией по этому номеру, – и телефонистка продиктовала ему еще один телефон.
Это было очень странно, поскольку, если бы это действительно исходило от Смита, он никогда бы не стал оставлять альтернативный номер. И тут Римо понял, что телефонистка разговаривала с ним вовсе не для того, чтобы дать ему информацию, а чтобы выяснить, где он находится. Он повесил трубку.
И тут к тротуару подъехала серо-белая полицейская машина с красной мигалкой, и в закусочную с грохотом ворвались два громадных полисмена, держа руки на кобуре. Официант пригнулся. Римо вышел из будки.
– Это вы только что звонили из будки? – спросил первый полисмен.
Второй встал так, чтобы на Римо были направлены сразу два пистолета.
– Нет, – ответил Римо.
– Кто же тогда был в будке?
– Откуда мне знать?
– Это он, – раздался из-за прилавка голос официанта. – Джетро, он нездешний. Лучше присмотрите за ним. Он не потеет.
– Я хочу побеседовать с тобой, – снова обратился к Римо полисмен.
– Кажется, именно этим вы и занимаетесь, – сказал Римо.
– В управлении, – уточнил полисмен.
– Я арестован или как?
– Просто приглашаешься для беседы. С тобой хотят поговорить.
– Этот парень не потеет, – повторил официант, вылезая из-за прилавка.
– Заткнись, Люк, – бросил полисмен.
– Я очень даже потею, – перебил Римо. – Это клевета.
И когда они оказались в полицейском управлении Нэгз-Хед, Римо начал потеть, хотя остальные жаловались, что замерзли. В управлении оказалось двое мужчин, представившихся адвокатами из объединенного комитета Конгресса, занимающегося расследованием злоупотреблений и ЦРУ и ФБР. Это они хотели побеседовать с Римо. Они были одеты в приличные костюмы, но не причесаны. Римо ни в чем не обвиняется, но он набирал номер, который их заинтересовал, сказали они. Этот номер был обнаружен на каком-то финансовом документе ФБР, происхождения никто не мог объяснить. Возможно, Римо сможет что-нибудь сказать по этому поводу. С какой целью он набирал номер, кто дал его Римо, для чего он использовался?
– Просто не могу поверить своим ушам. Неужели вы проделали такой путь, чтобы проверить какие-то телефонные счета?
– Видите ли, речь идет не просто о телефонном номере. Мы обнаружили, что ЦРУ и ФБР использовали в розыскной работе целые блоки неучтенных номеров. Действующие файлы на американских граждан, которые, казалось, ни к чему не ведут, свободные выходы в компьютерную систему, которые следователи комитета не могут обнаружить, – объяснил один из адвокатов.
– Поэтому вы у нас важный свидетель, – сказал другой.
– Выходы в эту систему проверяли наши собственные эксперты, и они считают, что она является чрезвычайно разветвленной. Чрезвычайно, – повторил первый адвокат.
– Что делает вас очень важным свидетелем, – добавил другой.
– Так что облегчи свою участь, дружище, скажи, зачем ты набирал этот номер. Возможно, тогда и мы сможем тебе чем-нибудь помочь.
Римо прекратил потеть. Ему было пора уходить: ведь он обещал Чиуну не задерживаться.
– Интересно, каким это образом? Тем, что не станете обвинять меня в предумышленном наборе телефонного номера? В заговоре с целью сделать телефонный звонок? В пособничестве и подстрекательстве к разрушению телефонной сети страны?
– А как насчет важного свидетеля по делу об убийстве? Важного свидетеля или даже подозреваемого по делу об убийстве конгрессмена, занимавшегося расследованием тайных операций? Как тебе подобная перспектива?
– Выходит, меня подозревают в убийстве только из-за того, что я пытался позвонить по телефону?
– Потому что ты пытался дозвониться именно по этому номеру, приятель. Повторяю, он значился на неизвестно откуда взявшемся документе ФБР. За последние три месяца, пока шло расследование, только один человек набирал этот номер. Ты. И еще мы знаем, что некий конгрессмен пытался разобраться в компьютерной сети и обнаружить деньги на секретные операции, скрытые в федеральном бюджете. А теперь он убит, и его сердце вынуто из груди. Так что дело не просто в телефонном номере, приятель.
– А при чем тут я? – с невинным видом поинтересовался Римо.
– Ты знаешь, что мы можем задержать тебя как важного свидетеля, – объяснил второй адвокат.
– Как вам будет угодно, – ответил Римо и дал имя и адрес, предусмотренный на случай ареста. Как только это имя и адрес будут направлены в ФБР для проверки на наличие криминального досье – обычная полицейская процедура, служащий ФБР тут же обнаружит в деле отсылочный номер, и в течение двадцати минут компьютеры санатория «Фолкрофт» передадут приказ немедленно освободить Римо, в каком бы месте Соединенных Штатов он ни находился.
Все это, уверял его Смит, займет не более двух часов, ну, в крайнем случае, три – если место его задержания находится достаточно далеко. Естественно, что его отпечатки пальцев не будут обнаружены в обширнейших досье ФБР. Ни в списках сотрудников, ни в списках нежелательных элементов, ни среди тех, кто когда-либо подвергался аресту, потому что, согласно установленному порядку, они были уничтожены самим ФБР более десяти лет назад. Там не хранят отпечатки пальцев мертвецов.
Так что, когда Римо сказали, что у него есть последний шанс пролить свет на телефонный номер, по которому он звонил из закусочной, или на жуткое убийство конгрессмена, расследовавшего тайную деятельность спецслужб, он ответил, что они сильно заблуждаются.
Камера была маленькой, с недавно покрашенными металлическими решетками, установленными в обычном металлическом каркасе, и запиралась на простую защелку. Выглядело все очень внушительно, если не рассматривать это с точки зрения Синанджу.
Римо сел на койку, подвешенную к стене, и стал припоминать камеру, в которой оказался больше десяти лет назад.
Он ожидал исполнения смертного приговора, когда его пришел исповедать монах. Монах дал Римо пилюлю и велел съесть в тот момент, когда его привяжут к электрическому стулу. Он так и поступил, после чего потерял сознание, а когда очнулся, то заметил ожоги на запястьях и лодыжках. Рядом стояли люди, которые впервые за все это время поверили, что он не виновен в убийстве. И поверили потому, что сами сфабриковали против него дело – в соответствии с четко разработанным планом Харольда В. Смита, директора КЮРЕ.
– Никогда не слышал о подобной организации, – сказал тогда Римо, и Смит с кислым лицом заметил, что в противном случае на стране, в которой они живут, можно было бы поставить крест. КЮРЕ создали потому, что обычные государственные службы не могли в полной мере справиться с разгулом противоправных действий, связанных с нарушением конституции. КЮРЕ обеспечивало не предусмотренную законом деятельность, которая только и могла спасти страну. Организации не хватало только одного – карающей руки. И ею должен был стать Римо, несуществующий человек, выполняющий поручения несуществующей организации. Его как бы не было вообще, – поскольку он только что был казнен на электрическом стуле. А отпечатки пальцев мертвецов никого не интересуют.
Сначала Римо думал при первой же возможности сбежать, но одно дело следовало за другим, а потом начались тренировки с Чиуном, благодаря которым он действительно стал другим человеком, и с каждым днем в нем оставалось все меньше от парня, некогда казненного на электрическом стуле. И он остался на этой работе.
И вот теперь, более десяти лет спустя, он, Римо Вильямс, сидя в камере предварительного заключения одного из южных штатов, ждал, когда компьютеры в санатории «Фолкрофт», нервном центре КЮРЕ, передадут свои неуловимые приказы о его освобождении. Всего каких-нибудь два часа, максимум три.
Итак, он ждал. Два часа, три, а потом и все четыре, слушая, кик вода капает в раковину и по камере мечется одинокая муха, время от времени подлетая к вентилятору, едва вращавшему лопастями и сохранявшему воздух неподвижным, жарким и влажным. На скользкой серой краске металлических прутьев от испарений образовывались капли воды, и сидевший через решетку от него алкаш, который издавал столь едкий запах, что мог вызвать коррозию алюминия, принялся рассуждать о жизни.
– Ну, хватит, – произнес Римо и положил два пальца левой руки на квадратный металлический замок. Всеми порами кожи он ощутил влажную теплоту скользкой краски. Легким движением, ибо ключом ко всему делу был ритм надавливания, он отодрал краску, повредив тонкий слой ржавчины под ней. Еще небольшое усилие – и дверь закачалась на петлях. Севшая на решетку муха подскочила, словно ужаленная током. Наконец петли хрустнули, и замок открылся с резким звуком – словно кусочек свинца шлепнулся на пачку бумаги для ротапринта. Римо толкнул дверь, и она со скрежетом слетела с петель.
