Томас Харрис - Красный дракон
Шепотом спел "Виски Ривер", потом вспомнил и пропел полушепотом "Блэк маунтин рэг". Музыку сочинила Молли.
Док Уотсон прилично вел свою партию на гитаре, но в одном месте, где вступает скрипка, как обычно сфальшивил. Молли принялась учить его забавному деревенскому танцу с прихлопами и притопами… Наконец он забылся.
Проснулся через час весь в поту. Ноги свело судорогой. Вторая подушка вздыбилась горбом на фоне освещенного прямоугольника двери в ванную. Ему вдруг почудилось, что это миссис Лидс, окровавленная, с разбитым лицом скорчилась на постели рядом с ним. Осколки зеркал торчат из пустых глазниц, струйки крови на висках точно оправа очков. Он никак не мог заставить себя повернуть голову и взглянуть на нее в упор. Где-то внутри него выла пожарная сирена. Он протянул руку и коснулся сухой простыни.
Преодолев оцепенение, он почувствовал себя гораздо лучше.
Но сердце все еще бешено колотилось. Он встал, надел сухую майку, влажную бросил в раковину. Простыня под ним тоже стала мокрой от пота, но перелечь на другую сторону постели он все же не решился. Постелил сухое махровое полотенце и улегся на него. Так и дождался утра, лежа на полотенце со стаканом виски в руке. Добрую треть стакана он выпил.
Пытаясь остановить лихорадочную гонку мыслей, Грэхем цеплялся за любой посторонний образ. За все, что угодно, лишь бы не думать об убийстве. Взять хотя бы аптеку, в которой он купил буфферин. Это было единственное событие за весь день, не имеющее отношения к преступлению.
Он предпочитал аптеки своего детства, где еще продавалась газировка. Мальчишкой, заходя в аптеку, он ощущал атмосферу чего-то таинственного и постыдного. Сразу же хотелось думать только о презервативах. Может, все дело было в особых витринах с этим товаром, к которым все время возвращался взгляд. Там, где он сегодня покупал таблетки, противозачаточные средства в ярких, наглядно проиллюстрированных упаковках демонстрировались на застекленной полочке позади кассы, точно экспонаты на выставке. Эти современные заведения не сравнить с прежними. В аптеках, которые он помнил с детства, продавалось огромное множество всякой всячины. Грэхему было под сорок, и он начинал ощущать на себе груз прошлого. Прошлое тянулось за ним, словно тяжеленный якорь в штормовую погоду.
Ни с того, ни с сего возник в памяти старина Смут. Он сбивал коктейли и был по совместительству чем-то вроде управляющего у владельца местной аптеки. Грэхем тогда еще ходил в школу. Смут выпивал на работе, забывал в солнечные дни опускать тент над витриной, и шоколад за стеклом вечно таял. Однажды он не выключил кофейник, и в аптеке начался пожар. Детям он продавал мороженое в кредит. Главным из его прегрешений было следующее: в отсутствие хозяина он заказал у поставщика пятьдесят кукол. Возвратившийся из отпуска хозяин, выставил Смута на неделю с работы, а в аптеке устроили грандиозную распродажу. Все пятьдесят кукол были усажены полукругом в витрине. Пятьдесят пар круглых фарфоровых глаз рассматривали прохожих, проявлявших незаурядный интерес к этому зрелищу. Глаза у кукол были круглыми и все василькового цвета. Грэхем специально ходил смотреть витрину. Куклы есть куклы, понятное дело, но, как ни странно, он ощущал на себе их пристальные немигающие взгляды. Слишком уж необычное зрелище являла собой эта компания фарфоровых кукол на тесном пятачке витрины.
Грэхем понемногу начал успокаиваться. Куклы с витрины его детства не отрывали от него своих взоров. Он поднес к губам стакан, сделал глоток и поперхнулся, пролив виски себе на грудь. Потянулся к выключателю лампы на тумбочке, достал папку с документами. Вот они, протоколы вскрытия детей, план супружеской спальни, на котором помечены следы крови. Он разложил бумаги на постели.
Итак, на стене остались три пятна.
Под каждым на ковре размазан кровавый след. Если посадить детей по росту… Брат, сестра, старший брат… Сходится. Все сходится.
Значит, он посадил их в ряд у стены. Лицом к постели родителей. У него были зрители. Мертвые зрители. И еще сам Лидс. Он привязал мертвого Лидса к изголовью кровати веревкой, удерживая тело в сидячем положении. Вот откуда пятно над изголовьем.
Но какое зрелище должны были наблюдать мертвые зрители? Ведь они не могли ничего видеть. О, перед широко открытыми глазами убитых разворачивалось чудовищное действо, главными персонажами которого были преступник-маньяк и труп миссис Лидс. Зрители… Безумец должен был хорошо видеть их лица.
Зажигал ли он свечу? Если так, отблески огня трепетали на застывших лицах, придавая им сходство с живыми. Полиция не нашла ни огарков, ни следов воска. В следующий раз он, может быть, додумается и до этого…
Первая – тоненькая – связующая нить, образовавшаяся между ним и преступником, лезвием впилась в его плоть. Грэхем в раздумье пожевывал уголок простыни.
Но для чего ты потащил трупы на прежнее место? Почему не оставил в таком положении? Он задавал себе этот вопрос снова и снова. А вот почему: ты скрываешь нечто постыдное, то, что я не должен знать о тебе.
Ты открывал им глаза?
А миссис Лидс была недурна собой, верно? И ты, перерезав ее мужу горло, специально включил свет, чтобы она могла полюбоваться. Ты негодовал, что вынужден был прикасаться к ее телу в перчатках.
Осмотр показал следы талька у нее на правой лодыжке.
В ванной Лидсов талька не обнаружили.
Ему показалось, что чей-то посторонний, ровный и бесстрастный, голос произнес эти две фразы, соединив между собой два разрозненных факта.
Ты все-таки снял перчатки, подонок! Тальк высыпался, когда ты стянул с руки резиновую перчатку. Ты захотел прикоснуться к ее коже, провести по ней пальцами. Затем снова надел перчатки и стер отпечатки пальцев. Но когда ты снял перчатки, ТЫ ОТКРЫВАЛ ИМ ГЛАЗА?
ОТКРЫВАЛ?
Телефон у Крофорда долго не отвечал, наконец трубку сняли. Крофорд не удивился – это был отнюдь не первый звонок за ночь.
– Джек, это я, Уилл.
– Слушаю тебя, Уилл.
– Скажи мне. Прайс все еще занимается проблемой неясных отпечатков?
– Да, он с головой ушел в это. Трудится над системой единой дактилоскопической индексации.
– Я считаю, ему стоит приехать в Атланту.
– Какого черта? Ты же сам говорил мне, что у них приличный специалист.
– Да, но с Прайсом его не сравнить.
– На что ты рассчитываешь? На что он по-твоему должен обратить внимание?
– На ногти миссис Лидс на руках и ногах. .Они были покрыты лаком, а это гладкая поверхность. И еще глаза, Джек. Глаза всех убитых. Мне кажется, он снимал перчатки.
– О, Господи! – вздохнул Крофорд. – Едва ли он успеет. Ведь похороны сегодня.
ГЛАВА 3
– Думаю, он прикасался к телу женщины, сняв перчатки, – вместо приветствия с порога заявил Грэхем.
Крофорд протянул ему стакан пепси из автомата, установленного тут же, в здании полицейского управления Атланты. Часы показывали без десяти восемь.
– Достоверно нам известно лишь то, что он перемещал тело, – ответил Крофорд. – На сгибе коленей, остались синяки от его пальцев. Но, увы, никаких отпечатков. Он действовал в резиновых перчатках. Ну, ну, не паникуй. Прайс уже прилетел.
Старый зануда потащился в бюро ритуальных услуг. Тела доставили из морга вчера вечером, а в этом бюро все еще не мычат и не телятся. Видок у тебя, прямо скажем, не из лучших.
Хоть немного поспал?
– Час от силы. Послушай, я уверен, он должен был дотронуться до нее голыми руками.
– Хочется надеяться, что ты прав, но местный эксперт дает голову на отсечение, что не осталось ни одного отпечатка. И на осколках зеркал тоже следы перчаток. На том, которым он кромсал половые органы женщины, есть смазанные следы указательного и большого пальцев. Но в перчатках.
– Он его наверняка протер после того, как засунул ей во влагалище, чтобы в зеркале была видна его поганая морда.
– Осколки у нее во рту и те, что торчали из глазниц, залиты кровью. Нет, не мог он снимать перчатки.
– Если судить по семейным фотографиям, миссис Лидс была красивая женщина, – задумчиво протянул Грэхем. – Как, должно быть, волнует прикосновение к коже такой женщины в интимной обстановке.
– Интимной?! – Крофорд не смог подавить отвращения в голосе.
– А какой же еще? Они остались наедине, все остальные мертвы. Он мог закрыть им глаза, мог и не закрывать, смотря что ему взбрело в голову.
– Да уж, взбрело, – повторил Крофорд. – Ее тело тщательно осмотрели, отпечатков пальцев нет и в помине. На шее синяк, но рука была в перчатке.
– В отчете нет ни слова о дактилоскопическом исследовании поверхности ногтей.
– Я думаю, ногти у нее были в крови, но это она не убийцу поцарапала, а впивалась ими в собственные ладони.
– Ступни у нее очень изящные, – пробормотал Грэхем.
– М-да.
Пойдем наверх, а то местные силы уже подтягиваются.
