Филип Джолович - Стены молчания
Помощники Уолша взяли коробки и ушли по коридору по направлению к стойке администратора. Любой, кто смотрел на них, понимал, что мы работали над чем-то очень значительным. Нас уже не раз критиковали из «Шустер Маннхайм» за наше безалаберное отношение к тайне сделки. Для них как для престижных арендаторов рокфеллеровского центра было в порядке вещей иметь скрытые коридоры и потаенные лифты для особенно значительных клиентов, подписывающих документы по передаче прав на имущество.
Сотовый Уолша зазвенел, когда он шел к двери зала. С минуту он раздумывал, стоит ли ему отвечать на звонок, и в итоге ответил.
— Уолш, — произнес он и замолчал, внимательно слушая кого-то. Его глаза сузились, и он многозначительно посмотрел на меня и Шелдона. Примерно через минуту Уолш отвел телефон от уха, не вымолвив ни слова. — Предположительно, инвестиционный банкир из «Джефферсон Траст» вылетел на шоссе Рузвельта и совершил самоубийство, убив заодно еще пятнадцать человек, — произнес Уолш спокойно, словно сообщил о времени прибытия следующего парома в Хобокен. Он снова сел за стол.
Шелдон тоже сел и заставил меня сесть. Я думал, меня стошнит. За полчаса количество жертв увеличилось с десяти до пятнадцати человек.
— Ужасное дело, — сказал Шелдон, — мы сами только что узнали об этом.
Уолш выглядел встревоженным.
— «Джефферсон Траст» — один из самых важных ваших клиентов, не так ли? — Он глазами поискал что-то, скорее всего — список клиентов. — Я не знаю, какие счета вы им выставляли, это явно было немало.
Шелдон кивнул:
— Около шести миллионов. Неплохо для британской юридической компании. Они были наиболее активны в Европе и на Дальнем Востоке, где у нас больше всего дел. Естественно, мы не делаем никакой работы в США для них. И вы ведь тоже. И это довольно-таки большой пробел в списке ваших клиентов.
— Вы знали погибшего банкира? — Голос Уолша звучал возбужденно. Я понимал, что его волнение было вызвано осознанием экономических последствий трагедии, а не сочувствием.
— Мы знали его, — сказал Шелдон, — мы знаем много банкиров из «Джефферсон Траст».
Но Джей Джей Карлсон был единственным и неповторимым.
— Так этот парень подкидывал вам работу? — спросил Уолш.
Шелдон встал:
— Я не уверен, что понимаю, к чему вы клоните, Эллис. Но, как бы там ни было, ваши выводы преждевременны и неуместны, вам так не кажется? Произошла трагедия, люди убиты и ранены. Может быть, нам все-таки следует заострить внимание на этом? Чарльз Мэндип приезжает в Нью-Йорк завтра. Я уверен, что он будет обсуждать эти трагические события с Джимом Макинтайром, если они имеют какое-то значение для нас. Мы с вами можем понять их намек.
Шелдон протянул руку Уолшу, чтобы показать ему, что он должен пожать ее и убраться отсюда.
— Мне надо сделать еще несколько звонков, — сказал Шелдон, когда Уолша уже не было в зале. Он подошел к телефону, который стоял на небольшом столике в углу. — Возвращайся в свой кабинет. Я поговорю с тобой через пару минут, потом ты сможешь пойти домой. Ты, должно быть, в шоке.
Я осознал, что все еще сижу и смотрю на гравюру с изображением собора Святого Петра. И, наверное, первый раз за все пять лет я почувствовал какую-то тоску по Лондону.
— Не беспокойся, Фин, — Шелдон зажал микрофон телефона, — не все такие, как этот кусок дерьма. «Шустер Маннхайм» — прекрасная компания, и мы сделаем ее еще лучше. Ты — часть истории этого слияния.
Шелдон недопонял меня. Я ни о чем не беспокоился. Я был опустошен. Вид шоссе Рузвельта опустошал меня. Произошедшее преследовало меня со всеми своими подробностями.
4
Когда я вернулся в кабинет, Пола сидела на моем столе.
— Ты был там, да? — Она протянула мне горячую кружку. Я с благодарностью улыбнулся, потягивая горячий сладкий кофе через дырочку в крышке.
Я чувствовал себя виновным. Не из-за того, что я не ответил на вопрос Полы. На него не надо было отвечать, она, как всегда, все знала сама. Это была вина, которую трудно определить, но которая при этом неизмеримо велика.
Я был там. Я сидел в орудии убийства, словно это была поездка вокруг рыночной площади. Потом просто смотрел на то, что произошло. Меня прельстило приглашение в богемный мир Джей Джея, и в итоге я получил приглашение на одну из его вечеринок.
Сейчас переломанные, окровавленные, разорванные тела извлекали из покореженных машин. А я был в безопасности на двадцать пятом этаже небоскреба и попивал кофе. Но я жил среди людей, у которых было определенное отношение к моей роли в этой катастрофе. Мои клиенты, Чарльз Мэндип, моя мать. Полиция…
Черт подери, полиция! Я еще не поговорил с полицией. Бросив кофе в мусорную корзину, я поднял телефонную трубку.
— Я еще не поговорил с полицией, — прошептал я.
— Ты разыгрываешь меня? — спросила Пола.
Я замотал головой. Это еще не пришло мне на ум.
Я был свидетелем страшной автокатастрофы, спланированной и приведенной в исполнение старшим банкиром из «Джефферсон Траст», самого большого инвестиционного банка на Уолл-стрит. Потерпевшие тоже были заинтересованы. Я был юристом и был обязан это знать.
Я прижал к уху телефонную трубку.
— Кому я звоню?! 911?
Я занимался ценными бумагами, поэтому у меня не было горячей линии с полицией.
— Я дозвонюсь до них, — сказала Пола.
Офицер полиции, ответивший на звонок, сначала был настроен скептически. Он не понимал, как я мог забыть связаться с полицией после такого серьезного происшествия. Но потом мне удалось расположить его к себе. Коп хотел понять истинный смысл того, что произошло на шоссе Рузвельта, и в конце концов сам попросил меня прийти в полицейский участок. Или детектив мог приехать ко мне в офис. Шелдону это понравилось бы. Я сказал, что сам приду к ним. Полицейский поинтересовался, нужно ли ему было послать за мной машину. Нет, я хотел самостоятельно доехать до них.
Разговор продолжался минут десять, и Пола, должно быть, следила за индикатором разговора, потому что, как только я повесил трубку, она вошла в офис.
— Можно войти? Я надеюсь, ты не бежишь от правосудия.
— И да и нет, — сказал я, — мне надо явиться в полицейский участок и дать показания.
— Я уже вызвала такси. Хочешь, я съезжу с тобой?
— Нет. Лучше останься здесь, на случай, если Шелдон захочет узнать, где я. Да, и пока я помню, переназначь все встречи, которые я пропускаю, на другое время, позвони Джослин во Франкфурт и скажи, что его подписной лист задерживается. Мобильник у меня включен.
5
В полицейском участке было жарче, чем в аду. Этот мавзолей из бурого железистого песчаника внутри оказался еще меньше, чем выглядел снаружи. Если там и были кондиционеры, то кто-то запрятал их очень далеко. Психологи, занимающиеся организацией рабочего места, пометили бы это здание как абсолютно не подходящее для выполнения работы. Я подошел к дежурному, и меня проводили через поток бездомной швали и жертв, которым приходилось вступать в ожесточенные ссоры с напористыми копами. В сторонке сидел какой-то бомж и беспрестанно спорил сам с собой, как будто не мог дождаться своей очереди, чтобы наорать на кого-то.
Меня проводили в конец темного, непроветриваемого коридора и наконец ввели в маленькую комнату. Стены комнаты были когда-то белыми, и там даже был кондиционер, вставленный в старую оконную раму. За окном мусоровоз втиснулся в крохотный проезд и теперь газовал, увеличивая обороты двигателя.
Мужчина со средиземноморскими чертами лица в обычном костюме уже ждал меня. Он подошел ко мне и протянул руку.
— Извините за шум, — прокричал он, — мы должны были переехать в новое здание года три назад. И поэтому, конечно же, никто не потратил ни цента на это место с тех пор: никакой шумовой защиты, ужасные кондиционеры, и я не советовал бы вам ходить в туалет, только в случае крайней необходимости.
Он указал мне на один из двух школьных стульев, которые стояли у стола, отделанного шпоном.
— Меня зовут детектив Манелли. Вы говорили с одним из моих коллег. — Сквозь гул мусоровоза и треск кондиционера я уловил в голосе Манелли борьбу сицилийского ребячества с нью-йоркской мужественностью. Он был молод, хотя и выглядел несколько усталым, а работа уже успела наградить его преждевременными морщинками.
— У нас уже есть несколько свидетелей, — продолжал Манелли, — но мне кажется, вы лично знали этого Карлсона, и если я все правильно понимаю, он попросил приехать вас туда, чтобы посмотреть его новую машину.
— Да, это так, — сказал я.
— Тогда расскажите мне, что произошло.
Я рассказал ему историю, которую, похоже, я буду повторять неоднократно на протяжении следующих сорока восьми часов.
— Расскажите, каким он был?
