Эдуард Хруцкий - Осень в Сокольниках
— Советской стороне об этом ничего не известно, — Баринов был невозмутимо спокоен. — Советскую сторону, — продолжал он, — интересуют не слухи, а выгодные сделки.
— Господин Корнье, — заглянула в комнату жена Гансона, — телекс из Амстердама.
— Извините, господа.
Корнье вышел в маленькую прихожую.
— Что, Анна?
— Шеф сообщает, англичане снизили цену на три процента.
— Так, — Корнье сжал зубами мундштук трубки, — так.
Он вошел в комнату, сел, разлил виски.
— Господин Баринов, мы старые деловые партнеры. Исходя из этого, мы снижаем цену на пять процентов.
— Нас устраивает семь, — твердо сказал Баринов, — именно семь.
Гансон взял калькулятор, быстро пробежал пальцами по кнопкам, написал цифру на листке бумажки и протянул Корнье. Альберт посмотрел, улыбнулся.
— Господин Баринов, принимая во внимание величину сделки, мы согласны.
— Прекрасно, господа, я жду вас завтра для подписания договора.
Проводив русских до дверей, Корнье взглянул на часы. Без пяти пять. Одно дело сделано. Теперь самое главное.
— А он не шпион случаем? — спросил Вадима Калугин. — Смотрите, как поставил машину.
«Ситроен» стоял в переулке, рядом с церковью, со всех сторон прикрытый кустами. Вадим ничего не ответил, мусоля губами мундштук сигареты. Время тянулось медленно. Даже слишком.
— «Первый», — ожила рация, — я «Пятый».
— Слушаю, «Пятый», я «Первый».
— Объект приближается.
Долгушин остановил «Волгу» у входа в парк, вылез, огляделся, вынул из кабины желтый кожаный чемодан с пятнами ярких наклеек. Здесь были марки почти всех крупных мировых отелей. Юрий Петрович закрыл машину и не спеша пошел к церкви. Прежде чем войти в переулок, он оглянулся.
Пусто.
Тогда, быстро подойдя к «ситроену», он открыл багажник, достал кожаный портмоне, положил чемодан, повернул рычаг секретного замка и захлопнул крышку. Сколько раз он делал это. И всегда все проходило благополучно. Он медленно, словно прогуливаясь, пошел к стоянке. Сел в машину, закурил сигарету. Теперь домой.
Шло время, а Корнье не появлялся.
— Может быть, он придет вечером? — нервно спросил Калугин.
— Нет, он не бросит ценности в багажнике надолго.
Корнье возник внезапно, словно шар из ящика фокусника. Вадим даже не заметил, как он появился у машины. Бельгиец сел за руль, включил заднюю передачу и вывел «ситроен» на проезжую часть.
— Хорошо водит, — констатировал Калугин.
— Да и автомобиль у него неплохой, — ответил Вадим. — Пошли.
Корнье ехал не торопясь, настроение у него было прекрасное. Все сделано. Сегодня вечером он передаст картинки сотруднику посольства, и его жена, пользуясь дипломатическим иммунитетом, без таможенного досмотра вывезет их в Амстердам. Он же завтра подпишет договор, и целая неделя у него свободная. Ее он посвятит Наташе. Все-таки она его невеста. Он аккуратно подрулил на стоянку перед гостиницей. Нажал на панели кнопку секретного замка, вышел, огляделся. Улица Горького была по-вечернему многолюдна, только немного темновата на его вкус. На стоянке о чем-то спорили водители такси, швейцары в форменных куртках загружали чемоданы в автобус с фирменным клеймом Интуриста, молоденькая девушка безуспешно пыталась остановить машину. Город жил привычно, размеренно. Начиналось время вечерних забот. Корнье открыл багажник и вытащил знакомый чемодан. Чемодан оказался тяжелым, и бельгиец вышел на тротуар, решив подозвать швейцара.
— Господин Корнье, — окликнули его на прекрасном французском языке.
Перед ним стоял безукоризненно одетый человек.
— Да, это я.
Краем глаза бельгиец увидел, как по бокам, сдавив его, отделяя от улицы, стояли еще двое.
— Мы из милиции, — сказал ему незнакомец, — вам придется проехать с нами.
— Но я иностранец, я представитель фирмы! Я протестую!
— Вам придется поехать с нами, — человек показал на машину, стоявшую в двух шагах. — Только не вздумайте бросать чемодан, на его ручке ваши отпечатки пальцев.
Дверца машины распахнулась, пропуская Корнье, и захлопнулась, отделив его сразу от вечерней беззаботности улицы.
Вадим из окна машины наблюдал, как арестовали Корнье.
— Ну, Игорь, кажется, все в порядке. Теперь поехали в аэропорт.
Кафтанов не исключал возможности неизвестных милиции связей «искусствоведа».
— Давай, Филиппыч, — скомандовал Орлов, — в Шереметьево.
Корнье сидел в машине, сжатый с двух сторон плечистыми, молчаливыми парнями. Чемодан лежал у него на коленях, ноги постепенно начинали затекать. «Это еще не все, — думал он, — я откажусь. Нашел чемодан на улице или кто-то подкинул его в мой багажник. Но не русские. Англичане, конечно, англичане из конкурирующей фирмы». Но думая об этом, он понимал, что в русской полиции, как, впрочем, и во всех других, дураков не держат. И если они арестовали его у гостиницы, значит, улики у них есть. Машина остановилась у большого здания.
— Мы приехали, господин Корнье, прошу взять чемодан и выходить.
Один из молчаливых парней распахнул перед ним дверь, они поднялись по ступенькам, повернули налево, прошли мимо полицейского в форме.
— Сюда.
Дверь распахнулась, и Корнье увидел комнату, похожую на кабинет Баринова. В ней уже сидели два человека в непонятной форме. Один в серой милицейской, такую Корнье видел часто, но, видимо, он был здесь кем-то вроде полицейского комиссара, второй в темносиней, без погон, но с петлицами, на которых тесно расположились звезды.
— Господин Корнье, — сказал по-французски человек, задержавший его, — вы находитесь в Главном управлении внутренних дел Москвы. Перед вами начальник Московского уголовного розыска генерал-майор милиции Кафтанов и представитель прокуратуры старший советник юстиции Малюков.
— Мне очень приятно, господа, это честь для меня. Но я не понимаю, почему меня сюда привезли.
— Это ваш чемодан? — спросил Кафтанов.
Переводчик перевел.
— Конечно, нет.
— Но вы были задержаны, когда вынимали его из багажника своей машины.
Переводчик вновь перевел.
— Господа, открыв багажник, я увидел чей-то чемодан. Взял его и, думая, что швейцары положили его ко мне по ошибке, решил отдать портье.
— Полноте, господин Корнье, — генерал встал, и Альберт увидел широкие красные лампасы на его брюках. — В жилетном кармане у вас лежит ключ от этого чемодана.
Кафтанов сказал это наугад, подумав просто, куда бы он сам положил ключ.
— Господин генерал, у меня действительно есть ключ от чемодана, но вы же знаете, что они стандартны.
Генерал выслушал перевод, усмехнулся.
— Пригласите понятых.
В комнату вошли мужчина и женщина.
— Кто эти люди? — поинтересовался Корнье.
— Понятые, — ответил переводчик, — в их присутствии вы откроете чемодан.
— А почему я должен открывать чужой чемодан?
Переводчик перевел, и генерал засмеялся.
— Да потому что у вас есть ключ. Логично?
— Это произвол. Вы поставите меня в трудное положение перед владельцем чемодана.
— Надеюсь, господин Корнье не сомневается, что ни одна из вещей, находящаяся в этом чемодане, не пропадет в помещении московской милиции.
— Упаси Бог, я никогда не думал об этом.
— Тогда открывайте. Иначе нам придется взломать замки и нанести ущерб владельцу.
Корнье достал ключ, открыл чемодан. Вошел еще один человек с портативной пишущей машинкой в руках, он снял футляр и сел у маленького столика в углу.
— Товарищи понятые, в вашем присутствии, — сказал Малюков, — мы изымем вещи, находящиеся в чемодане, который нес в гостиницу бельгийский подданный господин Альберт Корнье.
Кафтанов откинул крышку, под ней лежал клетчатый плотный плед, он снял его и вынул несколько толстых пачек денег.
— Прошу пересчитать.
Потом снял плотный материал и достал один за другим шесть овальных предметов, аккуратно упакованных в слой ваты. Осторожно освободил один из них, и на стол лег первый эмалевый медальон.
— Господин Корнье, как эти вещи могли попасть к вам?
— Не знаю, господин генерал.
— Вы настаиваете на этом?
— Да.
— Мы располагаем показаниями гражданки Кольцовой Натальи Васильевны, в которых она рассказывает о вашей деятельности, несовместимой с положением гостя нашей страны.
— О чем именно пишет моя невеста мадам Кольцова?
— О том, что вы занимались скупкой заведомо краденых вещей и контрабандным провозом их за границу.
— Это оговор. Но тем не менее я хотел бы ознакомиться с ее показаниями.
— Вы их прочтете позже.
В кабинет вошел сухощавый пожилой человек.
— Кто этот господин? — спросил Корнье.
— Эксперт-искусствовед профессор Забродин.
Корнье слышал это имя и с любопытством посмотрел на Забродина. Именно его статья навела шефа на Лимарева. Забродин подошел к столу. Шесть медальонов в ряд лежали на нем. Освещенные лампами дневного света они казались тусклыми и неинтересными.
