Эдуард Хруцкий - Осень в Сокольниках
— Вы хотите сказать, что этот, как его, Ли-ма-рев, мода?
— Нет. Он ценность непроходящая. И мы не выбросим его на аукцион, не в этом и даже не в следующем году. Мы организуем его выставку, а этот русский, господин Юрий, будет рассказывать о нем нашим дуракам с деньгами. Через три года, когда цена станет рекордно большой, мы его реализуем. Понимаете, как важна для фирмы ваша поездка?
Корнье кивнул.
— Теперь второе, в Москву ездил Поль, он встречался с вашей невестой.
— Как, без меня?
— Да, не удивляйтесь, что я пошел на это, мне не безразлично знать, кто будет служить в моей фирме. Это хорошо, что вы женитесь именно на русской. Во-первых, подобный шаг подчеркивает нашу расположенность к стране, во-вторых, у нас будет человек, который сможет постоянно ездить в Россию. Вам и вашей невесте я отдам эту страну на откуп. Теперь еще об одном. Бизнес бизнесом, а дело делом. Мы должны перехватить у англичан заказ на поставку станков. Как к вам относится господин Баринов?
— Как к солидному, деловому партнеру.
— Это хорошо. Полю удалось скомпрометировать англичан. Там, где надо, он сказал, что их фирма — филиал секретной службы.
— Русские не дураки.
— Но они не любят чужую разведку, а пока разберутся, посредниками при сделке станем мы. Помните, если понадобится, достаньте где хотите, но суньте англичанам на стенд что-нибудь компрометирующее.
— Что именно?
— Подумайте.
Голос диктора объявил рейс на Москву. Корнье встал.
— Кстати, шеф, канал доставки прежний?
— Да. «Дипломат».
— Он начинает просить слишком много.
— Скотина. Строит из себя форпост западной цивилизации, а грабит нас словно гангстер. У вас есть русские деньги?
— Юрий передаст их мне.
— Постарайтесь рассчитаться ими. И походите по антикварным лавкам, купите, что сможете. Сейчас пригодится все.
Сидя в самолете, Корнье думал о разговоре с шефом. Нет, он не пойдет к «Дипломату». У него на примете есть другой сотрудник посольства, который за полцены перевезет русского художника. А шефу он скажет, что деньги заплачены сполна.
Корнье задремал и проснулся перед самой Москвой. Таможенные формальности он прошел быстро. В Шереметьеве хорошо знали бельгийского коммерсанта, часто приезжающего в СССР. Он никогда не нарушал таможенных правил, всегда был мил и приветлив.
— Прилетели на осеннюю выставку? — поинтересовался инспектор таможни.
— Да! В Сокольники, мои дорогие Сокольники.
— Вы так любите этот парк?
— Он приносит мне счастье.
Таможенник улыбнулся и проштамповал декларацию. Корнье встречал московский представитель их фирмы, молодой инженер Гансон. Он был деловит и серьезен. Ничего о подпольной работе своей фирмы не знал и занимался только промышленным посредничеством.
— Здравствуйте, господин Корнье.
— Привет, Гансон. Как наши дела?
— Пока неплохо.
— Вы говорили с господином Бариновым?
— Конечно, завтра в три он посетит наш стенд.
— Отлично, где машина?
— На стоянке. Вот ключи.
— До завтра, Гансон, — Корнье помахал рукой и пошел к выходу.
Калугин смотрел, как бодро и деловито шагает к выходу этот элегантный иностранец, и, усмехнувшись, пошел к автомату.
— Приехал, — сказал он Вадиму.
— Ну, как ваше впечатление? — спросил Орлов.
— Во всем дорогом, прямо жених.
— Он и есть жених. Его повели?
— Да. Спите спокойно.
Калугин положил трубку и пошел к машине. «Что ж, — подумал он, — оба главных персонажа на сцене».
Настроение у Корнье было чудесным. Утром он позвонит Наташе, и они пойдут завтракать вместе, потом Баринов, потом Долгушин, а вечер он проведет у Наташи.
Шоссе было пустым, мотор работал ровно, оснований для тревоги не предвиделось. Беспокоило Корнье одно. Финт шефа с англичанами. Конечно, скомпрометировать их можно. В посольстве есть люди, у которых всегда найдутся всякие печатные бумажки на русском. Сунуть незаметно парочку в проспекты фирмы, и все. Непросто работать в посреднической фирме. Нужно наживать деньги, не производя ничего. А конкуренция в их профессиональном мире беспощадная. Но ничего. Если этим делом занимался Жан, то можно считать, что все в порядке. Жан Деснос раньше работал в фирме, занимающейся промышленным шпионажем. Шеф держал его специально для расправы с конкурентами.
Корнье притормозил «ситроен» у «Интуриста». Он специально останавливался в этой гостинице, чтобы быть поближе к Наташе. Швейцар распахнул дверь, и Альберт вошел в знакомый вестибюль. Дежурила Мила, приятная дама, красивая и любезная, прекрасно говорившая по-французски.
— Господин Корнье, здравствуйте. На выставку?
— Да, моя прелесть, но это лишь повод для того, чтобы привезти вам маленький сувенир.
Альберт открыл «кейс», достал сверточек, перетянутый лентой.
— Вы же знаете…
— Знаю, мадам, все знаю. Но это частная инициатива, а не государственный акт. Потом я делаю презент своей доброй знакомой, а это не запрещено.
— Спасибо. Вот ваш ключ.
— Я только заполню опросный лист.
— Да, конечно, и паспорт мне оставьте до утра.
— А если меня захотят арестовать?
— А вы ложитесь спать.
— Это идея.
Спал Альберт два часа, но проснулся свежим. Сделал зарядку, побрился, принял холодный душ. Он набрал домашний номер Наташи, но телефон не отвечал. Корнье спустился вниз, позавтракал, вышел из гостиницы и из автомата позвонил Долгушину.
— Это я, Юрий, — Здравствуйте, Альберт.
Долгушин хорошо говорил по-французски, но произношение у него было излишне жестким, как у немца.
— Вы не знаете, где Наташа?
— Она уехала с туристами в Кижи, будет в пятницу.
— У вас есть ключи от моей машины?
— Да.
— Она в пять будет стоять у Сокольников на том же месте. В багажнике вы найдете бумажник. Он ваш.
Корнье положил трубку и, насвистывая, отправился в гостиницу. До встречи с Бариновым оставалась масса времени, и он решил поваляться, а если удастся, то и вздремнуть.
Каждую осень Сокольнический парк становится особенно нарядным. Каждую осень здесь начинают работать международные выставки. Флаги почти всех стран полощет веселый московский ветер. Сотни фирм присылают сюда новую продукцию, десятки посреднических организаций открывают в Сокольниках филиалы своих контор. Ежегодная международная выставка в Москве необходима промышленникам Англии и Франции, Японии и ФРГ. Для москвичей эта выставка своеобразный карнавал. Веселый и шумный. Специалисты и люди, не имеющие отношения к промышленности, приходят сюда посмотреть на умные машины, стоящие на стендах, посидеть в кафе, полистать многоцветные проспекты.
На выставке есть все. Изделия швейных и трикотажных фирм, красивая посуда, спортивный инвентарь, мебель. Вежливые, предупредительные гиды покажут вам товар фирмы, объяснят его назначение, продемонстрируют в действии.
На выставке весело. Музыка, маленькие кафе прямо под деревьями и все вместе с красочной экспозицией создает впечатление праздника. Но мало кто знает деловую сторону этого праздника — сложность переговоров, в которых необходимо принимать стремительные и четкие решения.
— Выставка — бой. Каждая выигранная для государства копейка — победа.
Ровно в три, как положено по протоколу, в филиале конторы Корнье появились Баринов и двое его сотрудников. Их встретил сияющий, счастливый Альберт. Даже если бы родной брат бельгийца появился сейчас здесь, он бы не радовался так бурно и приподнято.
Жена Гансона — переводчица и секретарь московского филиала — подала кофе и виски.
— Прошу, господа.
Корнье жестом гостеприимного хозяина показал на легкие пластиковые кресла, стоящие вокруг стола. Господа сели.
После ничего не значащих разговоров о погоде в Москве, о выставке, о Третьяковской галерее, посте первой выпитой чашки кофе Корнье достал три коробки с грифом фирмы. Традиционный набор. Зажигалка, шариковые карандаши, блокнот и пачка сигарет. Баринов вынул из «кейса» три коробочки с эмблемой его внешнеторгового объединения и протянул Корнье.
Традиция есть традиция. Так перед матчем обмениваются вымпелами капитаны команд.
— Господин Баринов, команда Амстердама начала — мы готовы взять на себя переговоры с известной вам фирмой.
— Господин Корнье, — Баринов улыбнулся предельно любезно, — мы давно пользуемся услугами вашей фирмы, но нынешняя внешнеторговая конъюнктура заставляет нас искать разные возможности сотрудничества.
— Я слышал, господин Баринов, что вам предложили свои услуги англичане?
— Возможно.
— Но их фирма, как бы вам сказать, занимается не только международной торговлей.
— Советской стороне об этом ничего не известно, — Баринов был невозмутимо спокоен. — Советскую сторону, — продолжал он, — интересуют не слухи, а выгодные сделки.
— Господин Корнье, — заглянула в комнату жена Гансона, — телекс из Амстердама.
