Джонатан Келлерман - Ледяное сердце
Петрелло взглянула на Уизерспуна. Оба покачали головами.
— Это он убил ее? — спросил Уизерспун.
— Нам неизвестно, убил ли ее кто-нибудь вообще, сэр. Что еще вы можете рассказать нам о мисс Мерфи?
— Это все, что пришло мне в голову, — ответила Петрелло. — Она была так одинока. Как многие из них. Это главная проблема. Одиночество. Без Божьей благодати все мы одиноки.
Майло спросил, можем ли мы показать фотографию Эрны Мерфи другим обитателям приюта. Дэрил Уизерспун нахмурился.
— В приюте на этой неделе всего шесть женщин, — сообщила Диана Петрелло.
— А мужчины есть? — спросил Майло.
— Шестеро.
— Последние недели были очень трудными. И все, кто сейчас здесь, весьма ранимы. Ваши фотографии могут травмировать их, — пояснил Уизерспун.
— А если мы поговорим с ними, не показывая фотографий? Вы можете пойти с нами и убедиться, что мы не делаем ничего дурного.
Уизерспун и Петрелло переглянулись.
— Что ж, поговорите, — кивнул Уизерспун. — Но если что-то пойдет не так, мы сразу же уйдем, согласны?
Уизерспун вернулся за свой стол, а мы с Майло последовали за Петрелло наверх по жалобно скрипящим ступеням. Отельные комнаты верхних этажей располагались вдоль длинного светлого коридора. Женщины размещались на втором этаже, мужчины — на третьем. В каждой комнате стояли две двухъярусные кровати. Библии на подушках, небольшой платяной шкафчик и несколько плакатов религиозного содержания.
Половина постояльцев пребывала в полусонном состоянии. Назвав имя Эрны Мерфи, мы увидели лишь бессмысленные взгляды. Только молодая темноволосая женщина Линнет с лицом манекенщицы и следами уколов на тоненьких руках сказала:
— Рыжеволосая здоровячка?
— Вы знаете ее?
— Спала с ней в одной комнате пару раз.
Глаза Линнет — огромные, черные, с выражением затравленности. Волосы — длинные и темные. На левой стороне шеи — татуировка в форме звезды. Она сидела, согнувшись, как старуха, на краю нижней постели и держала в одной руке Библию, в другой — пакетик хрустящего картофеля. Все в этой поникшей женщине свидетельствовало о безнадежном взгляде на жизнь.
— Что с ней случилось? Линнет весело улыбнулась.
— Услышали что-то смешное, мадам? — удивился Майло.
— Конечно, слово «мадам». И что, кто-то замочил ее?
— Мы в этом не уверены.
— Может быть, это сделал ее дружок.
— Что за дружок?
— Не знаю. Эрна только сказала мне, что он очень толковый.
— Когда она сказала вам это? — Кажется, давно. — Линнет взглянула на Петрелло: — Наверное, не в последний раз, когда я была здесь?
— Несколько месяцев назад, — ответила Петрелло.
— Я путешествовала, — пояснила Линнет. — Должно быть, прошло несколько месяцев.
— Путешествовали? — удивился Майло.
— Знакомилась с США. Да, наверное, прошло несколько месяцев — может, шесть, семь, не знаю. Я это запомнила, потому что подумала тогда: Эрна врет как сивый мерин. Да кому нужна такая страхолюдина?
— Она не нравилась вам.
— А что в ней могло нравиться, в этой чокнутой? Начинала с тобой толковать, потом балдела, ходила и говорила уже сама с собой.
— Что еще она рассказала о своем дружке? — спросил Майло.
— Только это.
— Толковый. — Да.
— Имени не называла? —Не.
Майло подошел ближе. Диана Петрелло встала между ним и Линнет, и он отступил назад.
— Если бы вы сказали нам что-нибудь об этом дружке, я хорошо отблагодарил бы вас.
— Я ничего не знаю, — ответила Линнет, потом добавила: — Она сказала, что он толковый. Вот что. Хвасталась: «Раз он толковый, значит, я тоже толковая». Эрна сказала, что он придет и заберет ее отсюда. Вот так.
— Заберет из «Дав-хаус»?
— Отсюда. Из жизни. С улицы. Может, он так и сделал. Посмотрите, что с ней произошло.
Мы вернулись в машину.
— Что ты думаешь? — спросил Майло.
Эрне Мерфи нравилось искусство. Это объединяло ее с Кевином, этим самозваным вершителем судеб творческих людей. Картины Джули Киппер — это искусство. Возможно, Эрну влекло к ним. Не исключено, что Кевин направил ее на выставку. Использовал Эрну, чтобы отвлечь внимание.
— Коко Барнес открыла запасный выход и, вероятно, забыла закрыть его. — Майло потер лицо. — Страдающая психозом интеллигентная женщина. Как по-твоему, не использовал ли он Эрну и для чего-нибудь еще? Не добился ли Кевин того, чтобы она убила Джули? Крупная Эрна вполне справилась бы с хрупкой девушкой, особенно в тесном туалете. Если это сделала женщина, тогда понятно отсутствие спермы и сексуального насилия. И нам сказали, что иногда Эрна бывала вполне разумна.
— Относительно разума, — уточнил я. — Убийство Джули слишком хорошо спланировано и продумано; вряд ли это под силу психопату. На месте преступления не осталось никаких улик, даже отпечатков пальцев. Такой предусмотрительности ожидать от Эрны нельзя. Нет, тут что-то другое. Некто Э. Мерфи год назад подписал обзорную статью о Василии Левиче. Язык статьи напыщенный, но недостаточно путаный для Эрны. Ее имя украли.
— Толковый дружок, — усмехнулся Майло. — Линнет уверена, что Эрна заблуждалась насчет его.
— По части романтических связей — конечно. Но их связывали другие взаимоотношения. Эстетические интересы Эрны, ее образованность, умение четко выражать мысли — все это могло привлекать к ней такого человека, как Кевин Драммонд. Трагическая фигура, достигшая предела отчаяния, совершенно чужая другим людям. Даже ее психоз, возможно, импонировал ему. Некоторым дуракам кажется, что в сумасшествии есть нечто чарующее. Но что бы их ни объединяло, Кевин держал ее на расстоянии. Домохозяйка Драммонда никогда не видела Эрну, и никто из тех, с кем говорила Петра, не отмечал связи между этими людьми.
— Сначала Кевин идеализирует ее, потом убивает.
— Эрна больше не отвечала его мировоззренческим критериям, стала опасна.
— Душевный холод, — проговорил Майло, — вот то общее, что есть во всем этом. Ледяное сердце. Как в песенке Беби-боя. Я купил один из его компакт-дисков, слушаю и пытаюсь проникнуть в духовный мир исполнителя.
— Получается?
— Он был превосходным музыкантом. Даже человек, лишенный музыкального слуха, обыватель вроде меня, способен расслышать в звуках гитары Беби-боя его душу. Но в суть я не проник. Ты знал, что твое имя фигурирует в альбоме?
— О чем ты?
— Мелкий шрифт, внизу, где он благодарит всех — от Иисуса Христа до Роберта Джон-сона. Целый список. Имя Робин там есть. Он называет ее «прекрасной леди от гитар» и благодарит за то, что она держит в порядке его инструменты. Он упоминает и тебя: «Спа-сибо доктору Алексу Делавэру за то, что он делает эту леди счастливой».
— Уже прошло то время, когда это было правдой.
— Извини, я думал, что это доставит тебе удовольствие.
Я направился на запад по Голливудскому бульвару. Путь нам преградили дорожные рабо-ты. Рабочие в касках бесновались. Короли кирки и лопаты омолаживали окружающую местность. Возможно, когда-нибудь здесь появится сверкающий, стерильно чистый, привилегированный Голливуд, о котором мечтали отцы города. Сейчас между блеском и безнравственностью поддерживался весьма хрупкий баланс.
В нескольких милях к северу, на холмах, виднелась надпись «Голливуд». Рядом с ней де-сятки лет назад закончила жизнь восходящая звезда, и здесь же оставили гнить тело Чай-ны Маранга. Я не предложил поехать туда, Майло — тоже. Все произошло слишком дав-но и уже не имело значения.
Мы медленно ползли к Вайнстрит.
— Эрна, — сказал Майло. — Еще одна украденная душа.
— Алкоголичка, — отозвался я. — Вот в чем все дело.
29
Энсино. Петра обдумывала детали телефонного разговора с Майло. Опознание Э. Мерфи означало, что расследование убийства рыжеволосой также поручат ей.
Она позвонила Эрику Шталю и ввела его в курс дела.
— О'кей, — сказал он своим возмутительно спокойным голосом.
Голосом, словно означавшим: «Все это мне совершенно безразлично».
— Продолжите следить за квартирой Кевина?
— Возможно, это пустая трата времени.
— Почему?
— Сомневаюсь, что он появится здесь в ближайшее время.
— Я наблюдаю за домом его родителей, — сказала Петра. — Пока никакого движения. Тем временем, полагаю, нам следует глубже изучить биографию Эрны Мерфи. Если вы считаете, что логово Кевина — пустое дело, есть смысл заняться биографией.
— Конечно. С чего, по-вашему, мне начать?
— С обычных банков данных. Минуточку. К дому только что подъехала женщина — воз-можно, это мать Кевина; на счастливую отдыхающую не похожа. Продолжайте следить, Эрик, я позвоню вам позднее.
Она сидела в своем «аккорде» и смотрела, как женщина выходит из голубого «корвета». Эту приземистую крытую машину они со Шталем видели в свое первое посещение дома Франклина Драммонда.
Красная «хонда» была зарегистрирована на имя Анны Марти нес, горничной латиноаме-риканского происхождения, которая, видимо, жила при доме. Еще три машины были зарегистрированы на имя Франклина Драммонда. Для своих ежедневных поездок он пользовался серым «бебибенцем», «корвет» был забавой хозяйки, и, похоже, никого не интересовал белый «эксплорер». Возможно, им пользовались двое младших сыновей, приезжая из колледжа домой.
