Томас Харрис - Черное воскресенье
— Так.
Молчание затянулось, и нарушить его пришлось Кабакову.
— Это частная марина.[41] Очень закрытая — только для избранных. Здесь когда-то держал свой катер Счастливчик Лючиано. И другие воротилы преступного мира. Это мне рассказал продавец в магазине, где наживкой торгуют. Пришлось купить целое ведро креветок, чтобы это узнать.
— Почему бы тебе не явиться туда с Корли и ордером на обыск?
— А туда евреев не пускают.
— Ты ведь возьмешь с собой Мошевского, да?
— А как же! Он будет рядом.
— Давид?
— Да?
— Я люблю тебя… Совсем чуть-чуть.
— Спасибо, Рэчел.
Он повесил трубку.
Он не сказал ей, что пристань расположена на отшибе, что по берегу она огорожена прочной четырехметровой стеной, которая освещается прожекторами. Не сказал и о том, что два здоровенных парня с короткоствольными дробовиками охраняют ворота и патрулируют причалы.
Кабаков проехал полмили по извилистой дороге, идущей сквозь заросли кустарника. За машиной на прицепе тряслась взятая напрокат небольшая лодка с подвесным мотором. Он завел машину в густые заросли и взобрался на небольшой холмик, где с двумя полевыми биноклями расположился Мошевский.
— Он все еще на борту, — сказал Мошевский. — Этот чертов песок полон блох.
Кабаков взял бинокль и принялся осматривать три длинных пирса, вдававшихся в озеро Уорт. Охранник находился на самом дальнем. Он неторопливо прохаживался по пирсу, сдвинув шляпу на самый затылок. У этой пристани был какой-то зловещий вид, от нее будто несло грязными деньгами. Кабаков мог представить себе, что тут было бы, если бы стражам у ворот предъявили ордер на обыск. Тотчас был бы дан сигнал тревоги, и любой незаконный груз с любого из этих судов был бы немедленно выброшен за борт. А у Сэппа на катере должен быть какой-то ключ к тайне. Или — у Сэппа в голове. Что-то такое, что выведет Кабакова на арабов.
— Он выходит, — произнес Мошевский.
Кабаков навел бинокль на зеленый катер для спортивной рыбной ловли, пришвартованный кормой к центральному пирсу в длинном ряду других судов. Сэпп выбрался наверх из люка передней палубы и запер люк за собой. Он переоделся к обеду. Пройдя на нос, он спустился в небольшую шлюпку, отплыл довольно далеко от катера к свободному слипу[42] и поднялся на пирс.
— Чего это он не прошел по палубе к корме? Он мог бы сразу на пирс выйти, — пробурчал Мошевский, опустив бинокль и потирая глаза.
— Да оттого, что этот чертов катер на охрану поставлен, — устало ответил Кабаков. — Давай нашу лодку достанем.
Кабаков медленно плыл в темноте под пирсом, нащупывая руками сваи. Паутина, свисавшая с досок настила, щекотала ему лицо, и, судя по запаху, где-то рядом болталась дохлая рыба. Он остановился, ухватившись за невидимую во тьме сваю и сжав ногами жесткий стебель водоросли, обвивающей сваю под водой. Немного света падало вниз по краям длинного пирса, и Кабаков мог разглядеть темные прямоугольные очертания моторных яхт, пришвартованных к пирсу кормой.
Он отсчитал семь судов с правой стороны. Надо было миновать еще шесть. В полуметре над ним нижняя сторона пирса щетинилась острыми кончиками гвоздей, которыми были прибиты доски настила. Его черепушке плохо придется, если не успеть до прилива. По шее пополз паук, и Кабаков погрузился с головой в воду, чтобы его утопить. Вода отдавала дизельным топливом.
Кабаков услышал женский смех и позвякивание кубиков льда в стакане. Передвинув рюкзак на спине поудобнее, он поплыл дальше. Ну вот, это должен быть катер Сэппа. Он протиснулся сквозь путаницу ржавых якорных цепей и остановился прямо под краем пирса. Над ним черным силуэтом поднималась корма катера. Здесь было не так душно, можно было свободно дышать. Кабаков сделал несколько глубоких вдохов и взглянул на светящийся циферблат своих часов. Прошло пятнадцать минут с того момента, как Мошевский подвел их лодку к морской стороне марины, и Кабаков бесшумно скользнул за борт. Он очень надеялся, что Сэпп задержится за десертом.
Сэпп установил на катере какую-то систему сигнализации. Это мог быть настил в открытом кокпите на корме, реагирующий на давление, а то и что-нибудь позамысловатее. Кабаков плыл вдоль кормы, пока не нашел подведенный к судну кабель, снабжавший катер электроэнергией с берега, напряжение — 110 вольт. Он выдернул кабель из гнезда в корме. Если сигнализация питается электричеством с берега, то теперь она не сработает. Он услышал звук приближающихся шагов и снова скользнул под пирс. Тяжелые шаги прошли прямо у него над головой, на лицо струйкой посыпался песок.
Нет, решил Кабаков. Если бы это он устанавливал сигнализацию, она питалась бы не от берегового электричества. Он не полезет на катер с кормы. Он войдет так, как уходил Сэпп.
Он проплыл вдоль киля в тень покачивающегося носа. Два швартова, провисшие в ожидании прилива, шли от носа к сваям по обе стороны слипа. Кабаков подтянулся и полез по швартову наверх, перебирая руками, пока не ухватился за носовую леерную стойку. Ему было видно, что делается в каюте соседней яхты. Там на кушетке, к нему спиной, сидели мужчина и женщина. Обнимались. Были видны их головы. Потом голова женщины скрылась из вида. Кабаков взобрался на переднюю палубу и лег у лобового стекла так, чтобы рубка загораживала его от пирса. Стекло было наглухо задраено. А вот и люк.
С помощью отвертки Кабаков вынул из крышки люка пластину толстого прозрачного пластика, служившую иллюминатором. В образовавшееся отверстие как раз проходила рука. Засунув ее внутрь, он отпер замок и стал ощупывать края люка, пока не обнаружил контакты датчиков сигнализации. Мысленно он старался представить себе, как идут провода, а тем временем его пальцы прощупывали эти провода под мягкой обивкой внутренней стороны крышки. Переключатель находился на комингсе,[43] и выключенным его держал магнит на крышке люка. Значит, надо отсоединить магнит от крышки и подержать его точно над переключателем. Только бы не уронить! Теперь осторожно откроем люк. Только не зазвони, не зазвони… не зазвони!
Он спрыгнул во тьму передней каюты и закрыл люк, вернув иллюминатор и магнит на место.
Кабаков был доволен. Боль от поражения, которое он потерпел в доме Музи, несколько утихла. При свете карманного фонарика он отыскал блок управления сигнализацией и отключил батареи. Сэпп установил на катере тщательно продуманную систему охраны. Таймер позволял ему уходить с катера, не выключая сигнализацию, а управляемый магнитом переключатель на обшивке катера — спокойно взойти обратно на борт.
Теперь Кабаков мог свободно передвигаться по судну. Быстрый осмотр передней каюты не выявил ничего необычного, кроме целой унции высококачественного кристаллического кокаина и специальной ложки, чтобы его нюхать.
Он выключил фонарик и открыл люк, ведущий в салон. Свет фонарей, освещавших пирс, проникал сюда сквозь иллюминаторы, так что здесь было не так темно. Неожиданно в руке Кабакова оказался «парабеллум» со взведенным курком — до выстрела оставалась малая доля секунды.
Что-то в каюте двигалось. Вот движение повторилось снова — едва заметное, но настойчивое, вот опять… Что-то темное мелькало у самого иллюминатора. Кабаков лег на пол у сходного трапа, чтобы получше рассмотреть движущийся силуэт против идущего из иллюминатора света. И улыбнулся. Это был маленький сюрприз, приготовленный Сэппом для непрошеного гостя, явившегося на катер с пристани: очень дорогой электронный сканер новейшей модели. Он бдительным оком оглядывал кокпит, готовясь в любую минуту включить сигнализацию. Кабаков подошел к нему сзади и выключил.
Он обыскивал катер целый час. В потайном отделении у штурвала он обнаружил бельгийскую автоматическую винтовку и револьвер. Но здесь не было ничего, что доказывало бы, что сам Сэпп или суденышко Сэппа замешаны в перевозке пластиковой взрывчатки.
И только в отделении для морских карт он нашел то, что искал. Глухой удар о нос катера прервал его поиски. Шлюпка! Сэпп возвращается. Кабаков проскользнул в переднюю каюту и протиснулся в самую узкую часть носового отсека.
Наверху открылась крышка люка. Появились ноги. Сэпп не успел спуститься — голова его оставалась еще снаружи, когда Кабаков нанес ему удар каблуком в солнечное сплетение.
Когда Сэпп пришел в себя, он обнаружил, что лежит на одной из двух коек, связанный по рукам и ногам, а рот у него заткнут носком. Фонарь, подвешенный к потолку, бросал вниз желтый свет, от него шел сильный запах керосина. Кабаков сидел на койке напротив, курил сигару и чистил ногти штычком, которым Сэпп колол лед для напитков.
— Добрый вечер, мистер Сэпп. Как ваша голова — прояснилась? Или, может, мне вас водичкой облить? Все нормально? Двенадцатого ноября вы забрали груз пластиковой взрывчатки с сухогруза неподалеку от побережья Нью-Джерси. Мне нужно знать, кто был с вами и где теперь эта взрывчатка. Никакого другого интереса к вам лично я не испытываю.
