Дэвид Эллис - Наблюдатель
Он появился у окна и дотронулся кистью до холста. Низкое вечернее солнце светило прямо на него, освещая видавшую виды рубашку и спортивные шорты. Его длинные густые волосы обрамляли красивое, мужественное лицо.
«А ты совсем не изменился, Брэндон».
Глава тридцать вторая
Сначала посмотри в зеркало заднего вида. Женщина на тротуаре выгуливает собачку. Еще одна дамочка совершает пробежку. Полшестого вечера. Солнце скрывается за домами. Никто не обращает внимания на Лео, никому нет до него дела. Но это даже к лучшему. Так ему будет проще сделать то, что он задумал.
Теперь улица опустела. Женщина с собакой свернула за угол, поблизости больше никого нет. Пора приниматься за дело.
«Посмотри в окно еще раз, выйди, забудь о растянутом сухожилии. Оглядись по сторонам. И перейди дорогу. Эвелин Пенри. Полиция. Эвелин Пенри. Полиция. Не самый лучший предлог, обычно я так не поступаю. Но выбора нет».
Лео почувствовал запах приправы карри, доносящийся из индийского ресторана, который располагался через несколько домов от него. Он сглотнул слюну, посмотрел по сторонам и, хромая, перешел улицу. Надо немного пройтись, чтобы расслабить сухожилия. Он подошел к кирпичному зданию и увидел табличку с надписью «Митчем» под звонком ЗБ. Нажал на кнопку. Послышался пронзительный звон.
«Я умнее его. Он мне поверит. Он должен. Полиция. Эвелин Пенри. Полиция. Эвелин Пенри».
Прошла секунда, потом раздался громкий звук. Голос проговорил:
— Да?
«Эвелин Пенри. Полиция. Эвелин Пенри. Полиция. Полиция, полиция, полиция».
Вслух он произнес только «полиция».
Последовала пауза. И снова вопрос:
— Вы по какому делу?
— Эвелин Пенри. — Он разжал и сжал ладони и вытянул шею.
В переговорном устройстве снова послышалось шуршание.
— А что с Эвелин?
— Нам нужно поговорить.
«Хорошо. Отлично. Нужно поговорить».
— Ладно… как скажете… я на третьем этаже.
— Откройте…
— Замок сломан. Просто откройте дверь.
Лео глубоко вздохнул. Он посмотрел на дверь и увидел небольшую щель.
Досадливо прикусил нижнюю губу.
«Я мог запросто войти. Без проблем проникнуть внутрь. Времени нет. Первый пролет лестницы пройден. Теперь остановись на площадке. Застегни куртку. Проверь еще раз фальшивый жетон в кошельке, надень очки. Вздохни. Ты полицейский. Ты полицейский… Я полицейский, Брэндон. Полиция, мистер Митчем. Нужно поговорить».
— Помнишь меня, Брэндон?
Они разбудили его. Это было совсем не сложно — он плохо спал. Ему снилась черная вода, заполняющая его легкие, он тонул…
Но теперь он проснулся. Услышал голоса. Гвендолин. Гвендолин Лейк снова приехала домой, второй раз с тех пор, как Лео перебрался в Америку и поселился здесь.
Он жил в гостевом домике позади большого дома. Лео подошел к окну и посмотрел. Он увидел их. Они слушали магнитофон, курили и пили. Кэсси, ее подружка Элли, Гвендолин и какой-то парень. Окно было открыто, до него доносилась громкая музыка и смех.
— Привет! — Кэсси помахала ему рукой. — Мы разбудили тебя?
Он покачал головой и улыбнулся.
— Это мой друг Брэндон. — Она указала на парня.
Лео помахал ему и отошел от окна. Но он слышал их.
Теперь заговорила Элли, он тут же узнал ее голос.
— Это был Лео, мой парень, — сказала она, и все рассмеялись. Даже Кэсси.
Лео снова лег в постель. Но не мог уснуть. Он открыл окно и стал слушать.
«Нет, Брэндон, ты не помнишь меня. Никто не помнит меня».
Он нагнулся, чтобы потереть ногу, а затем пошел, пока не поднялся на третий этаж. Дверь была слегка приоткрыта. Из-за нее выглядывал Брэндон.
— В чем дело, офицер?
«Офицер. Хорошо».
— Что случилось с Эвелин?
«Мертва».
Слово, которое он выговаривал с особой легкостью.
«Достань бумажник, смотри на него».
Брэндон глянул на значок, а затем более пристально посмотрел на Лео.
«Помнишь меня, Брэндон? Я помню тебя».
Митчем открыл дверь, но перегородил собой проход.
— Что с ней случилось?
Путь назад отрезан. Нет, не так он хотел сделать, но другой возможности нет…
«Убита». Еще одно слово, которое получалось у него хорошо.
Митчем пристально посмотрел на Лео, затем на бумажник, который он закрыл.
— Как, вы говорите, ваша фамилия?
«Я ничего тебе не говорил, Брэндон».
Лео протянул ему свой бумажник, как протягивал той женщине на парковке чек.
«Я просто пытаюсь сбить тебя с толку, Брэндон. Пока ты будешь открывать бумажник, я вытащу бритву, открою ее, наступлю тебе на ноги, чтобы ты не мог двинуться, и прижму лезвие к твоему горлу. И если дернешься… если ты дернешься, Брэндон…»
Глаза у Митчема расширились от ужаса. Он все понял.
«Возьми его свободной рукой за волосы, чтобы он попятился назад, пока ты будешь входить в квартиру. Закрой дверь, захлопни ее за собой. Запах… этот запах… Да, это была марихуана, как в дурке, куда ее проносили тайком. Говорят, время с ней течет незаметно. Но на самом деле после нее все вдруг начинает происходить как в замедленной съемке — медленно-медленно, словно это твой последний час в жизни…»
«Брэндон, ты будешь умирать очень медленно».
* * *Я помню слова Столетти о том, что ей нравится допрашивать свидетелей свеженькими, неподготовленными. Я решил не звонить и не сообщать Митчему о своем визите, тем более что дверь в подъезд была открыта. Поднимаясь по лестнице, я услышал голоса, доносящиеся из квартиры Брэндона. Когда постучал в дверь, за ней раздался резкий шепот, а затем воцарилось гробовое молчание.
Я затаил дыхание. В груди стало горячо.
— Брэндон Митчем? — позвал я.
Встав сбоку от двери, я снова постучал. В этот момент сквозь стук моего кулака о дверь я услышал и другие звуки: шум падения, затем громкие шаги по деревянному настилу пола.
Я сделал глубокий вдох и громко крикнул, стараясь, чтобы голос прозвучал твердо:
— Полиция!
Я повернул ручку двери. Она была не заперта. Я вошел в квартиру. Потолок в двенадцать футов высотой, кушетка, большое окно на улицу. На ковре возле кушетки лежал мужчина. Его лицо было забрызгано кровью.
Кто-то метнулся к двери черного хода, его спортивная куртка была распахнута. Не задумываясь я бросился в погоню. Мужчина был ниже меня ростом и немного полнее. Он двигался неуклюже и прихрамывал. Я почувствовал прилив адреналина, когда понял, что еще пара шагов, и я его настигну.
Когда он распахнул дверь, я набросился на него сзади, пытаясь задержать. Обхватил его, прижал его руки к телу. Он стал извиваться и постарался вырваться. Я крепко держал его, но ему все-таки удалось высвободить правую руку и с силой ударить меня локтем прямо в лоб. Перед глазами у меня замелькали звездочки, однако левой рукой я успел схватить его за шею. Он снова попытался ударить меня локтем правой руки, но теперь я был слишком далеко и он не мог дотянуться. Я ударил его по затылку. И снова отодвинулся назад, но он выскользнул и повернулся ко мне лицом. И вцепился мне в горло.
Я подумал о Шелли. Вспомнил, как в первый раз встретился с ней в суде, где мы представляли противоборствующие стороны. Тогда разыгралась настоящая битва, где главным нашим оружием была сила убеждения. Я с самого начала влюбился в нее, хотя и не сразу понял это.
…Он ударил меня головой о стену. Я сполз на пол. Перед глазами плыл туман, но я увидел мужчину, того самого мужчину с фотографии, что стоял позади Гарланда Бентли и группы репортеров. Его глаза были безжизненными, как у мертвеца. Он наклонил голову и моргнул.
— Ты, — проговорил он.
Я приготовился обороняться, но он выскочил за дверь и стал спускаться по пожарной лестнице. Я постарался сосредоточиться, чтобы не потерять сознание. Подумал, что нужно позвонить, и принялся искать телефон, ползая по кухне на четвереньках. С пожарной лестницы по-прежнему доносились шаги мужчины. Затем я услышал крик из комнаты, где находился Брэндон Митчем.
Я даже не пытался встать, поскольку не знал, смогу ли удержаться на ногах. Дополз до кухонного стола, схватился за него, но моя рука соскользнула, и я потерял равновесие. Тогда я сбросил на пол ручку, бумагу и радиотелефон. Крышка телефонной трубки отвалилась, обнажив батарейки, которые, к счастью, не пострадали. Я поднял трубку и лег на спину. С трудом набрал три цифры, каждую секунду рискуя лишиться сознания. Мои слова звучали полнейшим сумбуром: «Вторжение, нападение, кого-то ранил, „Скорая“, полиция…»
Потом я потерял сознание.
* * *Лео свернул за угол и остановился. Схватился за коленку. Затем направился к Макрей-стрит, побежал к дому, где жил Митчем. Конечно, он мог и не приходить сюда. Но у него не было выбора.
«Предатель. Чертов предатель».
