Кэти Сьюэлл - Западня
На сем прощаюсь, всего наилучшего.
Изабель.«Всего наилучшего!» Давид уставился на экран. Куда ушли любовь, поцелуи, объятия? Что произошло с желанием, со всеми этими «скучаю, жду»? Чертов Пол Деверо! Кто он такой, чтобы отнимать у него жену? Давида накрыла мощная волна печали. В груди появилась боль, тяжелая как камень, даже дышать стало трудно. Но он сидел в офисе Тилли, и хозяйка крутилась поодаль, притворяясь, что раскладывает бумаги в папки.
Ему отчаянно хотелось поговорить с Изабель, но она мастерски избегала этого. Возможно, он для нее уже так мало значит, что с ним не стоит и говорить. А может, ее отдаление — это своего рода наказание, чтобы показать, насколько он ничтожен. Он щелкнул мышкой на надпись «ответить».
Изабель!
Тон твоего письма причинил мне боль. Звучит так, будто мы с тобой просто бизнес-партнеры, а не партнеры по браку (мы все еще женаты).
Поздравляю с заказом в Дубаи. Очевидно, для тебя это очень хорошо, но, может быть, следует сначала сказать мне, как ты видишь наше с тобой будущее, если, по-твоему, оно у нас есть.
Решение в отношении дома мне кажется слишком поспешным с твоей стороны. Меня нет всего три недели, а ты уже полностью разрушаешь нашу жизнь. Это строение — мой дом, твой дом, наш дом. Но ради бога, избавляйся от него. Он все равно слишком велик для нас. Начать заново в новом доме, возможно, будет для нас даже лучше. Оставляю это на твое усмотрение. Я приму любое твое решение.
Но все же, будь любезна, поговори со мной лично как можно скорее. Позвони мне.
С любовью, Давид.Он щелкнул мышкой на надпись «отослать», даже не перечитав написанного. Он высказал, что чувствует, она должна знать об этом. Спустя десять секунд его охватила паника, и он пожалел, что был так суров, так категоричен. А дом… Они прожили в нем шесть лет, и он думал, что это навсегда. На самом же деле он только что разрешил ей избавиться от дома. Если когда-нибудь Марк и Миранда захотят приехать к нему в гости или остаться с ним жить, куда он их привезет? Вся ситуация казалась совершенно нереальной. Тилли была где-то за его спиной, чутко следя за его настроением. Давид почувствовал, как ее рука на мгновение коснулась его плеча.
— С тобой все в порядке?
— Да, Тилли, спасибо. — Он вздохнул и встал. Поднимаясь наверх, он ощутил глубокую депрессию. Он находился за тысячи километров от супруги, и не было ни единого шанса на тесную связь, на взаимопонимание. Но что тут еще понимать? Нужно признать, что стать отцом — довольно значительное событие, но он не чувствовал ни возбуждения, ни энтузиазма. На самом деле идея познакомиться поближе с этими беззащитными подростками, а потом счастливо оставить их самих заботиться о себе теперь очень пугала его. Их будут разделять тысячи миль, как он сможет помочь детям, если им потребуется его помощь?
Он оглядел беспорядок, царящий в комнате. Безвкусный интерьер резал глаза, как яркие огни дискотеки, каждый раз, как он открывал дверь. Дня два назад Давид запретил Тилли прибирать в комнате — он инстинктивно чувствовал, что она не обязана складывать его вещи, убирать их на место, стирать, поправлять простыни и взбивать подушку. Он объяснил ей свое решение тем, что она и так делает для него слишком много.
Давид плюхнулся на стул и закрыл лицо руками, пытаясь отгородиться от противоречий и сложностей своей будущей жизни. Что бы он ни выбрал, все плохо! Он не мог остаться здесь ни в коем случае. Но что будет, когда он вернется домой? Каково ему будет, если Изабель решит бросить его из-за этого долбаного Деверо? Где он будет жить?
В дверь решительно постучали. Давид вскочил с розовой кушетки и заправил рубашку в джинсы. Так обычно стучала Шейла. Его вдруг разозлила собственная реакция. Она не может вот так просто, без предупреждения, приходить к нему в номер. Он снова сел, решая не отвечать. Стук повторился, на сей раз сильнее. Давид чертыхнулся и пошел к двери. Это был Хогг.
— Хогг! — воскликнул Давид. Гость нахмурился. — Эндрю… Пожалуйста, заходите.
Хогг зашел, бегло осмотрел комнату, замечая беспорядок и незастеленную кровать с пурпурным покрывалом.
— Прошу прощения за вторжение, я не мог дозвониться и решил, что проще зайти и поговорить с вами. Славный денек, но тротуары очень опасны. Мне сейчас только и не хватает, что поскользнуться и поломать ногу.
— Вам нужны муклуки, — посоветовал Давид, кивая на дорогие итальянские туфли на ногах гостя. — Они не скользят. Я и сам собираюсь зайти в Центр Дружбы и присмотреть их себе.
— Вы в обморок упадете, когда увидите цены. Изделия народных промыслов нам, обычным горожанам, совсем не по карману. И все из-за туристов.
Они стояли посреди комнаты, и Давид проклинал себя за то, что не попросил у Тилли несколько обычных стульев. Он указал Хоггу на кушетку, но тот, будучи безнадежно толстым, представил себе перспективу, как сначала утонет, а потом будет выбираться из этого хитроумного сооружения, и предложил:
— Почему бы нам не зайти в закусочную через дорогу? У них там готовят неплохой старинный яблочный пирог.
Давид быстро зашнуровал ботинки и натянул куртку. Он ломал голову, что заставило Хогга прийти к нему. Не в его привычках наносить визиты вежливости, к тому же они никогда не были друзьями. Хогг казался довольно поверхностным человеком, но он действительно любил Шейлу. Все это знали, и теперь Давид прикидывал, не связан ли его неожиданный визит с ней. Может, он что-то узнал. Может, она сама сказала ему.
Они зашли в кафе и сели в кабинку у окна. Хогг с преувеличенной вежливостью поздоровался с официанткой.
— Как обычно, две порции, — сказал он, подмигивая. — Мы жалели, что вы не пришли в кафе на прошлой неделе, — добавил он с напускной обидой. — Я был очень расстроен. Мне сказали, что вы, вероятно, останетесь тут… Это правда? — Он постучал толстеньким указательным пальцем по столу, требуя объяснений такого фривольного поведения.
Давид не был готов ответить. Шейла не хотела, чтобы причина его приезда стала достоянием гласности. С другой стороны, почему это она указывает, с кем ему говорить? Тем более детей следует защитить, а Хогг их лечащий врач. Конечно, он должен быть в курсе. Это же он брал анализ на тест ДНК.
— Это довольно сложно… Вы можете хранить секреты, Эндрю?
— Конечно, конечно. Давайте, выкладывайте!
— Судя по всему, я отец детей Шейлы. Точнее, я действительно их отец. Поэтому я и здесь.
Для Хогга это был такой удар, что кровь отхлынула от лица, и какое-то мгновение казалось, что он сейчас упадет в обморок. Он уставился на Давида, но глаза казались расфокусированными, будто он видел Давида сквозь туман.
— С вами все в порядке? — встревожился Давид. Он вдруг вспомнил, как Иен говорил, что Хогг ведет себя так, будто он отец этих детей. Возможно, он правда так считал.
— Конечно, в порядке, — выдохнул Хогг. — Просто… это так неожиданно.
— Извините, что вывалил это на вас, но вы сами спросили.
— Конечно, конечно.
Статная официантка, которая говорила с техасским акцентом, подошла к ним с двумя тарелками в руках. Вокруг нее витал аромат духов и запах горячего яблочного пирога. Она быстро принесла огромные, как ведра, чашки кофе латте, он был почти белый от сливок. Хогг насыпал большую порцию сахара и долго помешивал кофе ложкой, уставившись на вращающуюся пенку. Казалось, у него совсем пропал аппетит.
— Может, стоит провести тест на ДНК, — наконец произнес он, — прежде чем вы полностью поверите в это.
— Уже. Иначе я сюда не приехал бы. Для меня и жены это было ужасным потрясением. Я не имел ни малейшего представления об этом… какие-то три месяца назад.
У старика над бровью выступили жемчужины пота, и его мертвенная бледность сменилась лихорадочным румянцем. Давид подозревал, что у Хогга сердечный приступ или удар. Он выглядел серьезно больным.
— Я думал, что это вы брали анализ крови у Шейлы и Марка, — признался Давид. — Простите. Я просто так подумал.
— Не беспокойтесь. Я ни слова не скажу. — Ему явно было трудно дышать. Он достал большой платок и вытер лицо. Потом схватил сахарницу и по рассеянности снова насыпал сахар в уже сладкий кофе. Снова тщательно перемешал, пару раз постучал ложечкой о край чашки и аккуратно положил ее на блюдце. — Я даже не представлял, — добавил он.
— Ну, Шейла настаивала, чтобы никто не знал. И не спрашивайте почему. — Давид глотнул кофе из огромной чашки и откусил кусочек тяжелого пирога. — Я думал, вы хотели поговорить со мной именно об этом.
— О нет! Конечно, нет, — резко ответил Хогг, махнув рукой. — На самом деле я хотел спросить, не могли бы вы временно заменить Иена. Он, кажется, не спешит возвращаться. Последние два года он часто берет отпуск. — Хогг наклонился над столом и понизил голос: — Он не совсем здоров. У меня нет причин жаловаться, но… — Он закрыл глаза и покачал головой, будто колебался, насколько откровенно он может говорить.
