Кэти Сьюэлл - Западня
— А чему ты хотела его научить в такой школе? — поинтересовался Давид.
— Заботиться о себе, прежде всего, — резко ответила Шейла. — Мне пришлось научиться, и это пошло мне на пользу. В таких заведениях учишься в первую очередь заботиться о своих интересах.
— Тут я тебе полностью верю, — согласился Давид. — Уж это ты умеешь отменно.
Шейла, казалось, готова была удавить его за оскорбление. Давид чуть не рассмеялся. Вот это была настоящая Шейла, такая, какой он ее знал. Его больше устраивал ее бушующий гнев, чем этот томный взгляд с поволокой.
— Слушай, тебе нужно быстро решать, иначе придется оплатить кучу счетов от адвоката. Я не хочу, чтобы ты тут долго болтался. В этом нет необходимости. Разве твоя жена не хочет, чтобы ты вернулся?
— О нет, не хочет, — засмеялся Давид. — Ты об этом позаботилась.
— Ну, на самом деле мне глубоко безразличны твои семейные проблемы. Я хочу, чтобы деньги были на моем счету к концу недели. Как я уже говорила, две тысячи в месяц — вполне посильная сумма для человека с твоими доходами. Так что действуй, или мне придется поступить иначе.
— А что ты, по-твоему, можешь мне сделать?
— Припечатать тебя судебным постановлением, вот что.
Давид встал, не прикоснувшись к кофе, и пошел в прихожую за своей курткой. Но Шейла знала, когда нужно отступить. Она пошла следом и остановила его, положив руку ему на грудь.
— Да ладно тебе, Давид, не нужно до этого доводить, — успокаивающе проговорила она. — Подумай. Давай не создавать друг другу трудностей… ради детей. Ты же хочешь, чтобы им было хорошо, правда? Просто будь благоразумен.
— Чтобы им было хорошо, говоришь? И поэтому хочешь отослать их в какую-то гнусную «спецшколу»?
Сама идея, что Шейла планировала использовать его, чтобы избавиться от своего сына, возмутила Давида.
— Я заеду за ними завтра в десять утра. Если тебя это не устраивает, я улечу отсюда ближайшим самолетом и тебе придется платить этому долбаному мистеру МакКриди за то, что он будет охотиться за мной и моей чековой книжкой по всему миру.
* * *Он ехал по дороге к игровому полю. Толстый слой снега прикрыл несколько коварных выбоин, и он еле протолкал машину до стоянки. Давид вышел из машины и ступил на лед, тот проломился, и он по щиколотку погрузился в ледяную жижу. Давид громко чертыхнулся и обошел машину сзади. Багажник не запирался. Знала ли об этом Шейла? Он открыл его, но ничего не увидел, кроме пары грязных резиновых сапог, спущенной запаски и каких-то грязных тряпок. Давид поднял их по одной, но ничего предосудительного не обнаружил. Потом приподнял уголок насквозь промокшего коврика на дне багажника и нашел то, что искал. Это, конечно, была не тикающая бомба, а пакет размером с брошюру, завернутый в упаковочную бумагу, а сверху в целлофан. Он прощупал сверток. Внутри были маленькие твердые продолговатые предметы, которые, соприкасаясь друг с другом, цокали, как стеклянные. Интересно, зачем они здесь и для кого? Давид раздумывал, не развернуть ли сверток, но воспитанное в нем уважение к чужой собственности заставило его положить загадочный пакет на место. Он выехал с коварной дорожки и направился в гостиницу за сухими носками и ленчем вместо пропущенного завтрака, на чем настаивала Тилли.
* * *Они втроем сидели в кафе здорового питания Бини и угощались соевым бургером. Расположившись у окна, они наблюдали, как горожане, уже нарядившиеся в теплую зимнюю одежду, осторожно семенили по скользкому тротуару. Пикапы с огромными шинами ползли по проезжей части, две брошенные машины загромождали дорогу напротив кафетерия Бини, на каждой из них высилась огромная снеговая шапка.
Они были единственными посетителями (заведение явно не процветало в этом необразованном обществе). Их обслуживал молодой человек с длинными волосами, вероятно, сам Бини. Одет он был в длинный восточный халат, полы которого развевались вокруг его длинных ног, постоянно угрожая запутаться. Миранда отвела взгляд от этого зрелища, опасаясь, что ее разберет смех. Она склонила голову и вгрызалась в свой бургер. Вдруг она что-то вспомнила и стала рыться в маленькой красной кожаной сумочке, потом вручила ему конверт:
— Мама просила передать тебе это. Оно пришло на наш адрес, но это для тебя. От кого?
— Разве твоя семья не знает, где ты остановился? — резко спросил Марк, прервав почти часовое молчание — все это время он был погружен в чтение какого-то журнала о музыкальных инструментах.
— Вообще-то, нет, — убитым тоном признался Давид. Он думал об Изабель почти каждую ночь, в полудреме вызывая в памяти ее лицо, лаская нежное тело. Ему не приходило в голову сообщить ей свой адрес, потому что она была непреклонна в том, что он должен уехать и не беспокоить ее до возвращения. Она знала, что может послать ему письмо электронной почтой, когда захочет, но почему-то этого не делала. И все же было неразумно не послать ей свой временный адрес и номер телефона на всякий случай. Ему вдруг отчаянно захотелось получить от нее хоть что-нибудь, хоть несколько строк.
— Вы не обидитесь, если я прочитаю его прямо сейчас? — спросил он детей.
— Нет, — хором ответили двойняшки. Давид разорвал конверт, и Миранда придвинулась чуть поближе, в надежде суметь прочитать письмо через его плечо.
Давид! Уже две недели, как ты уехал, а я не получила от тебя ни слова. Я думала, у тебя хватит совести связаться со мной и сообщить, что происходит. Я послала электронное письмо, но оно вернулось назад. Поэтому высылаю письмо на адрес Шейлы Хейли, поскольку ты не дал мне свой адрес.
У нас тут черт знает что творится, к твоему сведению. Дом был взломан и ограблен на прошлой неделе. Все разрушили и испортили. Грабители легко проникли в дом через зимний сад. Ущерб составляет несколько тысяч. В полиции говорят, что это подростки. Как ты знаешь, у нас особо нечего красть. Но они прошлись по дому с баллончиками красной и оранжевой автомобильной краски и загадили все — мебель, картины, одежду в шкафу, внутренность холодильника, полотенца, шторы и даже твою русскую икону. Просто от скуки. Я отнесла икону специалисту-реставратору — пока ничего неизвестно. Я не смогла найти твою гитару, так что, если ты не взял ее с собой, боюсь, ее украли.
В полиции говорят, что кто-то должен жить в доме, иначе это может случиться снова. Могут вселиться самовольно, и тому подобные ужасы. Если честно, меня сильно угнетает этот дом, да и Пол настаивает на моем присутствии в Лондоне до окончания работы.
Я звонила в больницу, и они сказали, что ты попросил месяц за свой счет после трехнедельного отпуска. (Было бы намного лучше, если бы ты сам сообщил мне об этом и мне не пришлось бы спрашивать секретаря о твоих планах.)
Чтобы избежать повторения этих неприятностей, может, найдем кого-нибудь, кто поживет в доме несколько недель? У Пола есть племянница, которая учится тут в университете и живет в какой-то гостинице. Она с удовольствием поживет в доме. Будь любезен, сообщи мне, как ты относишься к этой идее, чтобы я могла заняться этим вопросом. Весь дом нужно вычистить, отремонтировать, а она сказала, что сможет с друзьями и отремонтировать, и покрасить.
Пожалуйста, пришли мне ответ как можно скорее.
Изабель.— О Боже! — воскликнула Миранда, которой удалось-таки прочитать часть письма, хотя Давид и пытался прикрыть его рукой. — Это ужасно! Я не приеду к тебе в гости в Англию, раз там живут такие кретины! Бедная женщина! Только представь себе, — обратилась она к брату, — какие-то ребята залезли в папин дом и испортили все вещи краской из баллончиков! — Она снова повернулась к Давиду. — У нее много одежды?
— Нет, она никогда особо не интересовалась одеждой, — осторожно проговорил Давид. — Но она всегда отлично выглядела, даже в самых простых вещах.
— Боже мой, я бы совершенно потеряла голову.
Марк шумно вздохнул и закатил глаза вверх, но было заметно, что его определенно заинтересовала идея проникновения в чужой дом и причинения серьезного ущерба. Он явно не отказался бы задать еще несколько вопросов, но при этом сохранить демонстративное равнодушие. Он снисходительно потрепал сестру по голове, потом встал и отправился поговорить с Бини. Он, вероятно, был тут постоянным посетителем — это было единственное место, где этот подросток, убежденный вегетарианец, мог перекусить, ожидая, пока мать придет домой. Казалось, этим двоим есть о чем поговорить. Миранда продолжала болтать, рассказывая Давиду о разных дизайнерских кроссовках и всевозможных способах, при помощи которых она собирается раздобыть деньги на их покупку. Давид слушал ее одним ухом, нацелив другое в сторону Марка, пытаясь уловить, о чем тот говорит с парнем в халате. В то же время он пытался подавить в себе возникшее сильное ощущение злого рока или неотвратимой беды. Оптимизм и надежда вдруг покинули его. Ему захотелось поскорее избавиться от детей и позвонить домой… Домой? У него больше не было того дома, который он знал и помнил.
