Николай Станишевский - Цветы к сентябрю
Солнце село. Девушка по-прежнему оставалась на портрете, только сегодня Николасу показалось, будто её взгляд стал холодным и надменным.
— Она мне мстит, — неожиданно произнёс он.
— Что вы сказали? — шумно запыхтел детектив.
— Я говорю, что Она имеет все основания для мести, — Николас кивнул на портрет.
— Почему?
— Потому что я Её бросил.
— Не понимаю… Вы говорили, что она потеряла память после автокатастрофы. Причём здесь вы?
— Не уберёг, — Николас тяжело вздохнул. — Надо было лучше смотреть.
— За всем не уследишь, — детектив деловито почесал в затылке. — Времени не хватит. Или я неправ?
— Нужно стараться, — уклончиво ответил Николас.
— Тоже верно, — сыщик заискивающе посмотрел ему в глаза. Разговор уже завязался, теперь было самое время задать один, давно мучающий вопрос.
— Послушайте, мистер…
— Николас.
— Да, мм… Мистер Николас. У меня к вам довольно деликатная просьба…
— Говорите…
— Просто не знаю, сможете ли вы меня понять…
— Постараюсь, — Николас усмехнулся. — Речь идёт о вчерашней недопитой бутылке бренди?
— Угадали… — детектив густо покраснел.
— А если, так сказать, опять сойдёте с дистанции?
— Да ни в коем случае… — сыщик даже вспотел. — Я же чуть-чуть… Так сказать, для поднятия духа… Чтоб веселей… А призрака мы все равно поймаем, будьте уверены…
— Хотелось бы… — Николас ещё раз усмехнулся, подошёл к бару и приоткрыл дверцу. — Доверяю вам в последний раз…
— Оправдаю… — детектив нетерпеливо заёрзал в кресле. — Доверие… оправдаю…
— Ладно, — Николас щедро плеснул бренди в стакан. — Сознайтесь, что вас просто мучает похмелье…
Он протянул почти полный бокал.
— Больше не дам, — строго сказал он. — Ваше дело, как вы будете с этим управляться. Либо сразу залпом, либо растягивайте на вечер.
— А вы? — с надеждой спросил сыщик.
— Я — пас. Знаете, одно время я специально употреблял спиртное. Каждый день, несколько месяцев кряду. Хотел заглушить душевную боль и почувствовать ощущения регулярно пьющих людей. Я бы не сказал, что они приятны. К тому же, на исходе второго месяца у меня начались алкогольные галлюцинации. Слышались какие-то голоса, виделись какие-то люди… Бр-р! Я уже говорил, что сделал это специально… Чтобы потом почувствовать отвращение к спиртному на всю жизнь… Теперь мне к нему вообще нежелательно прикасаться. И так постоянно что-нибудь кажется. Я нахожусь на грани нервного срыва…
— Может, стоит немного расслабиться? — детектив сделал большой глоток и блаженно улыбнулся. — Например, поехать в город, провести ночь в компании каких-нибудь «скромных» девушек?
— Нет, — сухо отрезал Николас, — исключено…
— Но почему? Я знаю, в последнее время вы ведёте довольно уединённый образ жизни…
— Почему? — переспросил Николас и нахмурился. — Да потому что мой сегодняшний образ жизни — это единственное, в чем я остался чист перед Ней. Я не хочу уподобляться другим…
Сыщик отхлебнул ещё. Улыбка стала шире.
— Значит, храните верность, — в голосе чувствовалось опьянение. — Но ведь неизвестно, когда вашу жену выпустят из клиники? Сколько, по-вашему, она ещё там пробудет? Месяц, полгода, год?
— Всю жизнь, — тихо ответил Николас.
— Что? Всю жизнь? Ха-ха-ха! И что вы собираетесь сделать? Добровольно запаковать себя в целлофан? Ха-ха-ха! Постричься в монахи? Ха-ха-ха!
— Значит так, — Николас посмотрел на него в упор. — Либо вы затыкаетесь, либо я вышвырну вас отсюда вон.
Детектив поспешно допил остатки бренди. В комнате вновь воцарилась тишина.
18 августа. Ночью
Вопреки своим обещаниям, детектив всё-таки уснул. Часы в гостиной пробили полночь. Николас посмотрел на спящего и брезгливо поморщился.
— Почему судьба посылает мне идиотов?
Ответа не было.
Откровенно говоря, Николас не особо нуждался в помощнике — жизнь распорядилась так, что постоянно приходилось всё делать самому. Многочисленные друзья и компаньоны постепенно исчезали, отсеивались за ненадобностью, в связи с неспособностью оказывать реальную помощь. Николас не расстраивался — мысль о том, что люди несостоятельны в делах и поступках, с каждым днём всё сильнее укоренялась в его сознании.
Детектив спал счастливым, пьяным сном, открыв рот и выпустив пару струек белёсой пенистой слюны. Николас ещё раз внимательно окинул его взглядом, достал сигарету и закурил.
— Не впервой, — он придвинул стул и уселся рядом со спящим. — Что ж, Дженни, сегодня я снова буду ждать Тебя в одиночестве.
Девушка пристально глядела вдаль. Темные карие глаза, обрамлённые длинными пушистыми ресницами, теперь уже не казались Николасу чрезмерно суровыми. В них появилась мягкость и добродушие, словно она начала его понимать.
— Скоро сентябрь, — Николас медленно выдохнул табачный дым. — Природа постарается затаиться, вода в реках и озёрах станет мутной, рыба уйдёт в глубину. Вот так и Ты ушла от меня два года назад. Зачем? Во имя чего? Об этом я Тебя так и не спросил.
Он немного помолчал.
— Помнишь наши встречи, когда мы только что познакомились? Прогулки тёмными осенними вечерами в заброшенных городских парках?
Он откинулся на спинку и положил ногу на ногу.
— Ты не находишь, что все в нашей жизни связано с сентябрём? В сентябре мы встретились, в сентябре у тебя — день рождения, даже все эти роковые события начались в преддверии сентября. Забавно, но уже третий год события происходят с хронологической точностью — всё начинается в одно и то же время. Два года подряд они имели плачевный финал. Каким же он будет сейчас?
Девушка молчала. Только в её глазах цвета тёмного шоколада появилась едва заметная горечь. Горечь отцветающего дикорастущего миндаля.
— Я знаю, — продолжал Николас, — что Ты хочешь многое мне сказать, просто нет возможности. За этим Ты сюда и приходишь. Но для чего… зачем совершать то, что потом надо исправлять? Не проще ли оставить все, как есть? Или Ты заранее это спланировала? Специально ушла в глубину на время…
В доме погас свет. Николас даже не пошевелился — внутренне он ожидал подобного. Яркая луна быстро наполнила комнату зыбким серебристым сиянием. Но в этом мерцающем свете взгляд девушки показался Николасу ближе и теплее.
— Я знаю, — глухо вымолвил он. — Я виноват перед тобой. Прости, если сможешь…
Дверная ручка медленно повернулась. Николас обернулся, по лицу пробежала судорога. Вскочив, он бросился к двери и навалился на неё плечом.
— Нет! — гулко выдохнул он. — Нет, не сейчас! Я ещё не готов! Понимаешь?
— Ник! — из-за дверей послышался тихий шёпот. — Пожалуйста, впусти… Мне ужасно холодно…
— Не-хе-хет! — захрипел Николас, ещё сильнее налегая на дверь. — Уходи! Прошу Тебя, уходи! Я… я сам приеду к Тебе!
— Когда? — Николасу показалось, что шёпот раздаётся внутри него.
— Завтра! Я приеду завтра!
— Обещаешь?
— Да, — Николас вытер лоб ладонью. — Обещаю…
— Я всегда тебе верила, Ник…
Дверная ручка замерла. Николас ещё немного постоял, сжимая её и вслушиваясь в то, что происходит за дверью. Но ничего не услышал, кроме давящей на уши тишины.
Потом медленно отошёл к бару, достал бутылку бренди и выпил всю, до дна, прямо из горлышка.
— Скоро Ты получишь то, что хочешь, — он невесело улыбнулся и посмотрел на портрет, освещенный лунным сиянием.
Девушки на картине не было.
18 августа. Глубокой ночью
Я уже устала от постоянных пробуждений, но ничего не могу с собой поделать. За последнее время я стала настолько близка к Нику, что полностью улавливаю его настроение. Я знаю, о чём он думает, что говорит, предвижу, что он собирается сделать. Наверное, мутная взвесь, наконец-то осела, и мы вновь плывём навстречу друг другу после долгого блуждания в тёмных осенних водах. Печальная осень приближается, но у меня такое ощущение, что она, наоборот, покидает наши сердца. И теперь, вглядываясь в ночную запотевшую темноту, я чётко вижу в ней двух людей, между которыми невидимая рука рисует знак равенства.
18 августа. Утром
С утра Николас, как обычно, пошёл умываться и с диким воплем выскочил из ванной комнаты. Детектив с хмурым видом прогуливался в гостиной, по всей видимости, чувство вины в это утро терзало его ещё сильнее, нежели в предыдущее. Николас окликнул его, и он нехотя поднялся наверх.
На туалетном зеркале губной помадой была сделана надпись:
«Дорогой Ник, я устала надеяться. Вчера я приходила, но ты меня не впустил. Надеюсь, ты выполнишь то, что обещал».
— Дело принимает скверный оборот, — сыщик засунул руки в карманы брюк и покачал головой. — Надо брать образцы на анализ.
