Ричард Кондон - Маньчжурский кандидат
Полковник Марко возглавлял подразделение, а Луис Амджак был его консультантом, помощником и постоянным компаньоном. Еще одним неизменным товарищем Марко стал толстяк с нервами чикагского коридорного, по имени Джим Леннер. Он представлял ЦРУ. Все лето 1959 года они трудились в просторном, многоквартирном доме в Нью-Йорке, но не продвинулись ни на шаг по сравнению с теми тревожными выводами, которые еще раньше сделал сам Марко. Пришли бы они к новым выводам, если бы Марко мог позволить себе рассказать о той части своих снов, которая имела отношение к совершенным Реймондом убийствам? Вопрос, конечно, интересный. Однако Марко не видел тут никакой связи, не считал, что время пришло, да и вообще не придавал особого значения именно этим моментам: одним словом, существовало множество причин, удержавших полковника от того, чтобы разгласить эту информацию. Проект между тем уже «сожрал» тысячи человеко-часов; по мере того, как шло время, давление со стороны высокопоставленных лиц, бывших источниками денежных средств, все возрастало.
Три взвода неотступно вели наблюдение за Реймондом. Общая цена проекта, который романтики от разведывательной службы назвали «ОПЕРАЦИЯ „ЗАГАДКА“», исчислялась суммой, превышающей 634 217 долларов, плюс еще кое-какие мелкие расходы — на поездки, жалованье сотрудникам, оборудование, аренду помещений, эксплуатационные и прочие расходы — причем ни цента из этих средств не было украдено, если не считать нескольких сот катушек с пленками самых разных фильмов. Однако даже бухгалтеры не считают это убытком, поскольку ни один фотограф на свете не способен устоять перед целым складом фильмов и рассматривает то, что он «позаимствовал» некоторые из них, не как воровство, а как исследовательскую работу.
Алан Мелвин, бывший капрал, ставший на гражданке водопроводчиком, был доставлен из Аляски в госпиталь Вальтера Рида в Вашингтоне, а потом в штаб-квартиру операции в Нью-Йорке. Однако длительные беседы с ним не прибавили фактически ничего к тому материалу, что уже собрал раньше Марко. Тем не менее вызов из ФБР, похоже, пришел как раз вовремя, чтобы спасти не только рассудок Мелвина, но даже саму его жизнь. Ночные кошмары привели к тому, что бедняга потерял в весе семьдесят один фунт. По прибытии в Вашингтон он весил сто три фунта. На протяжении семнадцати дней, пока врачи не рекомендовали его перевозить, он получал высококалорийное питание; однако, главное — за это время успел поговорить с Марко. Когда он узнал, что его ночные кошмары, скорее всего, были реальностью, которая является предметом самого серьезного внимания и беспокойства президента Соединенных Штатов, все страхи, казалось, мгновенно улетучились. Отныне Мелвин мог спать и есть, легко переваривая сгустки всех своих опасений.
После возвращения на действительную службу полковник Марко потребовал — и получил желаемое — неформальной встречи с руководством ФБР. Ему объяснили, что отказываться от повышения в звании, как он собирался сделать, совершенно невозможно, но тот факт, что он так остро переживает эту проблему, делает ему честь. Ему также объяснили, что при нынешнем настроении умов в США такой поступок может нарушить всю систему правоведческих взаимоотношений; кроме того, подобного рода «доблесть» просто недоступна пониманию правительственного истэблишмента. Полковник Марко попросил разрешения во весь голос заявить о своем неприятии сенатора Айзелина, и ему позволили продемонстрировать это отношение отказом от любых видов спонсорской помощи, имеющей столь позорное происхождение; Марко заявил, что не примет от этого человека никакой помощи, даже в форме добровольных пожертвований. Он попросил также, чтобы ему разрешили официально выразить свои опасения, что это его скоропалительное повышение до ранга полковника в будущем может повредить его армейской карьере.
Ему растолковали, в самой дружеской, неофициальной манере, что хотя он и получил повышение таким… ну, необычным… способом, и в его личном деле зафиксировано, что к этому приложил руку сенатор Айзелин, но если он воспринимает это как позорное пятно, то глава Объединенного Комитета Начальников Штабов приложит собственноручное объяснение, при каких обстоятельствах это произошло, и тем самым на честное имя полковника не падет ни малейшая тень.
В итоге, поскольку Марко стал теперь человеком очень значительным, он в глубине души порадовался тому, что за ним не тянется «хвост» Айзелина, но тем не менее не простил его и по-прежнему жаждал мести. Единственным негативным фактором, имеющим отношение ко всей этой кутерьме, оставалась теперь смерть генерала Джоргенсона, но это была совсем другая проблема, не связанная с повышением Марко в должности. Когда-нибудь, пылко рассуждал полковник, он попросит разрешения посмотреть запись, сделанную в личном деле генерала Джоргенсона главой Объединенного Комитета Начальников Штабов — еще до того, как эта запись станет частью истории. Как солдат, полковник Марко понимал, что генерал умер геройски, в том смысле, в каком индийский священник глубоко убежден в праве вдовы усопшего сжечь себя на погребальном костре мужа, стать святой и воссоединиться с Сати. Так могут поступать лишь те, кто способен верить, и, следовательно, недаром говорят, что разум военного чем-то похож на разум юноши. Это — неизменная величина: соблюдение кодекса чести в мире, где любая безрассудная преданность вызывает насмешку; но, с другой стороны, наш мир тяжело болен и сам знает об этом.
Полковник Марко решил, что когда он найдет разгадку своих ночных кошмаров, то может с чистой совестью стать генералом.
Пока Реймонд путешествовал с матерью по Европе, Марко вместе с Амджаком и Леннером исколесил Соединенные Штаты и официально опросил всех уцелевших патрульных. Увы, это ничего не дало. Еженощно, на манер одинокого бродяги, утомленного скукой пути. Марко звонил своей подруге, на которой, за неимением времени и возможности, все еще не женился. Рози успокаивала его. Троица объехала семь городов, от Калифорнии, до Лонг-Айленда. Выяснилось, что среди бывших патрульных только Марко и Мелвина одолевают ночные кошмары.
XVI
Европейское турне миссис Джон Айзелин, предпринятое ею летом пятьдесят девятого года в сопровождении сына, вылилось в невообразимую и тем не менее чрезвычайно характерную для нее цепь событий. Миссис Айзелин ухитрилась сделать невероятно много для настоящего и будущего антиамериканизма и вбить клиньев между Америкой и ее союзниками намного больше, нежели любой другой человек или группа людей (не считая ее мужа) за всю историю XX века.
Всякий раз, сидя рядом со своим представительным, но довольно странным сыном перед журналистами, она приводила новые доводы в пользу своего путешествия. В Париже эта женщина заявила, что занимается поиском ошибок во внешнеполитической деятельности правительства США. В Бонне сказала, что ищет следы подрывной деятельности американского правительства за океаном. В Мюнхене выяснилось, что объектом ее поисков является и то и другое, поскольку, цитируем, «непременным условием эффективной работы любого правительства является безусловная политическая ответственность». «Политик, покровительствующий коммунистам, не может работать эффективно», — объясняла миссис Айзелин представителям немецкой (и мировой) прессы.
Единственный брат миссис Айзелин был к тому времени американским послом в Италии. Когда в конце июля они посетили Рим, он пригласил сестру и племянника остановиться в доме, где жил со своей семьей. Приглашение миссис Айзелин приняла, воспользовавшись посредничеством «Ассошиэйтед Пресс». «Мой брат очень мне дорог, — эти ее слова предназначались для публикации на многих языках, — и я бесконечно счастлива встретиться с ним после долгой разлуки, внимать его мудрым речам, покоиться в его объятиях. Мы оба не покладая рук работаем на пользу нашей родины, поэтому подолгу пребываем в разлуке. Вот и сейчас, много лет мы практически не общались». Тот факт, что их общение возобновилось исключительно благодаря специальному приказу госсекретаря США, согласно которому послу надлежало пригласить к себе сестру, разумеется, не упоминался.
Из резиденции посла миссис Айзелин съехала на второй день. Она перебралась в «Гранд-Отель» и тут же созвала пресс-конференцию, на которой объяснила свои действия. Полная стенограмма пресс-конференции была опубликована в «Нью-Йорк таймс», в номере от 29 июля 1959 года. Вот что миссис Айзелин заявила: «Я разрываюсь на части, в полном смысле этого мелодраматического выражения. Я люблю брата, но долг призывает родину любить больше. Преданность любимому брату я вынуждена принести в жертву более великой преданности будущему Запада. Посольство моего брата — марионеточное, им манипулируют американские коммунисты под непосредственным руководством Кремля. Всеми силами души я хочу верить, что это — следствие инертности и неведения брата, а не намеренное его злодеяние».
