Александр Уваров - Пленники темной воды
«Точно! Отследили!»
В комнату быстрым шагом вошли двое мужчин в серых широких плащах свободного покроя…
«Небось, аппаратурой обвешались…»
…и направились к нему.
Михайлов мгновенно сбросил номер и попытался открыть окно.
— Нет, — спокойно и веско сказал один и вошедших и перехватил его руку.
— Это надо отдать, — продолжил он и вырвал у него телефон.
— Господин Михайлов, — в трубке гостиничного телефона вновь послышался голос комиссара. — Не кладите трубку и не делайте слишком резких движений. Это не в ваших интересах.
«Номер» подумал Михайлов. «На мобильном номер остался!..»
— У нас в полиции не так много хороших техников, — продолжал Крулл. — Но наши хорошие друзья иногда помогают нам в сложных ситуациях. Так что стойте спокойно и отвечайте на мои вопросы. Вы уже позавтракали?
— Спасибо за заботу, — с горькой усмешкой ответил Михайлов. — Да, позавтракал.
— А теперь скажите, почему вы зарегистрировались в «Виру» под чужим именем? У вас же не спросили паспорт при регистрации?
— Тревожное время, — ответил Михайлов, поглядывая искоса на обступивших его с двух сторон мужчин. — Высокий уровень преступности… У меня есть конкуренты в России, которые недовольны моими деловыми успехами. Я имею основания их опасаться.
— Неужели у вас такие проблемы? — с притворным беспокойством осведомился комиссар. — Но ничего, господин Михайлов. Вы можете не боятся своих конкурентов. На территории Эстонии мы подберём для вас надёжное, вполне безопасное убежище.
«На тюрьму намекаешь, засранец?!» с нахлынувшей злостью подумал Михайлов. «Давай, шути! Лебедев и в твоём убежище меня достанет».
— А теперь, господин Михайлов, — продолжил комиссар, — помогите нашим людям осмотреть ваш номер. А потом вместе с ними спускайтесь вниз. Я подожду вас в холле. Как вы уже, наверное, догадались, разговор придётся продолжить.
«Ну и сволочь ты после этого!»
Михайлов устало вздохнул и положил трубку.
— 41 —
27 сентября, 1994, вторник, 09.22, Таллинн
«Михайлов не выходит на связь. Телефон молчит. В гостинице его нет».
«В номер поднимались? Проверяли?»
«Звонили в номер. Не поднимались. Вдруг он под наблюдением?»
«Надо проверить номер. Очень аккуратно. Сами не лезьте».
«Операцию тормозить?»
«Ни в коем случае! Не пори горячку. Михайлов мужик опытный. Даже если его взяли — он полицию за нос поводит. У полиции на него ничего нет. Возможно, нам просто на психику начали давить. Он же «засветился», он специально полез под их наблюдение».
«Наблюдение — одно. Арест — другое».
«Ерунда! У них на него ничего нет. К тому же через пару дней мы им сами туза на стол выложим. Михайлов сознательно на подставу шёл, хотя и на такую реакцию не рассчитывал. Теперь нельзя операцию отменять! Провести обязательно! Мы их взяли за горло и отпускать их теперь нельзя. Надо додушить! У тебя есть человек, который подтвердит вывоз товара эстонцами?»
«Есть. Но у него нет данных по вывозу товара паромом».
«А по хрену! Срочно организуй звонок из Лондона с сообщением, что на борту парома нелегальный груз. Неважно, какой. Оружие, уран, кобальт, хоть летающая тарелка! Сам подумай. Главное, чтобы звучало достоверно…»
«Это летающая тарелка — достоверно?»
«Блядь, не хохми! Слушай внимательно!»
«Слушаю».
«Звонок обязательно зафиксируй. Слей информацию по трём каналам — англичанам, шведам и сюда, в Эстонию. Обязательно доведи её до того человека в команде парома, который курировал вывоз партии».
«Так паром же — пустышка. Там нет ничего на борту. Стали бы мы его…»
«Слушай внимательно, умник хренов! Доведи до него информацию. Это самое главное! Он не знает — есть товар на борту или нет. К нему эта информация должна дойти через посредника. Лучше — через его связника в полиции. Сообщи, что по прибытии в Стокгольм местная полиция досмотрит судно. Пусть дёргается! И всё фиксируй, фиксируй! Каждое слово!»
«Это же туфта! Никакого досмотра не будет».
«Конечно, не будет. Потому что и прибытия не будет. Но он будет дёргаться и названивать своим кураторам. А мы эти разговоры потом к делу пришьём! Так что в случае чего мы их этими разговорами к стенке припрём и задавим. Будут молчать! Как миленькие! А Михайлову даже при самом плохом раскладе надо пару дней продержаться. Займись делом. Погрузка начнётся в период с четырёх до пяти. Самое вероятное время её начала — полпятого. Погрузку может контролировать второй помощник. Проследи, чтобы не было сюрпризов. Понял?»
«Понял».
«Всё, действуй!»
— 41 —
27 сентября, 1994, вторник, 19.25, паром «Балтия»
В 19.15 паром «Балтия» отошёл от стенки причала пассажирского терминала порта Таллинн.
Был тринадцатый день четырнадцатидневного периода эксплуатации.
Паром всегда приходил в Стокгольм вовремя или с самым минимальным опозданием.
Очень трудно добиться такой точности на море. Особенно, если выход немного задерживается (а отойти минута в минуту едва ли возможно). Особенно, если дует сильный ветер и море штормит.
Паром покинул акваторию таллиннского порта и взял курс на Стокгольм.
Чтобы не отстать от графика, капитан приказал идти на максимальных оборотах.
Паром шёл с предельной скоростью в девятнадцать узлов.
Через десять минут после выхода из порта капитан Арво Андерс запросил сводку погоды.
— Погода облачная, с прояснениями, — доложил второй помощник, на ходу перечитывая скручивающийся в ладонях листок факса, только что полученного из Шведского управления безопасности морского пароходства. — Ветер юго-западный, западный. Скорость 7–12 метров в секунду, с порывами до двадцати метров в секунду. Видимость — десять миль. Температура в ночное время — 6–8 градусов. Дождь. Да, ещё…
Помощник встревожено посмотрел на капитана:
— Арво, тут плохие новости. По курсу — шторм. Волны выстой пять-шесть метров.
— Ничего, — ответил Арво. — «Балтия» и не такое видала… Предупреди команду, а я пройду в салон.
Вскоре стремительно растущие под порывами ветра волны стали раскачивать паром.
Огромное стальное туловище «Балтии» нехотя, словно всей массой своей сопротивляясь усилившемуся давлению воды на его борта, переваливалось на боку на бок, наглухо запечатанным носом разбивая вздыбленную штормом морскую воду.
Брызги взлетали в рвущийся от порывов ветра воздух.
Прямо по курсу навстречу парому шла ночь.
Паром покинул прибрежные воды и вышел в открытое море.
Сопротивление моря росло и вскоре скорость парома упала до четырнадцати с половиной узлов.
Капитан приказал не снижать скорость.
Пока отставания от графика не было. Пока всё шло как обычно.
Только волны поднимались выше уровня грузовой палубы.
Но она защищена. Носовая часть судна выдерживала давление волн.
Корпус гудел от нагрузки и второй помощник почему-то вспомнил о странных потёках, похожих на смазку, которые он увидел мельком при погрузке на креплениях носового визира.
«Проверить бы его получше» со смутной тревогой подумал он. «при следующей погрузке обязательно осмотреть… Не дай Бог, если крепления подведут».
И тут же отбросил эту мысль:
«Да что там может быть? Носовую часть уже осматривали недавно. С аппарелями больше проблем. Неплотно прилегают, прокладки никуда не годятся. Вот с ними действительно надо разобраться».
Он и сам не мог до конча понять, отчего эти странные потёки так взволновали его.
Ничего особенного.
«Это же не повреждения, в самом деле. Не коррозия, не деформации. Ерунда, просто мнительный стал».
Стемнело.
Время позднего ужина. Время готовиться ко сну.
Завтра, точно по графику («Балтия не паздывает!) паром пришвартуется у пассажирского терминала Стокгольма.
— 42 —
27 сентября, 1994, вторник, 23.55, паром «Балтия»
Пассажиры сидели в баре.
В полутьме над столиками вспыхивали огоньки сигарет.
Кто-то пел на эстраде.
Близилась полночь.
Часть пути позади.
Здесь тепло и уютно. Стены, переборки и сталь корабля держат ночь на расстоянии.
Здесь всё как на берегу. Можно закрыть глаза и представить, что ты сидишь не в корабельном баре посреди бушующего моря, а в подвале погребка в старом, тихом балтийском городе.
Вот только пол почему-то качается под ногами.
Быть может, это просто потому, что ты слишком много выпил?
Он неловко взмахнул рукой и задел бокал, что стоял на самом краю стола. Бокал упал на бок, прокатился полукругом, щедро разливая по столу остатки «Хеннеси» — и, задержавшись перед падением на долю секунды, слетел на пол, с коротким и глухим хлопком разбившись на крупные, неровные осколки.
