Эдди Шах - Оборотни
— Этого никогда не случится. Потому мы и застряли в этой пробке. Нам не следовало выезжать на центральную полосу. Не очень-то уютно сидеть в такой большой машине, когда некуда ехать. — Ростов имел в виду центральную полосу на основных дорогах в город, которая когда-то предназначалась для партийных руководителей и официальных автомашин и была отменена при новом режиме. — С Новым Орлеаном все в порядке? — спросил он, внезапно понижая голос.
— Все в порядке. Никто и не ожидал, что мы продвинемся так скоро.
— Возможности не следует упускать.
— Возникла одна проблема.
— Только одна?
— Вероятно, будет и больше. Личность, с которой мы имеем дело, — двойной агент.
— Проклятье! Не хотел бы, чтобы американцы все узнали.
— В данном случае это единственно существующий для нас связной. Поиски других возможностей потребуют времени. Наверное, длительного.
— Тогда нужно использовать эту возможность.
— Я уже задействовал ее. — Заместитель заметил вопросительный взгляд Ростова. — Как я понял, этим и было вызвано ваше указание о немедленном ответе.
— А остальное?
— В процессе подготовки. Мы сыграем это на слух.
— А пожилая женщина?
— Отправлена на пенсию и выслана в государственный дом в Пермь.
— Под наблюдением?
— Как ястреб. Включая и телефон, к которому она имеет доступ.
— Хорошо. Но если будете использовать германскую резидентуру, сохраняйте осторожность. Никому не доверяйте. Особенно немцам. Они либо у вас на горле, либо подбираются к вашему заду.
Ростов откинулся назад. Процесс пошел. Можно надеяться, что это вызовет реакцию, благоприятную для окончательного решения. Небольшой нажим здесь, небольшой нажим там. Стоит нажать в одном месте, как что-то проявится в другом. Иного способа нет.
«Ривер-Уолк Хилтон»
Новый Орлеан
— Они рано разошлись по своим комнатам, — сказал Такер. — Как только закончились речи.
Эдем и Билли встретили его в коридоре у номера Триммлера. Он выдвинул стул из своей комнаты и сидел недалеко от двери ученого.
— Не слишком ли явно? — прокомментировал это Эдем.
— Послушайте, мудрый парень, мне было сказано сторожить их. Только этим я и занимаюсь.
— А что, если кто-нибудь придет сюда с пистолетом? — Эдем поднял руку, направив указательный палец в голову Такера и щелкнув большим пальцем. — Бам. Вам следовало бы это лучше понимать.
— Зачем? Я ведь просто занюханный клерк. — Такер рассмеялся и был поддержан коллегами. — А что мне следовало делать?
— Не попадаться никому на глаза. Тогда и пасти вас не будут.
Такер встал.
— Что ж, теперь ваша очередь бдеть.
Эдем повернулся к Билли.
— Я приму смену. — Он видел, как она устала, измученная впечатлениями этого вечера.
— Но вы дежурили всю прошлую ночь, — ответила она.
— Не беспокойтесь, я справлюсь. А вы поспите.
— Спасибо. Спокойной ночи, выносливый вы мой.
— Спокойной ночи. И спасибо за помощь.
— Какую помощь?
— Со змеей. Я у вас в долгу.
Такер уже подхватил свой стул, а Билли поплелась к себе.
— Какая змея?
— Никакая. Это просто шутка.
— Вы, очевидно, неплохо провели время.
— Новый Орлеан. Какие сомнения!
— У меня была некоторая возможность повидать Новый Орлеан.
— Спокойной ночи, Фил.
Эдем видел, как Такер вошел в комнату, волоча за собой стул. Он решил расположиться на том же наблюдательном пункте, что и прошлой ночью.
Триммлер вышел час спустя, вначале осторожно приоткрыв дверь своего номера и проверив, нет ли кого снаружи. Удостоверившись, что предоставлен самому себе, он стал спускаться по запасной пожарной лестнице.
Эдем выскользнул из своей каморки и последовал за ним на некотором расстоянии. Триммлер подошел к двери пожарного выхода. Эдем прислушивался, пока не уловил звука закрывшейся двери. Он быстро спустился по лестнице на три этажа и успел заметить, как Триммлер исчез в конце коридора.
Эдем знал, что Триммлер направился в комнату 1589. Там был зарегистрирован седовласый мужчина. Эдем проверил это загодя.
В комнате они опять обнялись.
— Альберт, дорогой мой!
— Хайнрих!
— Шнапс, — сказал Гуденах, держа два стакана.
Они выпили.
— Порой я думал, что этот день никогда не наступит, — сказал Триммлер.
— А у меня не было сомнений, — ответил Гуденах.
Они заговорили о своих семьях, о старых друзьях. Гуденах никогда не был женат, его занимала только работа, только мечта вернуться в Германию. Он вспомнил, как его нашел взвод русских, с которыми был говоривший по-английски политический комиссар. Как и проинструктировал его Митцер, Гуденах рассказал комиссару, что он ученый-ракетчик. Понимая большое значение своей находки, комиссар немедленно вызвал врача из другой части, чтобы тот осмотрел поврежденную коленку Гуденаха. В полевом медсанбате ему сделали операцию самыми устаревшими инструментами и вскоре отослали в Москву. Он ехал в поезде вместе с ранеными солдатами, немецкими пленными и даже с овцой. В Москве его присоединили к группе немецких специалистов, работавших над воссозданием ракет «V-2». Ситуация странная, но у него не было выбора. Их жилые помещения были тесными, пища простой, но ничего лучшего Россия предложить не могла. Это был самый минимум, по западным стандартам, но ученые, занятые бесконечным и всепоглощающим трудом, с этим мирились.
— Как же вы сделали запуск прежде нас? — спросил Триммлер.
— Да, это поразительно, — рассмеялся Альберт. — Был Вернер со своей едкой, самодовольной улыбочкой, который заявил на весь мир, что американцы первыми окажутся в космосе, и мы решили побить их. Пока он разглагольствовал, мы работали. Хотя Ничего не было. Только наши руки и наша «изобретательность». — Говоря это, он похлопал себя по лбу. — Все было так, как в конце войны, когда Берлин ничего нам не давал.
— У Берлина ничего и не оставалось для того, чтобы давать.
— Так случилось и с Советами. Когда мы услышали о проекте «Авангард», мы подумали, что вы побьете нас. С вашими ракетами «WAC Корпорал» и «Викинг» вы имели огромное преимущество.
— Идиотизм! Мы использовали ракету «Редстоун», усовершенствованный вариант «V-2». Вернер блефовал, когда во всеуслышание объявил, что мы готовы для космоса. Так же заверяли в свое время Гитлера, что у нас все готово. Пресса, телевидение, кинокамеры, политики всего мира паслись на пороге наших конструкторских бюро, поджидая, когда это случится, а вы в один прекрасный момент вывели спутник в космос.
Гуденах лукаво улыбнулся.
— Мы знали, что вы не готовы. Ваши ракеты не развивали скорость семь миль в секунду. И не отличались надежностью. А наши отличались. Важно было иметь спутник весом меньше сотни килограммов. Руководил проектом русский. Спокойный человек. Не то что Вернер со своей машиной рекламы. Сергей Королев. Он боролся за нас, за всякую мелочь, в которой мы испытывали потребность. Мы вышли в космос вопреки Кремлю и всем тем аппаратчикам, которые думали, что мы теряем время и зря тратим их деньги.
— Я ругал вас, когда мне рассказывали о спутнике. Потом вы запустили эту маленькую собачку… — Триммлер сделал паузу, припоминая.
— Лайку. Маленькое милое животное.
— Вас называли варварами в западных средствах массовой информации. Закинуть такую маленькую собачку в космос, на верную гибель!
— Ах! Ваши люди поместили бы туда породистую собаку и затем потратили бы миллионы, чтобы вернуть ее обратно. Нам не нужно было создавать сумятицу вокруг животных, у нас имелись люди.
— Я еще больше ругал вас в 61-м, когда Гагарин полетел на космическом корабле «Восток».
Гуденах продолжал улыбаться.
— Но мы обошли вас, доставив человека на Луну, — постарался поставить точку Триммлер.
— Нам пришлось позволить вам победить хоть в чем-то, — пожал плечами Гуденах. Он потянулся за бутылкой и налил своему другу в подставленный стакан.
— Это нужно было сделать ради фатерланда, — сказал Гуденах. — И мы это сделали. А они никогда не знали об этом. Они никогда не понимали, почему ни одна из сторон не вырывалась далеко вперед. Но теперь этот рывок нужно сделать. Для Германии.
— Слишком поздно. Мы стары. Люди вчерашнего дня.
— Но мы обладаем знаниями.
— Сегодня все дети ими обладают. Наши знания — это то, что они изучают по своим учебникам в начальной школе. Молодые смогут прорваться к новым горизонтам. Они не представляют, что большинству из нас было только двадцать, когда мы работали в Пеенемюнде.
— Германия в нас нуждается. Именно поэтому для нас расчищают путь к возвращению.
— Увы, это не так.
— Чего же мы ждали все эти годы? Получить эти проклятые послужные списки из наших файлов и прибыть домой, не стыдясь, что нас назовут нацистами? К черту все это! Когда-то мы гордились, что нас называли нацистами. Раса господ! А теперь из-за того, что они переписали историю, мы стыдимся самих себя.
