Эдди Шах - Оборотни
На этот раз у него не было ни гитары, ни картонной коробки. На нем вообще ничего не было. Он отвратительно обнажил свою тучность, складки свисавшего жира.
Пройдя мимо Билли, Жирный приблизился к стоявшей на коленях женщине-обезьяне. Он обхватил ее обеими руками за обнаженные ягодицы, развернул прямо перед Эдемом и запечатлел долгий поцелуй взасос, найдя своим ртом ее рот через животную маску.
— Вадун, дай нам узреть твою сущность! — пронзительно закричал Фруктовый Сок. — Вадун, яви нам свой дух! Будь же богом, которого мы могли бы увидеть, как ты видишь нас!
Пока он восклицал это, а пара непристойно целовалась, креолка, отбросив цыпленка, подошла к Эдему, достала из своего кармана пригоршню грис-грис и помазала им его щеки и нос, глубоко втирая в кожу.
Когда она отступила, к нему повернулся Фруктовый Сок.
— Посмотри на себя, каким бы тебя мог лицезреть бог Вадун! — воскликнул он.
Оторвавшись от женщины-обезьяны, Жирный повернулся к Эдему, а Фруктовый Сок отступил от него на шаг.
Жирный раскрыл свой рот и запустил туда руку.
Эдем с ужасом увидел, как Жирный вытаскивает изо рта головку змеи, а затем и все ее длинное, извивающееся тело. Вытаскивает все это прямо из себя.
Фруктовый Сок вплотную приблизился к Эдему и крепко схватил его руки.
Эдем не сопротивлялся, не пытался даже отстраниться.
Барабанный бой прекратился. Билли начала тихо всхлипывать, но он даже не повернулся к ней.
— Посмотри же на себя, каким мог бы тебя увидеть бог Вадун! — повторил Фруктовый Сок, когда Жирный держал головку змеи у лица Эдема, держал крепко, так, чтобы она не могла ужалить. Змея была длиной почти в четыре фута, диаметром в шесть дюймов.
— Водяная мокасиновая змея, — продолжал Фруктовый Сок. — Вадун посещает нас в виде самых смертоносных духов.
Головка змеи, находившаяся в каких-нибудь трех дюймах от лица Эдема, выбрасывала к англичанину свой раздвоенный язык.
— Очень хорошо. А что еще будет? — спокойно спросил англичанин. Он ненавидел и опасался змей, но ни за что не проявил бы перед этими шарлатанами своей слабости.
Голова Жирного механически покачивалась в такт головке змеи. Он пристально всматривался в Эдема.
— А их двое, — сказал Жирный уже более глубоким и угрожающим голосом.
— Двое? — спросил стоявший за ним Фруктовый Сок.
— Две души в одной паре глаз. Два духа. Одно тело.
— Пошел в жопу! — сказал Эдем, заметно волнуясь.
— Две души. Того, что есть, и того, что было. Того, что никогда не может быть. Две обеспокоенные души. Две. Две. Два лица, составляющие одно. Вас двое.
Эдем попытался отвернуться. Память о Маркусе и его далекой могиле жгла его нестерпимо, вызывала на глаза слезы. Но хватка Фруктового Сока была мертвой.
— Двое. Я вижу, двое. Хорошая и плохая. Плохая и хорошая. Которая какая? Это хорошая плохая, а плохая?..
Змея опять выпустила жало, и Эдем в ярости закричал:
— Проклятые трюкачи! Продолжайте, гады, посмотрим, кто кого! Пугай меня, ублюдок, пугай еще!
Усилием воли Эдем вырвался из кольца страховавшего его Фруктового Сока и хотел схватить змею, но Жирный подался назад и, к изумлению англичанина, освободил ее головку. Змея кинулась на Эдема с ощеренными ядовитыми зубами. Эдем успел схватить ее за шейку и предотвратить смертельную свободу действий змеиного жала. Все отпрянули и с безопасного расстояния наблюдали за его борьбой с рептилией.
Змея, очутившись в чужих руках, запах которых был непривычен, ощутила опасность и быстро обвилась вокруг запястья Эдема.
Эдем крепко держал ее за шейку, но чувствовал, как сильно она сжимает его руку, перекрывая доступ крови. Он стал сжимать ее еще крепче, но это не имело большого эффекта. Оставалась одна возможность освободиться от этой смертельной близости со змеей: раздавить головку пальцами левой руки. Опасность заключалась в том, что ядовитому укусу подверглась бы свободная левая рука, прежде чем удалось бы раздавить змеиную головку. Между тем его хватка начинала ослабевать, а давление обвившей его руку змеи становилось сильнее. Тогда он попытался дотянуться до верхнего внутреннего кармана куртки, чтобы достать пистолет. Это оказалось невозможным: его левая рука не дотягивалась до кармана.
Он слышал, как засмеялся Фруктовый Сок, затем Жирный и все другие, довольные этим развлечением. Упав на колени, он попытался размозжить голову змеи об основание гробницы, но и это ему не удалось.
— Эй, что вы делаете? — раздался крик Фруктового Сока.
Эдем обернулся и увидел, как сверкнуло мачете, вонзившись в головку змеи.
Он поднял глаза на Билли, в руках которой оказалось мачете. Она всеми силами нажимала на него, придавив голову змеи к камню.
Кольца вокруг его руки начали ослабевать, крики Фруктового Сока усилились. Затем он увидел, что Фруктовый Сок старается отобрать мачете у Билли. Эдему удалось высвободить руку от змеи и, отступив, почувствовать себя наконец вне опасности.
Фруктовый Сок все же вырвал мачете из рук Билли, а полумертвая змея сползла с камня в траву.
— Что же вы, падлы, делаете? — визжал Фруктовый Сок, и его молодое лицо вдруг стало выглядеть старым и усталым. — Этот удар обойдется мне в сотню долларов. Вы теперь должны мне за это сотню.
Стоявшие за ним все еще продолжали смеяться.
— Она же могла убить… — сказала пораженная Билли.
— Ничего она не могла. Дура, мы уже высушили ее яд. Подрезали ее вонючие зубы. Она не могла бы убить и бабочку.
— Это же не… — Билли, вне себя от ярости, не находила слов.
— Может, поцарапала бы его. Может, просто сорвала бы немного кожи. Дура! Это была хорошая змея.
Эдем обхватил рукой Билли.
— Успокоитесь, — сказал он. — И благодарю вас. — Он повернулся к Фруктовому Соку: — Что-нибудь еще? Или это все?
— Вы должны мне пятьсот баксов.
Эдем полез в карман и вытащил банкноты. Он добавил к пачке еще одну бумажку и вручил деньги Фруктовому Соку.
— За мной еще сотня.
Фруктовый Сок не потрудился посчитать деньги, просто положил их в карман пальто.
— Доверяете? — спросил Эдем.
— Вы же не жулик. Но у вас действительно есть желание умереть.
— У него это есть, — сказал, дрожа, Жирный. — Наверняка есть.
— Я еще такого не видывал. Вы позволили бы змее укусить вас. Провались я на этом месте, но вы бы ей позволили!
— Я тоже такого не видал. Настоящее сумасшедшее желание умереть.
— Почему вы хотите умереть?
— Никто не хочет умирать, — спокойно ответил Эдем.
— Может, вы не хотите умереть, но вы не заботитесь о жизни.
— Интересное зрелище, — сказал Эдем, меняя тему. Он взял руку Билли. — Получен хороший опыт. С вами все в порядке? — спросил он, когда они шли к выходу.
— Теперь да. Боже, что же мы там делали?
— Спасибо за выручку.
— Не могла бы поверить такому. Эта змея… ой… думала, что она вас ужалит.
— А я-то удивлялся, почему они все смеялись. Мерзавцы, высушили ее мешочек с ядом.
— Ну и представление!
— Понравилось? Вот мы и развлеклись в Новом Орлеане.
— И все это только для развлечения?
— Кто знает?
— А что они имели в виду, говоря, что вас двое? Два духа в одном теле.
— Не знаю. — Эдем не хотел рассказывать ей о Маркусе. Но это была именно та часть обряда, которая потрясла его. Как, черт возьми, могли они узнать?
— Это перетряхнуло вас. Вы стали безумны.
— Еще бы! Змея прямо уставилась на меня. Готовилась меня сожрать, — пошутил он.
— И вынесли вы что-нибудь из этого?
— Нет. А видели вы эту сексуальную штуковину между ними?
— Не могла поверить в это.
— Забавно. Забавно. Удивляюсь, как могли они исполнить такой трюк. И как могли вытащить змею изо рта.
— Ведь не из рукава — он был голым.
— Наверное, из жира. Из складок жира вокруг живота. — Он шутил и понемногу расслаблялся, удовлетворенный тем, что отвлек ее от темы Маркуса.
Маркус, Маркус… Итак, кто-то другой наконец увидел тебя. А кто же хорош и кто плох? Это я плох, Маркус? Я? С руками, обагренными кровью. Этот жирный мерзавец увидел меня таким, каков я есть. Плохой. По крайней мере, ты был там. По крайней мере, ты тот, кто позволяет мне держаться прямо.
Площадь Свердлова
Москва
Большой лимузин «ЗИЛ» застрял в уличной пробке. Это становилось обычным явлением. Ему способствовал наплыв дешевых импортных машин и ничем не ограниченное передвижение по России.
— Мы стремительно догоняем Запад. Люди голодают, но отдают все, чтобы их увидели в новой машине, — сказал Ростов своему заместителю, поглядывая на неподвижные вереницы машин.
— Равняюсь на Бориса, как пишет журнал «Тайм». Новое пижонство, — ответил Номер Второй, молодой человек чуть старше тридцати, предназначавшийся для дел большого масштаба. Как и Ростов, он был ревностным христианином, и оба чувствовали себя легко в компании друг друга. Доверительность эта установилась давно, еще с тех дней, когда свою религиозную веру они старались не афишировать. — Этим журналистам легко наводить критику. Попробовали бы они пожить в революционном обществе, которое изменяется день ото дня. Хотел бы я посмотреть, как справились бы они, если бы их возлюбленный капитализм заменили на нашу систему.
