Хуан Марторель - Маска майя
— На пару часов как минимум. Она была выключена почти все то время, пока я вас ждал. Но ведь у нас остались фонари, не так ли?
Гватемалец пожал плечами, глядя на Николь. Разумеется, оказаться без света во внутренностях этой тысячелетней пирамиды ему не хотелось.
— Я подумала, что это был всего лишь сон, — объясняла Николь, когда они шли по бесконечному коридору. — Тогда я не придала ему особого значения, хоть он и был на удивление реальным. Даже через несколько дней я смогла вспомнить подробности совершенно четко. И одной из таких подробностей было ожерелье Чан К’у, как я вам рассказывала, трехцветное и со странными подвесками. По правде говоря, я не знаю, что и думать.
— И что он тебе сказал? — с интересом спросил Аугусто.
— Что нефритовая маска снова откроется людям… — Она предпочла опустить прочие подробности сна, умолчав, например, о том, что только трое получат к ней доступ. — Но я хорошо помню, как он с серьезным видом добавил, что время маски определяем не мы, человеческие существа… Не знаю, что он имел в виду.
Спутники не успели ответить, потому что коридор закончился. Лампа, которую Ги Лаланд нес в руке, осветила новую арку в стене, служившую проходом в более открытое место. Они не догадывались, что их ожидало, но все же ускорили шаг.
Новый зал, в который они вошли, размерами превосходил пройденные ранее. Он был скорее длинным, чем широким, и пол в нем снова стал горизонтальным, в отличие от наклонного длинного коридора, который они только что миновали.
— Судя по всему, мы находимся у основания пирамиды, — сказал Фабрисио, направляя луч фонаря в сводчатый потолок высотой по меньшей мере четыре метра в центре, усиливавший ощущение открытого пространства.
Перед ними, возле арки, через которую они вошли, высились три полутораметровые каменные колонны, сужавшиеся в верхней части, покрытой резьбой. Расстояние между ними составляло примерно два метра. Им снова показалось, что три бога приветствуют их, но теперь Каб К’у, бог Земли, занимал центральное место, а по бокам располагались Чан К’у и Ун Симиль.
— Смотрите-ка, они не хотят, чтобы мы о них забывали, — с раздражением пробормотал Ги Лаланд, рассматривая глифы при свете лампы.
Он направился в другой конец зала, где среди теней просматривался выход. За резными колоннами пол стал неровным, словно состоял из отдельных фрагментов — плит различных форм и размеров.
— Спокойно, Ги! — Голос Аугусто Фабрисио прозвучал гулко, как в гроте, усиленный эхом, отразившимся от стен.
Француз резко остановился и повернулся к своему спутнику.
— Что происходит, Аугусто? Ты меня напугал.
— Подожди, подожди, не иди вперед! Я должен кое-что сказать вам.
Ги Лаланд и Николь ждали, когда маленький археолог заговорит.
— Вы знаете, мне тоже приснился один из богов, — сказал он тихо, как будто прося прощения. — Это был Каб К’у. И то, что он мне сказал, может иметь отношение к месту, в котором мы сейчас находимся.
31
Город майя Тикаль, 628 год н. э.
Баламу вскоре перестало казаться странным то, что с ним происходило. Даже камера, в которой он был заключен исчезла из его памяти. Он даже забыл Никте… и Белого Нетопыря… Только эта зеленая маска имела значение, хотя попытки приблизиться к ней были напрасными. Ягуар мог перемещаться в этом мире беспрепятственно, по своему усмотрению, как будто бы мягкий туман, окутывавши его, обеспечивал надежную опору для лап, но вожделенный предмет то приближался, то вновь удалялся вне зависимости от его стараний. Он словно измерял силы стремившихся завладеть им. Ибо другие существа соперничали с ягуаром: летучая мышь белого цвета и огромный скорпион тоже барахтались в тумане, а маска так же избегала их, как и Балама.
Молодой майя не сомневался, что тот же самый нетопырь совсем недавно сидел на подоконнике окошка его камеры и именно он передал напиток богов; это тело хранило дух его приемного отца, Белого Нетопыря. Но в тот момент все для него утратило значение. Его не интересовало, кто мог находиться под личиной скорпиона с ядовитым хвостом. В этой безграничной пустоте существовала только одна цель: завладеть маской.
Был миг, когда он подобрался совсем близко и решил, что вот-вот схватит ее. Она состояла из множества кусочков нефрита, сиявших собственным светом; глаза и рот были дырами, из которых на него смотрела тьма. Близость маски заставила его почувствовать величие власти, которую она излучала, и он понял, что тот, кому удастся завоевать ее, станет чем-то гораздо большим, нежели королем королей. Казалось, маска тоже рассматривала его провалами глазниц, а потом вдруг удалилась на большое расстояние, поэтому Балам не смог угадать, что за таинственная сила позволяла ей двигаться.
Потом он приблизился к скорпиону и удивился его невероятным размерам. Холодные глаза встретились с его глазами, и хвост насекомого вытянулся, готовый нанести удар, но, поскольку ягуар никак не отреагировал, он продолжил свою охоту за зеленой маской.
Как долго длился этот странный танец, Балам потом не смог определить просто потому, что привычное время казалось чуждым тому измерению, в котором они находились.
Маска будто играла с ними, то приближаясь к одному из них, то становясь недосягаемой для всех троих, чтобы потом вдруг застыть, словно в конце концов согласившись стать завоеванной.
И, как в случае с кокетливой женщиной, желание Балама завладеть ею становилось все сильнее.
Был момент, когда он почувствовал, что ему удастся сделать ее своей. Маска находилась близко, но как будто не обратила на него внимания, направившись в сторону нетопыря, подлетавшего к ней с тяжелыми взмахами крыльев.
Балам съежился, готовый прыгнуть, но в этот момент что-то ударило его сзади. Это был грубый толчок, удививший его и вызвавший острую боль в задних лапах. Потеряв равновесие и падая на спину, он увидел, что это скорпион напал на него. Без сомнения, он сообразил, что ягуар чуть было не достиг своей цели, и решил помешать ему любой ценой.
Маска заметила, что произошло, и удалилась прочь, но хуже всего то, что скорпион приготовился напасть на Балама, в то время как он оставался беззащитным. Хвост скорпиона раскрутился, и ядовитое жало нацелилось на ягуара. Тот приготовился защищаться, хотя и знал, что шансов у него практически нет.
И вдруг в этом странном мире появился кто-то еще. Он внезапно вырос между ягуаром и скорпионом. Последний в изумлении замер, чем воспользовалось незнакомое существо, оттолкнув насекомое от Балама.
Это была женщина, и несмотря на то, что она стояла к ягуару спиной, у того не возникло никаких сомнений по поводу ее личности: Синяя Цапля, маленькая племянница короля К’ана, напала на страшного скорпиона, чтобы дать Баламу возможность выжить.
Ягуар снова поднялся на все четыре лапы, но уже не успевал остановить безжалостную атаку насекомого. Его хвост с невероятной скоростью вонзился в тело девушки, и жало проникло глубоко в ее плоть. Рот Синей Цапли открылся в немом крике боли, и Балам понял, что в этом странном мире не существовало звуков.
Теперь уже ягуар набросился на скорпиона, изо всех сил ударив его лапой. Мощный толчок отбросил насекомое на несколько метров назад, и у Балама появилось время, чтобы помочь своей спасительнице. Синяя Цапля попыталась улыбнуться, чтобы скрыть боль, терзающую ее, в то время как одну руку она прижимала к ране, зияющей у нее в боку.
Балама охватила неудержимая ярость, и он повернулся к скорпиону, намереваясь разделаться с ним, но в этот момент ярчайший свет заставил всех остановиться.
У этого свечения не было конкретного источника, но оно было направлено на летучую мышь, находившуюся не очень далеко от них. Животное сияло в ореоле голубоватого света, окутывавшего не только его, но и нефритовую маску, которую оно сжимало в своих лапах. Летучая мышь и ее добыча были обращены лицом к ним, и черные провалы маски показались юноше глазами, смотрящими на него с немым упреком.
И время остановилось. Подобно занавесу, опускающемуся после представления, тьма внезапно завладела этим миром, и Балам вновь испытал уже знакомое ощущение падения в бездонный колодец.
И снова перед ним возникли стены камеры, залитые слабым лунным светом. Балам спросил себя, не было ли все происшедшее лишь сном, потому что за окном все еще синела ночь и светлый прямоугольник на полу оставался примерно на том же месте, где он его запомнил.
Но тут он почувствовал боль в позвоночнике, там, куда его предательски ударил скорпион, и он также совершенно четко помнил летучую мышь, держащую нефритовую маску. И выражение удивления и боли на лице Синей Цапли…
Он сказал себе, что должен выйти отсюда как можно скорее и выяснить, что случилось с девушкой. И ему также нужно было поговорить с Белым Нетопырем. И встретиться с Никте, дабы сказать ей, что с ним все в порядке. И что он ее любит…
