Тесс Герритсен - Химера
— И нет лечения? Ничего не помогает? — удивился министр обороны.
— Ничего. И это страшно. Но есть новости и похуже.
Все затихли, страх исказил лица присутствующих. Разве может быть хуже?
— Мы сделали повторный ДНК-анализ самого последнего поколения яиц, собранных из тел погибших обезьян. У Химеры появился новый кластер генов, характерный для Ateles geoffroyi. Паукообразной обезьяны.
Президент побледнел. И посмотрел на Профитта.
— Я вас правильно понял?
— Поразительно, — сказал Профитт. — Проходя через нового «хозяина», организм дает новое поколение и, похоже, добавляет новую ДНК. Он обладает умением опережать нас на несколько шагов, потому что приобретает новые гены и способности, которых у него не было раньше.
— Как, черт возьми, он это делает? — поразился генерал Мори из Объединения начальников штабов. — Организм, добавляющий новые гены? Постоянно перестраивающий самого себя? Это невозможно.
— Это возможно, сэр, — возразил Роман. — В действительности подобный процесс происходит в природе. Бактерии часто делятся друг с другом генами, используя в качестве агентов вирусы. Так им удается быстро выработать устойчивость к антибиотикам. Они распространяют гены, отвечающие за сопротивляемость, добавляя новые участки ДНК к своим хромосомам. Как и все в природе, они используют любые средства для выживания. Для сохранения собственного вида. Этот организм занимается тем же самым. — Он прошел к столу, туда, где лежал увеличенный микроснимок. — На этой фотографии видны клетки, напоминающие крошечные гранулы. Это сгустки вирусов-помощников. Агентов, которые проникают в клетки «хозяина», атакуют ДНК и по возвращении в Химеру приносят с собой частички генетического материала. Добавляя новые гены, новое оружие в свой арсенал. — Роман посмотрел на президента. — Этот организм готов к тому, чтобы выжить в любой среде. Для этого ему нужно атаковать ДНК местной фауны.
Президент помрачнел еще больше.
— Значит, он продолжает меняться. Эволюционировать.
За столом началось беспокойное бормотание. Собравшиеся обменивались испуганными взглядами.
— А что там заразившийся врач? — поинтересовалась дама из Пентагона. — Тот, что на карантине высшей защиты во ВИМИИЗ? Он жив?
Роман замолчал, в его взгляде мелькнула боль.
— Доктор Хелсингер умер прошлой ночью. Я был свидетелем его конца, и это… ужасная смерть. У него начались такие сильные судороги, что мы побоялись сдерживать его — он мог бы повредить чей-нибудь скафандр и заразить кого-нибудь еще. Таких приступов я еще не видел. Казалось, нейроны в его мозгу решили устроить электрическую бурю. Он сломал поручни кровати. Взял и выломал их из корпуса. Скатился с матраса и начал… начал биться головой об пол. Так сильно, что мы… — Роман с трудом сглотнул. — Мы слышали, как треснул его череп. Кровь разбрызгивалась повсюду. Он продолжал биться головой об пол, словно хотел ее расколоть и избавиться наконец от внутреннего давления. Травма только ухудшила его состояние — началось кровоизлияние в мозг. В конце концов внутричерепное давление возросло так, что глаза вылезли из орбит, словно у персонажа мультфильма. Или у животного, раздавленного автомобилем. — Он глубоко вздохнул. — Так, — тихо добавил он, — наступила смерть.
— Теперь вы понимаете, с какой эпидемической угрозой мы столкнулись, — снова заговорил Профитт. — Вот почему нельзя проявлять слабость или беспечность. Или чувствительность.
В зале снова повисла тишина. Все смотрели на президента. Все с надеждой ждали недвусмысленного решения. Но он крутанулся на кресле и уставился в окно.
— Когда-то я хотел стать астронавтом, — грустно признался он.
«Как и все мы, — подумал Профитт. — Какой ребенок не мечтал полететь в космос на ракете?»
— Я присутствовал при запуске шаттла с Джоном Гленном на борту, — сказал президент. — И я плакал. Как и все. Черт возьми, я плакал, как ребенок. Потому что гордился им. Гордился нашей страной. Гордился тем, что я человек… — Он помолчал. Глубоко вздохнул и вытер рукой глаза. — Как, черт возьми, я могу приговорить этих людей к смерти?
Профитт и Роман обменялись грустными взглядами.
— У нас нет выбора, сэр, — ответил Профитт. — Пять жизней против Бог знает скольких здесь, на Земле.
— Они герои. Настоящие герои. А мы хотим, чтобы они умерли там, наверху.
— Вероятней всего, господин президент, что мы в любом случае не сможем их спасти, — проговорил Роман. — Скорее всего они уже заразились. Или скоро заразятся.
— Но может быть, кое-кто еще не заразился?
— Мы не знаем. Нам известно только, что Руденко уже болен. Мы полагаем, он заразился, когда надел скафандр для выхода в открытый космос. Если вы помните, десять дней назад астронавта Хираи обнаружили в судорогах в шлюзовом модуле. Именно тогда организм оказался на скафандре.
— Почему до сих пор не заболели остальные? Почему только Руденко?
— Наши исследования показали, что организму требуется инкубационный период, чтобы достигнуть инфекционной стадии. Мы думаем, что наиболее заразным он становится в момент, когда «хозяин» погибает, и после гибели, когда организм покидает труп. Но мы не можем сказать об этом с уверенностью. У нас нет права на ошибку. Мы вынуждены считать носителями всех.
— Тогда держите их на карантине высшей защиты, пока не выясните. Но, по крайней мере, верните их домой.
— Сэр, именно в этом и заключается опасность, — настаивал Профитт. — В том, что они вернутся на Землю. Корабль аварийного спасения — не шаттл, который можно направить на специальную посадочную полосу. Им придется возвращаться на корабле, которым трудно управлять, проще говоря, это отсек, оснащенный парашютами. А если что-то пойдет не так? Если спускаемый аппарат развалится на части в атмосфере или разобьется во время посадки? Организм окажется в воздухе. Ветер разнесет его повсюду! К тому моменту у него в геноме будет так много человеческого ДНК, что мы не сможем победить его. Он будет слишком походить на нас. Любое лекарство, которое мы попытаемся использовать против него, будет убивать и нас. — Профитт замолчал, чтобы до присутствующих дошла суть его слов. — Мы не можем позволить эмоциям влиять на наши решения. Особенно когда на карту поставлено так много.
— Господин президент, — вмешался Лерой Корнелл, — при всем своем уважении не могу не отметить: с политической точки зрения это пагубная мера. Народ не позволит героям умереть в космосе.
— Политика беспокоит нас сейчас меньше всего! — возразил Профитт. — Наша первоочередная забота — здоровье людей!
— Тогда к чему секретность? Почему вы отстранили НАСА от операции? Вы показали нам только части генома. Наши биологи готовы поделиться своими знаниями. Мы не меньше вашего, а может, даже больше, хотим найти лекарство. Если ВИМИИЗ поделится с нами данными, мы сможем работать вместе.
— Наша главная забота — безопасность, — вмешался генерал Мори. — Вражеская страна может превратить этот организм в разрушительное биологическое оружие. Выдать генетический код Химеры — все равно что вручить врагу схему нового оружия.
— То есть вы не доверите НАСА эту информацию.
Генерал Мори встретился взглядом с Корнеллом.
— Боюсь, что новая философия НАСА — делиться технологиями с кем ни попадя — не создает впечатления, что на ваше агентство можно положиться, когда дело касается безопасности.
Корнелл метнул на генерала гневный взгляд, но промолчал. Профитт посмотрел на президента.
— Сэр, когда пятеро астронавтов вынуждены остаться на орбите и умереть — это трагедия. Но мы должны смотреть шире и не забывать о том, что трагедия может обрести более серьезные масштабы. Превратиться в мировую эпидемию, вызванную организмом, который мы только начали изучать. ВИМИИЗ трудится круглые сутки, чтобы узнать, как он действует. А пока нужно продолжать борьбу. В НАСА нет оборудования на случай биологической опасности. У них только один чиновник, отвечающий за космическую защиту. Один. Биологический отряд быстрого реагирования подготовлен как раз для подобных ситуаций. Что касается операции НАСА, оставьте ее под контролем Объединенного космического командования ВС США при поддержке 14-й Воздушной армии. У НАСА слишком сильна личная эмоциональная связь с астронавтами. Мы должны твердо держать штурвал. Нам нужна абсолютная дисциплина.
Профитт медленно оглядел собравшихся за длинным столом. Только некоторых из них он действительно уважал. Кое-кто пришел сюда ради престижа и жажды власти. Другие получили место благодаря политическим связям. Остальные легко поддавались настроению общественности. И лишь у немногих были такие же простые мотивы, как у него.
Лишь немногие страдали от тех же страшных снов, что и он, просыпались в поту, пораженные ужасом от того, с чем им придется столкнуться.
