Фернандо Льобера - Девятый круг
Удар пришелся в лицо. Он был нанесен стулом, и счастье, что подвернулся стул с пластиковым сиденьем. Тем не менее Беатрис потеряла равновесие и кубарем покатилась по ступенькам. Оглушенная, она приподнялась как раз вовремя, чтобы заметить, как грязный человек в темном пальто, перескочив через нее, спотыкаясь, исчезает за дверью. Посетители кафе испуганно закричали. Беатрис выругалась и кое-как встала. Задохнувшись от резкой боли, она испуганно подумала, что сломала ногу. Беатрис попробовала сделать шаг и, убедившись, что это всего лишь ушиб, собралась с силами и, хромая, вышла на площадь.
Подозреваемый словно испарился. Она увидела Пабло, торопливо вынырнувшего из метро, и бессильно прислонилась к стене. К ней уже бежали полицейские, поднятые по тревоге напарником. «Он был так близко. Будь все проклято».
Они передали предупреждение по рации, и вскоре около двух десятков агентов национальной и муниципальной полиции пядь за пядью прочесывали (безрезультатно) все закоулки площади. Через двадцать минут Беатрис и Пабло вдвоем вернулись на импровизированный командный пункт около автомобиля Гонсалеса. Пожар по-прежнему не удавалось взять под контроль, хотя в борьбу с огнем вступили еще два десятка пожарных. Одна из пожарных машин выдвинула лестницу, на которой повисли двое пожарных с рукавами, выливая тысячи литров в окна обуглившегося каркаса. Пострадавшие, отравившиеся едким дымом пожара, приходили в себя, сидя на тротуарах.
До прибытия Гонсалеса Беатрис с Пабло организовали охоту небывалых масштабов. Личный состав, все патрульные машины и постовые полицейские моментально получили подробнейшее описание подозреваемого. Аналогичное описание передали по рации дежурным в метро. Любой человек, похожий на подозреваемого, должен был быть немедленно арестован. На эту тему даже есть поговорка, думала Беатрис. «Заниматься мартышкиным трудом».
Гонсалес не заставил себя долго ждать.
– В чем дело, Пуэрто?
Пабло перехватил комиссара и доложил обстановку. Напарники смогли уйти только через час, ответив на сотню-другую вопросов. Было сделано все возможное. Убийца ускользнул от них, словно песок сквозь пальцы.
12 апреля, пятница
– Ты же знаешь Орасио: он притворяется равнодушным, но это в нем говорит гордость. Мы благодарны, что ты пришел, – говорил Оскар Шмидт со своим неистребимым акцентом.
По торжественному случаю зал собраний Дома студентов был великолепно украшен. На презентацию книги Орасио Патакиолы «Противоречия новой экономики» пожаловали многие видные деятели в области экономики. Министр, генеральный директор Банка Испании, известные экономисты, чьи портреты часто мелькали на страницах специализированных журналов, вместе с другими приглашенными знаменитостями собирались небольшими группами.
Дом студентов занимал целый квартал в центре Мадрида и представлял собой комплекс невысоких зданий, окруженных соснами. Зал, где проходила презентация (с высокими потолками и огромными окнами, сквозь которые угадывалась молодая листва деревьев в саду), находился на нижнем этаже одного из корпусов, к которому от пропускного пункта вела длинная аллея. Ряды деревянных стульев, накрытые белой парусиной, выстроенные двумя фалангами с обеих сторон зала, позволяли разместить более двухсот приглашенных. В дальнем его конце на возвышении стоял стол, предназначенный для почетного гостя и президента Трехсторонней комиссии, являвшегося распорядителем презентации. Себаштиану приехал на такси минута в минуту к назначенному часу и, едва переступив порог, увидел уважаемых членов общества «Друзья Кембриджа»: Альберто, Ивана, Эмилиано дель Кампо и Оскара Шмидта. Единственный, кого он сумел поприветствовать, был Шмидт. Остальные увлеклись беседой с Орасио и министром экономики, и Португальцу не хотелось им мешать.
– Тебе зарезервировано место во втором ряду, – сообщил Шмидт, – сразу позади нас. Я тебя провожу.
Оскар, взяв профессора под руку, увлек его в глубь зала. Публика уже начала рассаживаться, и шум понемногу стихал. Наскоро поздоровавшись с остальными членами общества, Себаштиану занял место у них за спиной.
– Дамы и господа, если вы будете так любезны… Прошу внимания.
После обращения председателя и деликатных щелчков по мембране микрофона гости замолчали. Председатель говорил с французским акцентом, хотя и на правильном кастильском языке. В течение двадцати минут, пока продолжалась его вступительная речь, только сдержанное покашливание изредка нарушало тишину. Под конец он сказал:
– Я являюсь старинным другом Орасио Патакиолы, и читать все его книги, очерки и диссертации всегда было для меня истинным удовольствием. Когда он обратился ко мне с просьбой приехать в Мадрид и представлять его последнюю работу, я с радостью согласился. На этом я заканчиваю и предоставляю слово автору. Большое спасибо.
Орасио прочитал около двенадцати страниц своего выступления, когда Себаштиану заметил, что Оскар повернулся на стуле (что далось ему не без труда, учитывая его габариты) и знаками просит его наклониться поближе. Португалец подался вперед, и Оскар, положив красноватую руку ему на плечо, сказал sotto voce:[63]
– Мы проанализировали «предсмертные» записки.
Его шепот прогремел в ушах Себаштиану, точно ружейный выстрел, и он украдкой посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что Шмидта никто не услышал. Оскар между тем продолжал, сверкая глазами из-под кустистых черных бровей:
– Нам необходимо поговорить. Мы сделали открытие чрезвычайной важности. Нам удалось подобрать код, и, может статься, что в записках зашифровано тайное послание убийцы. Мы практически убеждены, что Каин бросает нам неожиданный и возмутительный вызов.
В этот момент какая-то реплика Орасио сорвала аплодисменты, и Оскар выпрямился, чтобы с воодушевлением похлопать другу. Через некоторое время аплодисменты прекратились, и Шмидт снова просигналил, подзывая Себаштиану.
– Я скажу больше: мы пришли к ужасному выводу. Когда закончится презентация, мы обязаны это обсудить.
Недоумевающему Себаштиану оставалось только дожидаться окончания презентации. Он терялся в догадках. На что намекал ученый?
Презентация продолжалась немногим более часа и завершилась овациями. Гости с энтузиазмом приветствовали знакомых и собирались в кружки, ожидая обещанные канапе и напитки. Автор, улыбаясь, подписывал экземпляры новой книги.
Себаштиану, как и остальных гостей, пригласили в смежный зал. Официантка предложила поднос, уставленный разнообразными напитками, и он выбрал тоник. Профессор искоса поглядывал на «Друзей Кембриджа», сгорая от нетерпения наконец к ним присоединиться. Его растерянность возрастала, и он задавался вопросом, какую информацию первостепенной важности могли эрудиты извлечь из посланий. Вскоре он заметил, что Эмилиано дель Кампо раскланялся с сеньорой, трещавшей без умолку, и направился в его сторону. Врач увернулся от какой-то компании, тщетно пытавшейся привлечь его внимание, и в два шага очутился рядом с Португальцем. На Себаштиану, как всегда, произвела большое впечатление внушительная сила, исходившая от этого шестидесятилетнего человека. Врач был облачен в безукоризненный серый костюм-тройку (с непременным атрибутом – золотой цепью часов, покоившихся в кармашке жилета); галстук от «Булгари» соответствовал времени года, и единственным аксессуаром, выпадавшим из общего стиля, был шарф из набивной ткани, который доктор не снял.
– Себаштиану, рад тебя видеть. Ну и как тебе?
– Очень лестно присутствовать на мероприятиях такого уровня, – ответил Португалец. – Орасио – великолепный оратор.
– Это так, – кивнул дель Кампо и умолк. Его лицо омрачилось тревогой, сделавшись очень серьезным. После недолгой паузы доктор продолжал: – Я тщательно обдумал наш давешний телефонный разговор. Не секрет, что мы испытываем большое желание помочь тебе по мере наших скромных сил, ибо желательно все же пролить свет на эту загадочную и трагическую смерть. Сегодня утром я звонил Клаудио Аласене и заверил его, что готов горы свернуть, чтобы докопаться до сути. Как ты догадываешься, я глубоко смущен, что повел себя столь глупо и скрыл тот факт, что Хуан был моим пациентом. Полагаю, мое профессиональное рвение сыграло со мной негодную шутку. Как ты знаешь, по настоянию Клаудио я лично приложил старание к тому, чтобы ограничить Хуану доступ в игорные залы, и такого официального постановления мы добились без труда. Именно тогда – я припоминаю, что это произошло ближе к середине января – я разговаривал с Клаудио и посоветовал ему убедить сына прийти ко мне на прием, но, кажется, сначала Хуан рассердился и отверг предложение.
Дель Кампо отпил глоток красного вина из бокала, потом поднес бумажную салфетку к губам и промокнул воображаемые капли, якобы омочившие кончики усов.