Александр Ходырев - Удар ниже пояса
— Просьба у меня, Александр Петрович. Уж не в службу, а в дружбу, а? Посылочку надо отправить, со всем небольшую. Очень нужно.
Ходунов снова взглянул на Друзина, который стал как будто еще мрачнее.
— Лекарства? — спросил Ходунов.
— Н-нет, — после некоторого колебания ответил Сорокин. — Сервизик, совсем маленький. Кофейный.
Ходунов отрицательно покачал головой:
— Нет, Александр Евгеньевич, извините, но не могу.
— Да, Александр Петрович, я вам в любое место подвезу. Это очень, важно, понимаете? Надо, чтоб на той неделе он был в Москве. Очень важно.
— Да понимаю я, — криво усмехнулся Ходунов. Он заметил, что люди, стоявшие на набережной, дружно устремились по нескольким дорожкам вверх. — Понимаю, но не могу. Вы не опоздаете? Что это там за сборище?
— А, общественный совет по координации. Чуть-чуть и опоздаю, ничего страшного. Так, Александр Петрович, я подвезу, а? Вы где живете-то?
Ходунов снова посмотрел на Друзина. И тут по выражению его глаз, ставших совершенно пустыми и холодными, Ходунов внезапно понял, что сейчас может произойти что-то ужасное. Ужасное и непоправимое.
Он посмотрел по сторонам. Последние из стоявших на набережной уже поднимались по тропинкам парка, скрываясь за большими кустами и деревьями. Через минуту здесь уже никого не будет. И тогда…
И тут Ходунов заметил, что Друзин с равнодушным видом уже заходит за спину Сорокина. Они стояли на пересечении двух дорожек. И дорожка, которая шла параллельно набережной, была совершенно пустынной. Вот сейчас скроются за высокими кустами последние поднимающиеся вверх, и…
Ходунов физически, всем существом, ощутил реальную угрозу для этого человека. Никчемного, мелкого и подлого. Но человека. Ходунов почувствовал, как мелко, противно задрожали разом ослабевшие ноги. Так было с ним, когда он увидел лежавшего на красивой брусчатке Якова с простреленной головой. Но тогда это уже случилось. А сейчас это должно случиться. Прямо сейчас. В следующие секунды.
И, не осознавая до конца, что он делает, Ходунов не очень вежливо вклинился между Сорокиным и Друзи-ным и, разворачивая Сорокина вверх по дорожке, торопливо заговорил:
— Не могу, Александр Евгеньевич. Не могу. Я здесь совсем по другой линии. Я теперь в фирме работаю.
— В какой? — изумленно открыл рот Сорокин, пытаясь остановиться.
— «Проктор энд Гембл», — энергично подталкивая Сорокина и не давая ему возможности зафиксироваться на дорожке, продолжал нагло врать Ходунов. — Я к ним перехожу. Здесь я уже в частной поездке. Я не могу выполнить вашу просьбу. Никак не могу. Сейчас — всё. Мы очень заняты.
Пытаясь остановиться, Сорокин протянул к Ходунову правую руку. Ходунов тут же схватил ее и, крепко пожав, левой энергично похлопал по плечу и подтолкнул Сорокина по дорожке.
— Всё, всё, до лучших времен. Ауфвидерзеен, гуд бай, адьес, оревуар. Рад был повидаться. Пока, привет, салют. Всем привет.
Оставив ошеломленного Сорокина на аллее и приветственно помахав ему рукой, Ходунов круто развернулся и, быстро пройдя мимо стоявшего неподвижно Друзина, устремился вниз, продираясь напрямик сквозь кусты. Остановился он, только вывалившись на набережную, и, переведя дух, прислонился к прохладному каменному парапету. Друзин, который не отставал от него ни на шаг, остановился напротив.
— Это что ещё за фокусы? — мрачно глядя на Ходунова, спросил он. — Какая еще фирма? Почему «Проктор энд Гембл»?
Ходунов пожал плечами. Противная дрожь еще не отступила. Он тяжело дышал и был весь мокрый, как будто только что закончил тяжелую работу.
— Я все это придумал. Не могу сказать, что удачно. Надо было как-то от него отвязаться. Я просто побоялся, что вы его убьете. Тип он, конечно, мерзкий, но недо такой же степени… У вас ведь было такое намерение?
— Да, — зло сказал Друзин. — Было. И, должен вам сказать, вы очень рискуете. Ладно, черт с ним. Будем считать инцидент исчерпанным.
— А у фирмы этой здесь штаб-квартира, — криво усмехнулся Ходунов, приходя в себя. — Вот, представляю, какой шум поднимется! Уж это Сорокин разнесёт. Завтра в Москве все министерство будет знать.
Ходунов запнулся и замолчал. Он как-то забыл, что для него сейчас это не имело уже никакого значения. И скоро, очень скоро все кончится. И тогда уже точно будет совершенно не важно, что будет говорить о нем этот Сорокин.
* * *До одиннадцати они успели осмотреть два сарайчика в кустах около фонтана в парке, где Ходунов с коллегами бывал очень часто, и третий, последний каменный павильон на набережной. Результат был нулевой.
— Сколько у вас там осталось? — хмуро поинтересовался Друзин.
— Да еще четыре. Хотя, честно говоря, я надеялся на те точки, которые мы осмотрели. Согласитесь, это все были хорошие места.
— Что толку, — пожал плечами Друзин. — Мы ищем не места, а груз. А груза нет. Может быть, есть места, которые вы просто ещё не вспомнили?
— Может быть. Я, собственно, об этом только и думаю. Такое ощущение, что список еще не полный. Я должен вспомнить ещё.
Ходунов остановился и посмотрел на Друзина. Тот довольно мрачно, но без злобы смотрел на Ходунова.
— У меня предложение, — сказал Ходунов. — Всё по списку мы сегодня точно осмотрим. Но давайте определим реальное время, когда можно просто ходить и вспоминать. Я предлагаю три дня. Включая сегодняшний. Ведь мы и раньше так договаривались.
Друзин пожал плечами:
— Да я, собственно, на вас и не давил. Я понимаю, что мы можем сразу не найти. Поэтому не дергайтесь. Будем искать сколько надо.
— Хорошо, — слабо улыбнулся Ходунов. — В таком случае давайте немного посидим тут на лавочке. Что-то мне как-то не по себе.
— А что такое?
— Да как-то невнятно. Даже мутит немного.
— Ну, вот. Пить надо меньше.
— Да я выпил-то вчера стакан вина.
— А коньяк? В аэропорту и в самолете.
— Так это когда было! Вы бы ещё вспомнили, что я пил неделю назад.
* * *Отдохнув минут десять в густой тени огромного платана, они продолжали движение, направляясь мимо оживленной вокзальной площади, шумного универмага «Плассет» к рю де Монблан, которая пересекала Женеву сверху вниз, к озеру с белым султаном фонтана.
— А здесь куда? — спросил Друзин, когда они вышли к величественному белому зданию почтамта.
— Перейдём на ту сторону, а потом к мосту через Рону. Два места у нас там, сразу за мостом.
Здесь, вероятно, было самое напряженное движение в Женеве. Выше рю де Монблан переходила в шоссе, ведущее в большой спальный район и дальше в аэропорт. Ниже и левее было множество магазинов. А прямо вниз она упиралась в большой мост через Рону.
Друзин и Ходунов терпеливо ожидали у перехода зеленого сигнала светофора. Когда зажегся зеленый, вместе с плотной толпой пешеходов они пересекли улицу. И когда они уже почти дошли до конца перехода. Ходунов вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.
— Как это я забыл? Здесь же рядом есть одно место. Пошли назад.
Он повернул назад и потянул за собой Друзина. Тот недовольно поморщился, но ничего не сказал и пошел за Ходуновым. А Ходунов был возбужден, от недавнего приступа апатии и слабости не осталось и следа.
— Как же я это упустил? — на ходу говорил он угрю мо молчавшему Друзину. — Там точно надо посмотреть. Как же я это забыл?
Пока они дошли до середины улицы, светофор перекрылся на красный. Ходунов подхватил Друзина под руку и потянул за собой.
— Пошли, вполне успеем.
Ходунов бегом устремился по переходу, забирая левее, в сторону от уже начинавших движение машин. Друзин с напряженным и недовольным лицом тоже бросился за ним. Поток машин резко набирал скорость. Тем не менее они вполне успевали. Успевали бы, если бы… Уже буквально в паре метров от тротуара Ходунов вдруг неловко поскользнулся и упал.
Друзин попытался рвануть его, но понял, что не успеет, и одним большим прыжком оказался на тротуаре.
Машина летела прямо на лежавшего Ходунова. И он, осознавая, что встать уже точно не успеет, отчаянным усилием рванулся в сторону, опрокидываясь на спину и потом снова на живот, заставив вращаться своё тело прямо перед надвигающимся радиатором. Откатиться ему удалось метра на полтора, но этого оказалось достаточно. Отчаянно взвизгнув тормозами, машина остановилась, нависнув над лежащим в нелепой позе Ходуновым. Тотчас же раздался звук сильного удара, и машина дернулась вперед. Потом еще сильный удар и третий послабее, зазвенело разбитое стекло. И тут же засвистел полицейский. Все движение остановилось.
Когда буквально через несколько секунд полицейский, стоявший до этого на противоположной стороне улицы, протиснулся между тесно стоявшими машинами к месту происшествия, его глазам представилась следующая картина. Совсем рядом с тротуаром пытался встать бледный Ходунов. А водитель машины, которая неслась на Ходунова, вышел из нее еще бледнее. Сзади в эту машину уперлась другая. Капот у нее сильно прогнулся и открылся. И в зад ей, уже сильно наискось, врезалась третья.
