Барри Лига - Я охочусь на убийц
«Кого же я режу во сне? Или я действительно кого-то зарезал? Маму? Неужели Билли заставил меня?..»
Нет. В эти дебри он больше залезать не станет.
В конце концов, так и не поспав, он лениво спустился вниз. Перед телевизором стояло пустое кресло. На секунду запаниковав, он ринулся к окну и тут же увидел сидевшего в машине полицейского. О'кей, значит, бабуля была где-то в доме.
Он обнаружил ее в комнате, которая когда-то служила столовой. По прямому назначению она уже не использовалась много лет, и поэтому буфет давным-давно стоял пустым. Бабушка сидела на старом обеденном столе, скрестив ноги, обернув тощие бедра подолом ночной рубашки и сцепив руки на коленях. Она пристально смотрела на него холодным и вместе с тем обжигающим взором.
— Мам, — с облегчением выдохнул он, — что ты делаешь в…
— Почему ты зовешь меня мамой? — сурово спросила она. — Носишься по дому, как сопляк какой-то, и зовешь мамочку. Тьфу на тебя!
Вот это да!
— Мама! — завыла она со злой улыбкой на губах. — Мамуля, где ты? Мама, мамочка!
— Ну хорошо, бабу…
— Мама, мама! Ха-ха! Я помню тебя еще совсем мальчиком, милый мой Джаспер. Ты ходил за своей мамочкой как привязанный. Все цеплялся за ее юбку.
Джаз судорожно сглотнул.
— Но мамы твоей здесь больше нет, родной. Она ушла. Слышишь? Ушла. — Ее зловещая улыбка сделалась еще шире. — Ее больше нет, нет, нет! Слава Богу, ее больше нет!
Джаз с силой сжал челюсти, чтобы не закричать.
— Твоя мать оказалась жуткой женщиной. Это она виновата во всем, что случилось с твоим отцом. Он был такой хороший, пока не появилась она и… — Бабушка чуть откинулась назад, приподняв подол ночнушки. Джаза затошнило. — И не вселила в него зло, не выжгла его душу и в конце концов не погубила его.
Это была ложь, ложь такая наглая, что Джаз не вытерпел.
— Бабуля, выбирай выражения, когда говоришь о моей матери, — предупредил он ее. В его голосе зазвучала почти неприкрытая злоба.
Она облизнула пересохшие губы.
— Маменькин сынок. Как я и говорила. Она была воплощением зла. И отца твоего превратила в злодея. И тебя выродила из своего дьявольского чрева. Так кто же ты после этого, а?
Терпение Джаза лопнуло, и он ринулся к ней, сжав кулаки.
— Ну что же ты, Джаспер? — прошептала она, лукаво глядя ему в глаза. — Ударь меня. Давай, не стесняйся. Думаешь, меня раньше не били, а?
Джаз зарычал, повернулся и с силой треснул кулаком по буфету. Неизвестно как оставшееся наверху блюдце упало на пол и разбилось.
Бабушка расхохоталась.
— Маменькин сынок! — фыркнула она. — У тебя кишка тонка мне врезать, а? Есть только одно средство перестать быть маменькиным сынком, Джаспер.
Он развернулся и широкими шагами вышел из столовой, но ее голос продолжал греметь ему вслед:
— Только одно средство! Надо стать таким, как твой отец! Вот единственное спасение! Ты должен стать своим отцом!..
Глава 24
Некоторое время Джаз раздумывал над тем, как бы убить бабушку. Он тщательно обдумывал и представлял себе различные способы осуществления своего плана во всех жутких анатомических деталях, на которые только было способно его воображение. В результате выяснилось, что воображение у него довольно резвое.
А весь оставшийся день он снова и снова убеждал себя не делать этого.
Она почти всегда вела себя настолько бестолково и почти по-детски, что Джаз частенько забывал о том, на самом ли деле она страдает слабоумием или только придуривается. Она знала его слабости. Она умела давить на нужные кнопки. И когда ее переклинивало, она делала это с холодной жестокостью. Даже с наслаждением.
Когда Конни позвонила и сказала, что освободилась, бабуля приняла амплуа маленькой девочки, принялась сюсюкать и спрашивать Джаза (которого она приняла за священника), можно ли ей съесть немного пудинга, потому что она уже прочитала все молитвы. Джаз с трудом удержался, чтобы не придушить ее. В холодильнике оставалось немного йогурта, и ему понадобилось всего несколько минут, чтобы убедить ее, что это пудинг.
После этого он усадил ее на диван, укрыл одеялом, дал ей старого плюшевого мишку и включил канал с кинофильмами, а сам прыгнул в джип и умчался прочь, чтобы успеть встретить Конни. Потом она села в машину рядом с ним и поцеловала его долгим поцелуем, от которого ему сразу стало тепло.
— Ну как ты? — спросила она, наконец оторвавшись от него. — После всего, что случилось вчера вечером и сегодня утром…
— Да нормально, — ответил он, сам удивившись своим словам. Возможно, он сказал правду, хотя полной уверенности в этом не ощущал. Его мир изменился каким-то непонятным образом. В «Испытании» у преподобного Хейла есть такая реплика: «Помни, человек, до того часа, как дьявол пал на землю, Бог считал, что на небесах он поистине прекрасен». Эти слова отчасти описывали перемены, происшедшие с Джазом.
До больницы они доехали быстро, но испытали настоящий шок, увидев в вестибюле поджидавшего их Дуга Уэтерса.
— Эй, парень, насчет вчерашнего вечера — давай без обид, хорошо? Я не знал, что это Герстен. Очень рад, что он идет на поправку.
— Без комментариев, — отрезал Джаз.
В ответ Уэтерс рассмеялся громким фальшиво-добродушным смехом, отчего сидевшая в регистратуре медсестра бросила на него хмурый, неодобрительный взгляд.
— Слушай, давай поговорим о Хелен Майерсон. Ты ведь в курсе? Если взять ее, твою учительницу и ту женщину, которую в воскресенье нашли на поле Гаррисона, то напрашивается вывод, что в этом городишке снова становится жарковато.
— Люди же погибли, идиот! — взорвалась Конни.
— Ну да! Ну да! — Уэтерс примирительно поднял руки. — Я просто описываю сложившуюся ситуацию, только и всего. А если эти убийства как-то между собой связаны? — В его глазах блеснул огонек дешевой сенсации. — Из этого может получиться неплохой сюжет, а?
— К чему вы клоните? — осторожно поинтересовался Джаз.
— Я вот что говорю — возможно, я напишу какой-нибудь репортаж. С твоими комментариями, ну, как эксперта в этой области. — Уэтерс нервно облизнул губы. — И все получат то, что хотят.
Джаза подобная перспектива совсем не прельщала, к тому же он чувствовал, что Конни еле сдерживает ярость. Он уже собрался идти дальше, как вдруг Уэтерс сказал:
— Я даже прославлю твоего приятеля. Напишу статью о парне, преградившем путь убийце, который его полоснул ножом.
Джаз остановился как вкопанный и резко повернулся к репортеру:
— Как вы сказали? Вы сказали «полоснул»? Откуда вы знаете, что его именно полоснули, а не пырнули ножом?
Уэтерс довольно осклабился:
— Ну-у, Джаспер. У меня свои источники информации, и я не могу раскрывать их.
Джаз посмотрел Уэтерсу прямо в глаза — светло-зеленые с карими крапинками.
— Вы носите контактные линзы? — спросил он газетчика.
— Что? — не понял тот.
— Я слежу за тобой, — произнес Джаз таким угрожающим тоном, на который только был способен, затем взял Конни за руку, и они вошли в подошедший лифт.
— В чем дело? — спросила Конни, когда двери лифта закрылись.
— Ни в чем, наверное. Сам не знаю. — Джаз покачал головой. — Надо навестить Хоуви. Это сейчас самое главное.
Хоуви лежал в отдельной палате. Он то просыпался, то снова засыпал, поскольку еще не отошел после наркоза и находился в каком-то сумеречном состоянии. Его родители несли вахту у постели сына и сидели совершенно неподвижно. Конни предложила им принести что-нибудь перекусить, так что Джаз остался с ними один на один, пытаясь вжаться в угол и напряженно ожидая того момента, когда они отведут взгляды от Хоуви и обрушат на него шквал упреков и обвинений.
Но этого не случилось. Бесконечные переживания и радость, что их сын жив, так вымотали их, что на гнев просто не осталось сил. Однако Джаз знал, что все еще впереди.
Ближе к ужину Хоуви ненадолго пришел в себя, взяв маму за руку и попросив стакан воды. Он заметил Джаза и подмигнул, пробормотав: «Чувак, лекарства тут уле-е-етные!» На этом его способности связно изъясняться временно исчерпались, так что Джазу и Конни не оставалось ничего другого, как попрощаться. Они зашли в закусочную, взяли сандвичи и сели за столик напротив друг друга.
— Из полиции новости есть? — спросила Конни, выбирая из пакета картошки по-французски ломтики поподжаристее. — Версии или еще что-нибудь?
— Нет. Пока ничего. Думаю, они мне скажут, если что-то появится. Или не скажут. Сам не знаю. — У его сандвича с беконом и помидорами был горьковатый вкус. Сначала он этого не заметил, но с каждым разом привкус становился все явственнее. — Как там в школе?
Она чуть замешкалась, потягивая газировку через соломинку.
— Да ничего хорошего. Кто-то уже утром вычитал в Интернете о случившемся с Джинни, так что разговоры уже пошли. Но подробностей толком никто не знал, и народ просто себе трепался. Кое-кто даже не верил, что это произошло на самом деле, пока всю школу не оповестили по системе громкой связи. Потом начались слезы, многие просто рыдали. В общем, все было ужасно, Джаз. Действительно ужасно.
