Джонатан Келлерман - Книга убийств
— Политика, дорогуша. Политические брошюры.
— Понятно, — пробормотал Майло.
— А какую партию вы поддерживаете, дорогуша?
— Никакую.
— А нам, дорогуша, нравится партия «зеленых» — они такие активные.
Сельма еще сильнее вцепилась в его рукав.
— Вы держите ящик для корреспонденции партии «зеленых»?
— Конечно, — заявила Сельма Блок. — Вы еще слишком молоды, но мы помним, какой была жизнь раньше.
— Когда?
— В прежние времена. Эти ужасные антиамериканские фашисты, живущие в Америке. Мерзкий Маккарти.
Отказавшись от чая с печеньем, Майло убрался от миссис Блок и принялся бесцельно кружить по улицам, пытаясь решить, что же делать дальше.
«Плайа дель Соль». Алекс оказался прав, звучит действительно как название какой-то недвижимости. Так что, вполне возможно, тут замешаны Коссаки — а им помогает полицейское управление Лос-Анджелеса. Проблемы. Снова.
Чуть раньше Майло узнал адрес «Предприятий Коссаков», оказалось, что они находятся на бульваре Уилшир, но номера он не запомнил, эти времена остались в прошлом. Он позвонил в службу информации и выяснил, где точно.
Небо потемнело, и движение стало не таким напряженным, Майло добрался до места за пятнадцать минут.
Братья Коссак разместили свой штаб в трехэтажном комплексе из розового гранита, который занимал целый квартал к востоку от Художественного музея округа Лос-Анджелеса. Много лет назад здесь были бросовые земли — окраина Мили Чудес, нисколько не соответствующей своему названию. В сороковые годы началось строительство целой улицы самых разных магазинов, попасть на которую можно было с парковки, расположенной в конце улицы. Двадцать лет спустя, когда город начал расти в западном направлении, в центре остались лишь здания в отвратительном состоянии да офисы, занимавшие помещения с низкой рентой. Единственным чудом было то, что часть улицы вообще сохранилась.
Сейчас начался новый цикл: возрождение города. В Художественном музее — не то чтобы это был настоящий музей, но во дворе устраивались бесплатные концерты, а Лос-Анджелес ни на что особенно и не претендовал — имелись экспозиции с куклами и произведениями народных промыслов. Если Коссаки успели вовремя и приобрели землю под большим сверкающим зданием из розового гранита, значит, им очень повезло.
Майло припарковался на одной из боковых улиц, поднялся по широким гладким ступеням из гранита, прошел мимо мелкого черного пруда с неподвижной водой и усеянным монетами дном и оказался в вестибюле. Справа стоял стол для охраны, но охраны не было видно. Половина лампочек не горела, и в вестибюле гуляло эхо, словно ты попал в огромную пещеру. Размещались здесь финансовые компании и те, что занимались шоу-бизнесом.
«Предприятия Коссаков» находились на третьем этаже восточного крыла.
Майло поднялся наверх на лифте, вышел в пустой коридор с белыми стенами и белым ковром на полу. На одной из стен висела одинокая литография — нечто желто-белое и аморфное, видимо, так какой-то гений представил себе яйцо всмятку. По левой стене располагались двойные белые двери. Изнутри не доносилось ни единого звука.
За спиной Майло медленно закрылась дверь лифта. Он повернулся, нажал на кнопку и стал ждать, когда лифт поднимется.
Вернувшись на Уилшир, он продолжил изучать здание. Многие окна были освещены, включая и третий этаж. Пару недель назад власти округа предупреждали о возможных проблемах с электричеством, призывая всех к экономии. Либо Коссаки плевали на власти, либо кто-то засиделся допоздна на работе.
Майло зашел за угол, сел в свой «таурус», развернулся в противоположную сторону и остановился так, чтобы видеть подземную парковку, одновременно стараясь прогнать давно знакомое чувство: зря потраченное время, бессмысленное сидение в засаде, которое ничего не дает. Но в его работе почти так же, как в игровых автоматах в Лас-Вегасе: иногда, очень редко, тебе везет. А что еще нужно, чтобы стать жертвой страсти, с которой тяжело бороться?
Через двадцать три минуты открылась металлическая решетка, и появился довольно потрепанный «субару». За рулем сидела молодая чернокожая женщина, которая разговаривала по мобильному телефону. Через шесть минут после нее: новенький «БМВ». Молодой белый парень, с торчащими в разные стороны волосами, тоже с мобильным телефоном в руке, разговаривал о чем-то с таким энтузиазмом, что чуть не столкнулся с грузовиком. Водители обменялись ласковыми словами и разъехались.
Майло подождал еще полчаса и уже собрался уезжать, когда ворота снова открылись, и он увидел пепельного цвета «линкольн таун-кар» с номерными знаками, сделанными на заказ: «ССССССС». Окна затемнены больше, чем разрешено законом — даже со стороны водителя, — но в остальном весьма приличный и консервативный автомобиль.
«Линкольн» остановился на светофоре, затем повернул на запад. Движение было достаточно напряженным, Майло смог пристроиться за ним через две машины и без помех следить за своей добычей.
Серый «линкольн» проехал примерно полмили на запад до бульвара Сан-Винсент, затем повернул на север, на Мелроуз, снова на запад, на Робертсон и в конце концов остановился около ресторана на юго-западном углу.
Гладкая стальная дверь. Над ней такая же стальная табличка с выгравированным названием заведения:
SANGRE DE LEON
Новое заведение. В прошлый раз, когда Майло здесь проезжал, тут находилась забегаловка, в которой подавали ирландские и индонезийские национальные блюда. До этого какое-то вьетнамское бистро, где работал знаменитый шеф-повар из Баварии, а финансировали его кинозвезды. Майло решил, что посетители бистро никогда не служили в армии.
А еще раньше появлялись и тут же умирали штук шесть заведений, в которых новые владельцы делали ремонт, устраивали торжественное открытие, получали обычные восторженные отзывы в «Лос-Анджелес мэгэзин» и «Базз», а через несколько месяцев закрывались.
Этот угол явно не приносит удачу. То же самое можно сказать и о противоположной стороне улицы — отделанное бамбуком одноэтажное сооружение весьма диковинного вида, где когда-то кормили морепродуктами, было закрыто, на окнах тяжелые ставни, подъездные дорожки перекрыты цепями.
«Sangre de Leon». Кровь льва. Аппетитно. Майло мог бы побиться об заклад, что это заведение тоже долго не продержится.
Он нашел темное местечко на Робертсон, остановился по диагонали от ресторана и выключил фары. После очередного ремонта здание выходило на улицу серой оштукатуренной стеной без окон, украшенной длинными лохмотьями какого-то растения, ужасно похожего на высохшие сорняки. Армия швейцаров в розовых курточках — все до одного очень симпатичные особы женского пола — охраняла парковку у входа в заведение. Весьма скромную парковку, которую полностью заняли семь «мерседесов».
Водитель «таун-кара» — огромный детина, почти такой же могучий, как охотники за головами Немерова — выскочил из машины и бросился открывать заднюю дверцу. Первым наружу выбрался толстый, с пухлыми щеками мужчина лет сорока с вьющимися редеющими волосами. Его лицо напоминало раскаленную докрасна вафельницу.
Майло сразу узнал Харви Коссака. С тех пор как его фотография появилась в газетах в последний раз, он довольно сильно прибавил в весе, но в остальном почти не изменился. Следом за ним появился тип повыше, с похожей на пулю бритой головой и усами, как у Фрэнка Заппы, свисающими до самого подбородка — братишка Бобо, но без гладко зачесанных назад блестящих волос. Молодящийся придурок средних лет? Голый череп как демонстративный протест? В любом случае он явно с удовольствием проводил время перед зеркалом.
Харви Коссак был в темном спортивного покроя пиджаке с плечиками, черной водолазке и черных слаксах. И в белых кроссовках — просто образец элегантности.
Бобо вырядился в коротенькую кожаную курточку, плотно облегающие джинсы, черную футболку и высокие черные сапоги. И еще черные очки. Кто-нибудь, вызовите «скорую» — у нас тут передозировка крутости.
Из «линкольна» появился третий пассажир, и шофер позволил ему самостоятельно закрыть за собой дверцу.
Номер Три был одет так, как принято в деловых кругах Лос-Анджелеса. Темный костюм, белая рубашка, самый обычный галстук и ботинки. Он оказался ниже братьев Коссаков: узкие плечи, сутулый, морщинистое, с вислыми щеками лицо, громадная плешь, хотя он не казался старше их. Крошечные овальные очечки и длинные светлые волосы, скрывающие воротник, противоречили образу делового человека.
Крошечные Очечки притормозил, когда Коссаки направились в ресторан — Харви уверенным твердым шагом, а Бобо, раскачиваясь и мотая головой в такт какой-то одному ему известной мелодии. Водитель вернулся в машину и начал пятиться назад, а Очечки прошел мимо розовых дамочек, которые засияли ослепительными улыбками, исполненными ожидания. «Таун-кар» развернулся на юг по Робертсон, проехал квартал и, погасив фары, остановился у тротуара.
