Джонатан Келлерман - Книга убийств
Когда Майло только перешел в Западный Голливуд, был организован субботний рейд в частный клуб на Сепульведа, неподалеку от Венис. Он располагался вдалеке от шумных улиц, в помещении бывшей мастерской по окраске машин, где сотня или около того богатых и ухоженных мужчин, чувствуя себя в полной безопасности, общались друг с другом, танцевали, курили травку или принимали другие легкие наркотики, и наслаждались уединением в специально оборудованных ванных комнатах.
Однако у отдела по борьбе с проституцией и наркотиками имелись собственные представления о безопасности. Судя по тому, как начальник — настоящий самец, Д-II по имени Рейзан, у которого, по мнению Майло, имелась парочка собственных очень неприятных секретов, — излагал план операции, можно было подумать, что им предстоит разгромить исключительно опасный притон, где засела китайская мафия. Прищуренные глаза, военизированная лексика, чертежи и планы на доске…
Майло с трудом высидел на совещании, изо всех сил стараясь не выдать страха. Рейзан очень подробно объяснял своим подчиненным, что они должны делать с теми, кто окажет сопротивление, несколько раз повторил, что они имеют полное право пускать в ход дубинки и тому подобное. А потом, злобно ухмыляясь, предупредил всех, что они не должны никого там целовать, поскольку неизвестно, где побывали те губы. При этом он не сводил с Майло глаз, и тот хохотал вместе с остальными, одновременно задавая себе вопрос: зачем-черт-подери-он-это-делает? И убеждал себя, что у него просто разыгралось воображение.
В день рейда он позвонил и сказал, что простудился и не может прийти на работу, пролежал в постели три дня. Он был совершенно здоров, но старательно себя изводил тем, что не спал и не ел, только пил джин, водку, виски и персиковый бренди и все, что ему удалось найти у себя на кухне. На случай, если кто-нибудь из коллег решит его проведать, он должен выглядеть так, словно едва избежал смерти.
Ветеран войны во Вьетнаме, детектив, работающий в полицейском управлении, Майло вел себя, как нашкодивший мальчишка.
За три дня он похудел на восемь фунтов, а когда вылез из постели, с трудом устоял на ногах, так они дрожали. У него болели почки, и он никак не мог решить, отчего у него пожелтели глаза — может быть, от плохого освещения? Майло жил в мрачной берлоге, окна которой выходили на вентиляционные шахты, и сколько бы лампочек он ни включал, светлее внутри не становилось.
Когда Майло попробовал поесть в первый раз за три дня — слегка подогрев банку консервов, — его вырвало, а остальное вылилось с другого конца. Воняло от него, как от козла, волосы стали ломкими и сухими, а ногти то и дело ломались. Всю следующую неделю в ушах звенело, спина отчаянно ныла, и Майло выпивал по несколько галлонов воды в день на случай, если он вдруг что-то испортил у себя внутри. Когда он снова вышел на работу, в его ящике лежало уведомление о переводе, подписанное Рейзаном, — из отдела по борьбе с проституцией в отдел автомобильных краж. Его это вполне устраивало. Два дня спустя кто-то засунул под дверь шкафчика Майло записку:
Как поживает твоя дырочка, педик?
Майло заехал на стоянку около супермаркета «Здоровая пища», но остался сидеть в «таурусе», изучая окрестности на предмет чего-нибудь необычного. По дороге из дома в пункт проката, а потом в супермаркет он внимательно следил, нет ли за ним «хвоста», но ничего такого не заметил. Впрочем, жизнь совсем не похожа на кино, и правда состоит в том, что в большом городе с напряженным движением никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.
Майло наблюдал за тем, как покупатели входят в магазин, в конце концов убедился, что за ним никто не следит, и направился к небольшим лавочкам — которые на самом деле были кое-как восстановленными сараями, — расположенным напротив торгового центра. Химчистка Локсмита, мастерская по ремонту обуви, почтовое отделение Западного Голливуда.
Он показал свой жетон пакистанцу, который принимал почтовые отправления — еще одно нарушение правил, Стеджес — и спросил, какой ящик зарегистрирован на номер джипа. Служащий держался не слишком дружелюбно, однако просмотрел регистрационные карточки, а потом покачал головой:
— «Плайа дель Соль» у нас нет.
У него за спиной располагались металлические ящики. И висела куча рекламных плакатов: «Федерал экспресс»,
«Ю-пи-эс»[17], резиновые штемпели, оформление подарков в присутствии клиентов. Майло нигде не заметил ни разноцветных лент, ни упаковочной бумаги.
— А когда они перестали абонировать ящик? — спросил он.
— Наверное, больше года назад.
— Откуда вы знаете?
— Потому что нынешний жилец абонирует этот ящик вот уже тринадцать месяцев.
Жилец.
Майло представил себе маленького гнома, живущего в почтовом ящике. Крошечная плита, холодильник, кроватка, кабельный телевизор размером с ноготок, по которому показывают сериал.
— А кто сейчас абонирует ящик? — спросил он.
— Вы же знаете, я не могу вам сказать, сэр.
— Проклятие! — возмутился Майло и достал двадцатидолларовую бумажку.
Нарушать правила, так с размахом…
Пакистанец посмотрел на купюру, которую Майло положил на прилавок, и тут же накрыл рукой худое лицо Эндрю Джексона. Затем повернулся спиной к Майло и выдвинул один из пустых ящиков. Майло тем временем быстро нашел нужную карточку.
«Мистер и миссис Ирвин Блок».
Адрес на Синтиа-стрит. Всего в нескольких кварталах отсюда.
— Знаете их? — спросил Майло.
— Старые, — ответил пакистанец, не поворачиваясь. — Она приходит каждую неделю, но они ничего не получают.
— Ничего?
— Ну, иногда, очень редко, всякую дрянь.
— В таком случае зачем им абонентский ящик? Служащий повернулся к нему с улыбкой.
— Всем нужен абонентский ящик, и друзьям своим скажите.
Он потянулся к ящичку, но Майло крепко держал его в руках и быстро пролистал карточки на букву «Б». Никакого Бартлета. Впрочем, «Плайа дель Соль» там тоже не оказалось.
— Прекратите, пожалуйста, — попросил пакистанец. — А если кто-нибудь войдет?
Майло выпустил ящичек, и служащий убрал его под прилавок.
— Вы давно здесь работаете?
— Ну… — пробормотал пакистанец, словно вопрос неожиданно оказался слишком для него трудным. — Десять месяцев.
— Значит, вы не имели дела ни с кем из «Плайа дель Соль»?
— Не имел.
— А кто работал здесь до вас?
— Мой двоюродный брат.
— Где он?
— В Кашмире.
Майло наградил его хмурым взглядом.
— Правда, — сказал парень. — Он сказал, что сыт по горло.
— Западным Голливудом?
— Америкой. Нравами.
И никаких вопросов о том, почему Майло расспрашивает про «Плайа дель Соль». Судя по всему, работа научила его не быть любопытным, решил Майло.
Он поблагодарил пакистанца, но тот сказал:
— Могли бы продемонстрировать мне свою благодарность и каким-нибудь другим способом.
— Ладно, — не стал спорить Майло и низко поклонился. — Большое вам спасибо.
Уходя, он услышал, как парень проворчал ему в спину что-то на языке, которого Майло не знал.
Он отправился на Синтиа-стрит, к дому, где жили мистер и миссис Ирвин Блок, выдал себя за переписчика населения и пять минут поболтал с Сельмой Блок, которой, судя по всему, недавно исполнилось лет сто. Она оказалась такой сгорбленной и крошечной, что легко могла поместиться в почтовом ящике вместе со своим длинным синим халатом и прической цвета шампанского. У нее за спиной на сине-зеленом диване сидел мистер Блок — немой, неподвижный, с пустыми глазами призрак примерно такого же возраста, который время от времени прочищал горло, но больше не проявлял никаких признаков жизни.
Пять минут рассказали Майло про Блоков гораздо больше, чем ему хотелось бы знать. Оба работали в кинобизнесе: Сельма — костюмершей на нескольких крупных студиях, Ирвин — бухгалтером в «МГМ». Трое детей живут на востоке. Один из них ортодонт, средний «ушел в мир финансов и стал республиканцем, а наша дочь вяжет и шьет ручные…».
— У вас нет другого адреса, мэм? — спросил Майло, делая вид, что записывает ответы, но рисуя в своем блокноте какие-то каракули. Миссис Блок все равно не могла его раскусить, ее голова находилась примерно на уровне его живота.
— Нет, дорогуша. У нас есть почтовый ящик рядом с супермаркетом «Здоровая пища».
— Почему, мэм?
— Потому что мы любим здоровую пищу.
— Зачем вам почтовый ящик, мэм?
Крошечная лапка Сельмы Блок вцепилась в рукав Майло, и у него появилось ощущение, будто кошка пытается воспользоваться его рукой, чтобы забраться наверх.
— Политика, дорогуша. Политические брошюры.
— Понятно, — пробормотал Майло.
— А какую партию вы поддерживаете, дорогуша?
