Айзек Адамсон - Тысячи лиц Бэнтэн
Ответ всплыл так быстро, что он наверняка уже давно сидел в моей голове, отчаянно продираясь сквозь кучи морской ерунды, мифологии Бэндзайтэн, истории Второй мировой и всякой прочей херни, которую в последние несколько дней напихали мне в мозги.
Случилась Миюки.
У Боджанглза, кто бы он ни был, отсутствовали твердые доказательства того, что офицер Такахаси и старик Накодо – один и тот же человек. Может, у Боджанглза были только подозрения. И если он когда-нибудь хотел стать чем-то большим, нежели угрозой на горизонте (как он заявил Ихаре), ему позарез требовался кто-то, кто сможет подобраться близко к Накодо, как сам Боджанглз не смог бы. И тут на сцене нарисовалась Миюки. Строил ли Боджанглз козни против Накодо исподтишка в предыдущие годы? Вряд ли. Скорее всего, он увидел Миюки в кафе «Акрофобия», и она напомнила ему покойную жену Накодо. Должно быть, план у него сложился в мгновение ока. Переделал ли он Миюки под Амэ Китадзава, а потом ухлопал ее – своего рода извращенная месть, чтобы окончательно свести Накодо с ума? Или Боджанглз просто использовал Миюки как элемент в шантаже? Сложный вопрос. В любом случае он явно человек терпеливый, находчивый и опасный.
Должно быть, Боджанглз неплохо знал покойную жену Накодо. По крайней мере, достаточно хорошо, чтобы много лет спустя распознать ее двойника в баре посреди толпы парода. А как он разнюхал про судороги Амэ Китадзавы и ее галлюцинации о человеке в белом? Я бы сказал, что он узнал от одного из многочисленных врачей, с которыми в то время встречалась Амэ, как рассказала мне госпожа Китадзава. Может, Боджанглз даже был одним из этих врачей.
Завтра утром я вернусь в Янаку и навещу семью Китадзава. Наплюю на их желание, сделаю что угодно, чтобы их разговорить, разузнаю имена всех врачей Амэ и стану плясать от этого. Та еще работенка, но это, пожалуй, будет полезнее, чем тусоваться на мосту посреди ночи, надеясь, что река возьмет и принесет ответ.
Была только одна маленькая неувязка с моим планом, о которой я совсем забыл. Та самая, о которой я пытался забыть с первого дня в галерее патинко. Завтра утром я, по идее, должен быть на самолете в Кливленд, в обнимку с законченной статьей «Павшие звезды».
Было еще кое-что, о чем я пытался забыть. И ко мне приходил Человек в Белом, или Боджанглз, и как-то заставил меня биться в припадке. Прямо как Амэ Китадзаву, прямо как Миюки, и они обе сейчас мертвы. Человек в Белом написал: «МУЖЧИНА НА ФОТОГРАФИИ СКОРО ПРИСОЕДИНИТСЯ К НАМ», – и господин Накодо склеил ласты. Человек в Белом написал: «БЭНДЗАЙТЭН ГОВОРИТ, ЧТО К IIAM ПРИСОЕДИНЯТСЯ ЕЩЕ ДВОЕ», – и пропала Афуро, а что до меня…
От жары башка у меня гудела, во рту пересохло, и меня терзала усталость шести разновидностей. Раз я – следующий, пусть они с этим не тянут.
Вернувшись в «Сад Осьминога», я проверил автоответчик. Сообщений не было. На планете миллиарды людей, и ни одному из них не нашлось что сказать мне, – впрочем, это более или менее взаимно. Мне даже не хотелось трепаться понарошку с золотой рыбкой. Вместо этого я прихватил лист бумаги с логотипом гостиницы и ручку и набросал список событий, в надежде, что это как-нибудь поможет мыслям устаканиться.
1707 – найдена статуэтка Бэндзайтэн, построен Храм
1945 – Храм Бэндзайтэн уничтожен офицером Такахаси
1945–1950 – офицер Такахаси исчезает
1950–1965 – выплывает Накодо-старший, управляет «Строительной компанией Накодо»
1965 – Накодо уходит из строительной фирмы в компанию «Осеку»
1975 – «Боджанглз» заявляется к Ихаре, чтобы провести расследование семьи Накодо
1975 – Накодо-младший женится на Амэ Китадзава
1976–1977 – Амэ Китадзава страдает от припадков, Человек в Белом
1977 – тонет Амэ Китадзава
1999 – Миюки и Афуро переезжают в Токио
2000 – к Миюки подкатывается «Боджанглз», она связывается с Накодо
2001 -
В июле 2001-го появляюсь я, чтобы взять интервью у одного чувака в галерее патинко, и все летит к чертям собачьим. В первый день у Миюки припадок, на следующий день она умирает. Назавтра после этого судороги у меня, и на следующий день громят квартиру Афуро, она пытается замочить меня, а потом умоляет меня замочить ее. На мой пятый день в Токио Накодо тонет у себя во дворе, и Афуро исчезает.
Интересно, думал я, чем меня развлечет шестой день. Скомкав листок, я выкинул его в мусорную корзину. Попытка врубиться в прошлое не помешает наступить будущему, и я решил – могy всю ночь не спать и мучить себя вопросами, на которые не могу ответить; или могу попробовать задать храпака. В конце концов я занялся и тем и другим одновременно.
Дрейфуя где-то между сном и бодрствованием, я наблюдал лихорадочный танец бессвязных звуков и неполных образов, которые просачивались из сознания в подсознание, плавали туда и обратно, а в итоге слились в то, что, может, и было сном, но таким, каких у меня в жизни не случалось.
«Сексуальные игры», – говорит Арадзиро, проносясь на желтом мопеде. По небу на «Фоккер ДР-1»[70] летит Афуро-никакое-не-сокращение, закидывая Токио кирпичами под мелодию «Незнакомцев в ночи». Человек в Белом, ощипывая с лица родинки, выкладывает ими надпись: «Если играешь с таким, как Боджанглз, продуешь обязательно». В воде колышутся волосы Накодо, а по течению плывут бумажные фонарики. В инвалидной коляске сидит священник Храма Бэнтэн и кормит сухарями ворон, которые стаей окружили его. «У меня часы встали», – говорит он мне, показывая на Микки Мауса на запястье, а потом вороны принимаются каркать и хлопать крыльями, и священник бьется в судорогах. Я разворачиваю посылку в золотой фольге и внутри нахожу отрезанную руку. Стучат друг о дружку серебряные шарики, namu-naтu, треск огня, на полу галереи патинко бьется масса красно-белых карпов, Гомбэй роется в сумочке Миюки в поисках карты с указаниями, как добраться до клуба «Курой Кири», появляются светлячки. Над рекой серебристых пузырьков разворачиваются кольца дыма; в защитной тени ивы торчит Морж – на кладбище, забитом автоматами патинко, а в воздухе разносится запах рыбы и бензина. «Искомое тоже ищет тебя», – говорит Ихара и шмякает об стол телефон, разбивая его на миллион кусочков. На запечатанной двери – гравюра Миюки, по бокам у нее – четверо мужчин в белых костюмах; госпожа Китадзава протягивает мне портрет Бэндзайтэн а-ля Уорхол – в розовых и голубых тонах, богиня с родинкой размером с кассетную бомбу. На перекрестке Сибуя кричат горящие люди, а над ними огромный видеоэкран вспыхивает надписью «К НАМ ПРИСОЕДИНЯТСЯ ЕЩЕ ДВОЕ», и под тему из «Розовой Пантеры» дугой выгибается эскадрилья «Б-29». Снова и снова в воде появляется вялое тело Миюки. «Сейчас я в странном месте», – говорит она. Снова и снова Афуро с фингалом спрашивает: «Ты меня слышишь?» – голос ее все отдаляется, и вот уже слышен только шорох волн.
Когда наконец схлынула круговерть образов и звуков и наутро я, взмокший и дрожащий, проснулся, все сомнения, что мучили меня, вылились в один вопрос, который звенел в башке рассерженной сигнализацией. Этот вопрос торчал у меня в мозгах еще долго после того, как я выпрыгнул из постели, накинул шмотки и умчался из отеля «Лазурный».
Как я мог быть так слеп?
ЧАСТЬ
ТРЕТЬЯ
Я – мертвая трава на берегу реки.
Ты – мертвая трава на берегу pеки.
31
ОБЫЧНЫЙ МЕСЯЦ ДЛЯ ТАРАКАНОВ
Часов в одиннадцать утра в шестидесяти шести километрах от Токио самолет рейса «Общеяпонских авиалиний» номер 7006 в Кливленд через Чикаго и Сан-Франциско оторвался от взлетной полосы аэропорта Нарита под утренним небом, которое тяжко нависло долгожданным дождем.
Ясное дело, меня на этом рейсе не было.
Я был на желтом мопеде «Хонда Хоббит» 1978 года выпуска и мчался к торговому пассажу «Амэяёкотё», представляя свое пустое место в самолете. Когда этот образ набил оскомину, я представил на этом месте кого-то еще, того счастливчика, который отхватил его по резервному списку. Я воображал, как самолет исчезает в облаках, а этот некто глядит в иллюминатор и жует бесплатные поджаренные крекеры из риса и водорослей, которые должны были достаться мне, и этот некто думает, что, может, удача наконец к нему повернулась. Картинка мне понравилась. Точно я играю свою роль в распространении хороших чувств по миру, пускай лишь своим отсутствием. С другой стороны, картинка пустого кресла тоже была довольно симпатичная.
Я не анализирую свои сны, не ищу в них ни глубокий смысл, ни духовные откровения, ни выигрышные лотерейные номера, ни прочее в том же духе, но иногда такое в снах все же встречается. Не в откровенно символическом или фантастическом смысле. Сны вытаскивают на поверхность то, что мы забыли. Вообще-то надо было мне раньше все в кучу собрать. Сон это прояснил. Не то чтобы он мне дал недостающую улику или последний кусочек головоломки, просто напомнил о том, что было рядом всю дорогу, прямо у меня под носом.
