Дуглас Престон - Танец на кладбище
Д’Агоста попытался схватить Плока, но тот не оказал никакого сопротивления, и эффектный жест пропал даром. Их окружила толпа. Арестовать сразу сотню людей не представлялось никакой возможности.
– Стойте на своем, – тихо сказал Пендергаст.
Д’Агоста заскрипел зубами.
И тут, как по мановению волшебной палочки, словно из-под земли вырос Эстебан.
– Друзья мои! – закричал он, обращаясь к напирающей толпе. – Мои дорогие единомышленники!
Демонстранты дрогнули и замедлили шаг.
– На Вилль!
Эстебан вдруг обнял Плока, потом повернулся к толпе и поднял руки.
– Нет! Друзья мои, ваше мужество растрогало меня до глубины души! Но умоляю вас, остановитесь! – Понизив голос, он обратился к Плоку: – Рич, мне нужна твоя помощь. Пока рано туда идти, ты сам это знаешь.
Плок, нахмурившись, взглянул на Эстебана. Увидев, что между лидерами возникли разногласия, толпа притормозила.
– Благодарю вас за ваши добрые сердца! – снова начал выкрикивать Эстебан. – Спасибо. Но пожалуйста, выслушайте меня. Всему свое время. Мы с Ричем решили, что сейчас не стоит нападать на Вилль! Вы поняли меня? Мы высказали свое мнение, продемонстрировали свою решимость. Мы показали городу свое справедливое негодование! Мы устыдили бюрократов и предупредили политиков! Мы сделали все, что могли! Но мы не хотим насилия. Прошу вас, никакого насилия.
Плок молчал, мрачнея лицом.
– Мы пришли сюда остановить убийства, а не болтать! – выкрикнул кто-то в толпе.
– И мы их остановим! – пообещал Эстебан. – К чему приведет открытая конфронтация? Не будьте наивными, эти люди окажут нам ожесточенное сопротивление. Они могут быть вооружены. Вы готовы к этому? Нас ведь так мало. Друзья мои, скоро эти мучители животных будут выселены отсюда. И убийствам ягнят и телят, не говоря уже о журналистах, придет конец. Но не торопитесь. Еще не пришло время!
Он замолчал. В воздухе повисла тишина.
– Мои дорогие, – продолжал Эстебан. – Вы показали силу своих убеждений. Сейчас мы развернемся и пойдем обратно на место нашего сбора. Там мы будем выступать, произносить речи, чтобы весь город узнал, что здесь происходит. Мы восстановим справедливость для тех, кто не может сам за себя постоять!
Толпа ждала, что Плок поддержит Эстебана. В конце концов он медленно и как бы неохотно поднял руки.
– Наша цель достигнута, – произнес он. – Мы возвращаемся назад – но ненадолго!
Пресса рванула вперед, застрекотали камеры вечерних новостей, потянулись вверх микрофоны. Однако Эстебан жестом остановил репортеров. Д’Агоста с изумлением увидел, как толпа развернулась и, следуя призывам Эстебана, мирно потекла по дороге назад. Некоторые демонстранты даже подбирали плакаты, которые они побросали во время своего блицкрига на Вилль. Д’Агоста был потрясен произошедшей метаморфозой. Эстебан распалил толпу, привел ее в движение, а потом, в самый последний момент, обрушил из нее ушат холодной воды.
– Что стряслось с Эстебаном? – обратился он к Пендергасту. – Похоже, он в последний момент струсил и дал задний ход?
– Нет, – пробормотал спецагент, глядя в спину удалявшегося Эстебана. – Как странно, что при этом наш друг не брезгует мясом. И в частности, мясом молодых барашков.
Глава 46
Когда д’Агоста показался в кабинете у Марти Вартека, тот, взглянув на мрачную физиономию лейтенанта, оказал ему самый радушный прием: помог снять пальто, проводил до дивана и принес чашку чуть теплого кофе. После чего вернулся за свой стол.
– Чем могу быть вам полезен, лейтенант? – спросил он тоненьким голосом. – Вы хорошо себя чувствуете?
Вообще-то, д’Агоста чувствовал себя не очень хорошо. Особенно его развезло после завтрака – все тело ломило и кидало в жар. Похоже, он заразился гриппом. Он старался не думать о плохом самочувствии Бертена и о том, что инспектор службы защиты животных Пальчинский накануне рано ушел с работы, жалуясь на слабость и озноб. Происки Шарьера здесь, конечно, ни при чем… об этом даже говорить не стоит. Однако он пришел сюда не для того, чтобы обсуждать свое самочувствие.
– Вы знаете, что случилось вчера на демонстрации?
– Я читал в газетах.
Д’Агоста заметил на столе у чиновника «Ньюс», «Пост» и «Уэстсайдер», прикрытые папками с официальными документами. Похоже, исполняющий обязанности заместителя директора внимательно следил за тем, что происходило в Вилле.
– Я был там. Дело чуть не закончилось беспорядками. И ведь бузили не леваки, мистер Вартек. Там собрались обычные законопослушные граждане.
– Мне звонили из мэрии, – фальцетом сообщил Вартек. – Мэр очень озабочен взрывоопасной ситуацией в Инвудском парке.
Д’Агоста слегка смягчился. Похоже, Вартек наконец проникся – или по крайней мере понял, чего от него хотят. Рот у чиновника был плотно сжат, порезанные бритвой щеки слегка дрожали. Он выглядел как ученик, только что получивший хорошую взбучку.
– Ну и что вы намерены предпринять?
Кивнув по-птичьи головой, Вартек вынул из стола листок бумаги:
– Мы консультировались со своими юристами, рассматривали прецеденты и обсуждали этот вопрос на вышестоящем уровне. В результате мы пришли к выводу, что в данном случае сервитут не может быть применен, поскольку это нанесет ущерб общественному благополучию. Наша позиция подкреплена наличием документов, подтверждающих тот факт, что жители города возражали против занятия общественной территории еще сто сорок лет назад.
Д’Агоста с облегчением откинулся на спинку дивана. Похоже, звонок мэра сделал свое дело.
– Рад это слышать.
– У нас нет точных сведений, когда там появилось это поселение. По приблизительной оценке, это произошло перед Гражданской войной. Поэтому первые протесты горожан вполне укладываются в правовые рамки.
– Значит, больше нет никаких проблем? Их выселят оттуда.
Юридические разглагольствования чиновника только напускали лишнего туману.
– Обязательно. У нас еще есть запасной вариант: даже если они и приобрели какие-то права на землю, мы со своей стороны можем применить суверенное право государства на принудительное отчуждение частной собственности. Общественное благо имеет приоритет над личными интересами.
– Что?
– Общественное благо. Благополучие общества.
– Так какой у нас график?
– График?
– Да. Когда их выселят?
Вартек заерзал на стуле.
– Наши юристы подготовят все необходимые документы и передадут дело в суд в соответствии с установленной процедурой.
– Сколько времени это займет?
– Учитывая подготовительный этап и суд с последующей апелляцией – ведь эти люди могут обжаловать решение суда, – мы, вероятно, сможем уложиться в три года.
Последовало долгое молчание.
– Три года?
– Возможно, два, если мы сильно поднажмем, – с уклончивой улыбкой пообещал Вартек.
Д’Агоста резко поднялся с дивана. Невероятно. Он что, издевается?
– Мистер Вартек, у нас нет и трех недель.
Чиновник пожал плечами:
– Такова процедура. Я уже говорил мэру, что за общественным порядком должна следить полиция, а не жилищные службы. В Нью-Йорке не так-то просто выселить людей из их дома – это длительный и дорогостоящий процесс. Впрочем, так и должно быть.
Д’Агоста почувствовал, как у него напряглось все тело и застучало в висках. Он с трудом сдерживал себя. У него чуть не вырвалось: «Это добром не кончится», но потом он решил, что угрозами здесь не поможешь. Вместо этого он круто повернулся и вышел из кабинета.
Вдогонку ему прозвучало:
– Лейтенант, завтра мы устраиваем пресс-конференцию, на которой расскажем о наших планах в отношении Вилля. Возможно, это несколько успокоит публику.
– Вряд ли, – пробурчал д’Агоста.
Глава 47
Лора Хейворд стояла в дамском туалете на тридцать втором этаже полицейского управления, внимательно разглядывая себя в зеркале: умное серьезное лицо, безупречный костюм, тщательно уложенные иссиня-черные волосы.
За исключением года, проведенного в Нью-Йоркском университете, чтобы получить степень магистра, она всю свою жизнь прослужила в полиции – сначала в транспортной, потом в департаменте полиции Нью-Йорка. В свои тридцать семь она была самым молодым капитаном и единственной женщиной в департаменте, имеющей такое звание. Неудивительно, что за ее спиной ходило много разговоров. Некоторые считали, что она облизывает начальство. Другие утверждали, что причиной столь быстрой карьеры был именно ее пол – она так высоко взлетела, потому что начальству требовался красивый рекламный плакат, наглядно демонстрирующий, что полиция идет в ногу со временем. Все эти домыслы не слишком ее волновали. Карьера не была для нее самоцелью. Она просто любила свою работу.
Оторвавшись от зеркала, Хейворд посмотрела на часы. Без пяти двенадцать. В полдень она должна быть у комиссара Рокера.
Лора улыбнулась. Жизнь такая полосатая – то сплошной геморрой, а то вдруг раз – и ты в шоколаде. Похоже, ее ждет именно второе.
