Дэвид Мэдсен - Откровения людоеда
— То, что случилось с нами, было далеко от абсурда!
— Не забывай, что II Bistro пришлось закрыть — ты думаешь, что я хотел этого? Это был мой ресторан, мой дом…
— Ты, должно быть, недооценил порцию. Что-то пошло не так.
— О, это нелепо!
‘ Минеральная вода (итал.).
— И в-третьих — в-третьих — я хочу знать — ох — я хочу знать, почему я неожиданно стал чувствовать себя так странно…
Он начал клониться вперед в своем кресле, его голова резко упала вниз на грудь. Его плечи поднялись и опустились, а его дыхание стало затрудненным. Испарина проступила на его лбу.
— О Боже, мне кажется, что я заболеваю — я чувствую слабость — пожалуйста, помоги мне — о, помоги мне подняться…
Стакан выпал из его руки, и остатки подправленного виски пролились на паркетный пол.
— Что случилось со мной — что…
Он попытался поднять взгляд, его зрачки выглядели так, словно он был под кайфом, наполовину под веками, белки блестящие и испещренные жилками.
— Что ты сделал со мной? Ты ублюдок — ты кровавая свинья…
Затем он умолк.
Не знаю, зачем я раздел его, но я это сделал. Растягивая по полу его тело, выглядевшее таким обрюзгшим и слабым, я подумал, что его огромный любовник нашел в нем? Тело было испещрено пятнышками неправильной формы, некоторые из них были розовыми, а остальные — желтовато-белые, словно это было тело ангельской модели, которая позирует для «страниц жизни» в каком-нибудь провинциальном художественном университете для того, чтобы получить прибавку к скудной пенсии. Теперь он казался таким безобидным, безвольным и нелепым, бесформенно распластанное, грязное тесто, отложенное на хлеб первого сорта. Его пенис, искривленный под ореолом редких рыжеватых волос, мокро сверкал. Когда я уставился на него, я неожиданно почувствовал первое волнение неуместного сексуального желания, и глубокий, шоковый стыд немедленно появился в моих кишках, чтобы встретиться с желанием, будто антитела в крови просыпались для того, чтобы напасть и оттолкнуть чужеродного захватчика.
Я нашел молодой кабачок на кухне, куда я пошел для того, чтобы ополоснуть стаканы и переместить их на сервант; вернувшись в гостиную, я несколько мгновений постоял неподвижно, пристально глядя вниз на Трогвилла и чувствуя себя похожим на Тоска, созерцающего безжизненное тело Скарпии. Единственное исключение состояло в том, что Трогвилл был далек от безжизненности — на самом деле, он начал храпеть — и я знал, что через несколько часов он придет в сознание. Я толкнул его ногой так, что он перевернулся на живот; затем медленно, с математической точностью, наклонился и засунул кабачок ему в задницу.
— Это должен был быть я, — прошептал я.
Тогда я видел его в последний раз.
Через некоторое время после моего ухода и до того, как он очнулся от действия наркотика, кто-то третий вошел в квартиру и убил Трогвилла. Вопреки тому, что все говорят, вы знаете, что это был не я: я не убивал Трогвилла.
Длинные руки закона
Когда я шел домой по темным римским улицам, мною овладело чувство спокойствия и удовлетворенности. По правде говоря, я бы предпочел самостоятельно изнасиловать Трогвилла, мне казалось более предпочтительным заталкивать в этот тесный зад свой твердый член, а не кабачок — и я бы сделал это не ради сексуального удовольствия, а скорее для сладости мести — но, на самом деле, для этого не было времени и — если быть до конца честным — я не беспокоился, чтобы предоставить ему еще одну причину для продолжения его нападок на меня в ресторанных изданиях. И, безусловно, я не хотел, чтобы у господина Эгберта была причина для того, чтобы приезжать в Рим.
Ровно без четырех минут три — это мгновение запечатлелось на ткани моей души и всегда останется там! — раздались звуки молотящих в дверь ресторана сжатых кулаков. Я оделся и отправился вниз.
— Что такое? — завопил я. — Вы что, не видите, что мы закрыты? Вы знаете, сколько сейчас времени? Как вы можете беспокоить меня в этот час…
— Меня зовут Андре Коллиани, синьор Крисп. Я начальник полиции centre storico.[186] Пожалуйста, откройте дверь.
Их было пятеро — Андре Коллиани, его помощник Энрико Марони, и три тяжелых, коренастых бандита, которые были здесь, без сомнения, из-за того, что произошла беда.
Я провел их в ресторан.
— Что такое? Что вам нужно?
— Простите, пожалуйста, за визит в столь поздний час, синьор Крисп, но у нас срочное дело.
— Да? Что же это за срочные дела, если вы будите из-за этого всю семью…
— Вы не один, синьор Крисп?
Я помедлил. Затем сказал:
— Там, наверху, мои помощники, они спят.
— Путь отдыхают — некоторое время.
— Хорошо же обстоят ваши дела, синьор Коллиани.
Он был высоким, худым и достаточно привлекательным в своей мрачной манере; он протянул руку и показал мне что-то, что на мгновение блеснуло в ровной ладони.
— Вы когда-нибудь видели это раньше, синьор Крисп?
О, Боже. Это было кольцо Генриха Херве! Это было кольцо, которое он носил — я видел его на его жирном пальце — на том роковом собрании Amici di Germania, когда я впервые встретил Герра Отго фон Штрайх-Шлосса.
— Нет, — соврал я.
— Это кольцо, синьор Крисп.
— Да, я это вижу.
— Кольцо, которое принес нам некто Герр Альберт Ричтенфельд.
— Предполагается, что мне хорошо знакомо это имя?
— Это вы мне скажите, маэстро.
— Хорошо, это имя мне не знакомо.
— Герр Ричтенфельд принадлежит к — частному сообществу — здесь в Риме, которое называется Amici di Germania. Вы, возможно, слышали о нем?
— Да, несколько раз я устраивал ужин для Amici, — сказал я.
Сначала я хотел отрицать это.
— Вы можете предположить, откуда появилось это кольцо?
— Нет.
Он с минуту внимательно изучал кольцо с любопытством и отвращением.
— Простите, что я это говорю, но оно появилось из нижней части…
— Нижней части? Нижней части чего?
— Нижней части Герра Ричтенфельда, Маэстро — sedere, culo.[187] Вы понимаете?
— Да. Прекрасно понимаю, — сказал я.
— Оно появилось из нижней части Герра Ричтенфельда на следующее утро после того, как он отужинал в этом ресторане.
(Черт подери это кровавое кольцо!)
— Не могу себе представить, как это могло произойти, — искренне сказал я — в конце концов, мы с близнецами были крайне осторожны во время расчленения; к тому же, я избавился от ладоней и ступней Генриха. Как тогда?..
— Тем не менее, это произошло.
— На что вы намекаете? — завопил я, теперь уже не на шутку взволнованный.
— Я намекаю, Синьор Крисп, — сказал Андре Коллиани, — на то, что кольцо было в чем-то, что Герр Ричтенфельд съел в этом ресторане.
— Это просто чудовищно!
— Да, синьор, именно так. Само кольцо принадлежит Герру Генриху Херве, также члену общества. В настоящее время мы не можем определить его местонахождение.
— Он певец — так сказать, — сказал я, насколько мог, более будничным тоном. — Он часто уезжает на гастроли.
— Но не в это время, Синьор Крисп.
— Да? Почему вы так в этом уверены?
— Мы проверили, поверьте. Агент Герра Херве заверил нас, что у него не было никаких дел за пределами города последние шесть месяцев.
— Я ничего не знаю о перемещениях Генриха Херве, — сказал я.
— Конечно. Но вы ведь знаете Герра Херве?
— Да. У него была привычка — петь здесь, в моем ресторане, каждый вечер.
— Была?
— Есть такая привычка. В последнее время он не появлялся.
— Каждый вечер?
— До недавнего времени это было так.
— Вы можете предложить какие-нибудь объяснения в отношении того, как кольцо Герра Херве могло оказаться в нижней части Герра Ричтенфельда?
— Конечно, нет. Хотя… члены Amici di Germania являются приверженцами некоего вида удовольствий, знаете ли…
— Да, знаем.
— Я полагаю, вполне возможно, что в дикости и смятении их маленьких игр… мне нужно уточнять?
— Эта мысль пришла и мне на ум, синьор, но Генрих Херве отсутствовал на протяжении немалого времени; Герр Ричтенфельд хранил кольцо несколько недель, прежде чем принести его нам, вы понимаете — это необъяснимо, как оно могло оставаться в его нижней части с момента исчезновения Герра Херве.
— Почему он так долго хранил кольцо, прежде чем принести его вам? — спросил я, мое сознание отчаянно изыскивало путь к бегству из сети, в которую, я видел, меня медленно заманивали.
Андре Коллиани пожал плечами.
— Он действительно был озадачен его неожиданным появлением — это все, что он уже рассказал нам — но замешательсгво должно было перерасти в подозрение только после того, как отсутствие Іерра Херве затянулось. Сам по себе факт исчезновения Герра Херве и необычная материализация кольца кое-откуда был, возможно, недостаточен для того, чтобы пробудить его любопытство, так как каждый факт можно объяснить как отдельный инцидент — но если взять их вместе, любое возможное объяснение становится гораздо запутаннее, принимает более зловещий аспект, синьор.
