Алексей Сухаренко - Тайна проклятия
Он обшарил кабинет, словно искал глазами Президента России.
— Это адвокат Мохова, — представил Соболева следователь, начиная очную ставку.
Он разъяснил сторонам, что очная ставка проводится с целью устранить противоречия, которые возникли в показаниях Мохова и Мостового, а именно что Виктор Мохов утверждает, что договор подписывал Мостовой собственноручно, а бывший чиновник отрицает наличие своей подписи под договором, как и то, что им получены какие-либо деньги.
— Вы настаиваете на своих показаниях? — обратился следователь к Мохову.
— Да, — подтвердил главный редактор.
— А вы? Также оставляете свои показания без изменений? — поинтересовался, в свою очередь, у Мостового следователь.
Бывший префект с опаской покосился на адвоката покупателя, не уверенный в том, как ему ответить.
— Не торопитесь Пётр Иванович! — предупредил его Соболев. — А то как бы опять на Президента не нарваться!
— Он мне угрожает, запишите в протокол! — визгливо обратился к следователю Мостовой. — Я не могу в такой обстановке работать, я тоже хочу прийти со своим адвокатом.
— А он у вас есть, — пожал плечами следователь, недоумевая, зачем нужен адвокат бывшему префекту, когда и так он получил указание от своего руководства всё сделать, чтобы поддержать его обвинения в адрес православных «рейдеров».
— Мне адвоката предоставит «Новый порядок». — Бывший чиновник всем своим видом демонстрировал огромное желание поскорее покинуть злосчастный кабинет.
— Защита, в свою очередь, хочет донести до следствия, что нами проведено сравнительное исследование подписей господина Мостового с подписью на договоре купли-продажи и расписке в получении денег. Выводы графолога НИИ судебных экспертиз однозначны. Это подпись господина Мостового. В связи с этим защита требует проведения повторной почерковедческой экспертизы, а также выступает с заявлением о возбуждении уголовного дела против бывшего префекта Центрального округа за ложный донос на моего подзащитного.
— Нет, видите ли, меня привлечь к уголовной ответственности за ложной донос! — не выдержали нервы у испуганного мужчины. — А зачем, скажите, нужно было его журналу под «Новый порядок» копать? Разве в нём про уважаемый Фонд не одна ложь прописана?
Потеряв хладнокровие и поняв, что он сдал себя с потрохами, бывший префект попытался обелить Фонд, но это лишь усилило догадку присутствующих. Всем стало очевидно, что вся эта ситуация с псевдорейдерским захватом была организована мощной международной организацией с целью наказания оппозиционного движения и их печатного органа. Потерпев фиаско, Мостовой выбежал из кабинета, словно боялся, что ещё немного, и адвокат Мохова и вовсе вынудит его отказаться от своих обвинений.
— Ходатайство я ваше, конечно, приму, — извиняясь, улыбнулся следователь, после того как за убежавшим мужчиной захлопнулась дверь. — Но, сами понимаете, экспертизу повторную назначать не буду, поскольку хочу поработать ещё здесь.
Когда подозреваемый с адвокатом вышли, следователь позвонил куратору из ФСБ, который обязал докладывать ему о любом движении по этому делу. Куратор был тоже молод и практически в таком же звании, но для лейтенанта юстиции было понятно, что это уже другая «лига». Силовое ведомство неформальным образом стояло над всеми другими правоохранительными системами! Он и сам втайне мечтал перейти работать в органы государственной безопасности. Но пока это было для него недосягаемой мечтой. Он с неким трепетом набрал телефон, и когда на том конце ответил знакомый голос, постарался ответить наиболее чётко и точно.
— Товарищ старший лейтенант, это лейтенант юстиции Костин, хочу доложить по делу «Сестробратцев»!
— Давай, Юра, докладывай, — снисходительно откликнулись на том конце трубки.
— Пётр Трофимович, сегодня Мохов прибыл на очную ставку со своим адвокатом, префект вдруг стал паниковать, наговорил много лишнего и в конце концов отказался от дальнейшего участия без своего адвоката, — доложил следователь.
— Из-за чего это произошло? — удивился офицер ФСБ. — Раньше Мостовой не отличался истеричностью.
— Он знал этого адвоката, и они перекинулись с ним парой непонятных мне фраз, — высказал свои наблюдения Костин.
— Как фамилия адвоката?
— Соболев. Александр Соболев, — пояснил следователь.
На том конце трубки возникла секундная пауза, а затем матерная ругань.
— Слушай меня внимательно, пацан. Этот адвокат — государственный преступник, которого мы разыскиваем, чтобы немедленно арестовать, — голос Петра Дроздова стал закипать. — Срочно вызывай его подзащитного на завтра, якобы для предъявления обвинения, и мы проведём его задержание. Тебе всё понятно?
— Так точно! — рявкнул в трубку испуганный лейтенант.
После разговора со следователем Дроздов поспешил к своему начальнику с докладом об обнаружении оборотня. Выслушав его, Иванов похвалил подчинённого за проявленную инициативу, но лицо у него было невесёлое. На вопрос Дроздова, не случилось ли чего, подполковник кивнул.
— Ты же не только порадовал меня, — пояснил ему подполковник. — То, что оборотня завтра можно будет наконец арестовать, — хорошо. А вот то, что ты меня лишил из-за этого огромного профессионального удовольствия, — плохо.
— Я лишил? — недоумевал старший лейтенант.
— Мне сегодня утром доложили адрес его съёмной квартиры, я выезжал на место, — стал объяснять причину своего двоякого настроения подполковник. — Там идеальные условия для его ликвидации. Можно грохнуть его при выходе из подъезда, если залечь на чердаке напротив стоящего дома, а можно и того более, ликвидировать его прямо в квартире. У него окна выходят на офисное здание, расстояние между окнами сто метров. Это такой кайф.
Дроздов с невольным изумлением смотрел на подполковника, который переживал настолько живые эмоции, словно говорил о своей большой любви, а не об убийстве человека.
— Ладно, дождёмся завтрашнего дня, — вздохнул СС. — Только не забудь о том, что после задержания он должен быть всегда пристегнут наручниками к сотруднику и не оставаться ни секунды один без видеонаблюдения. Контроль круглосуточный!
— Я его к себе пристегну! На этот раз не уйдёт, — с уверенностью заявил старший лейтенант…
…В редакции журнала «Братья и Сёстры» уже практически устранили последствия обыска и изъятия, которые прошли накануне, но дискомфорт от недавнего беспорядка ещё оставался. Немногочисленные сотрудники с радостью встретили своего редактора и сопровождающего его адвоката.
— Вот смотрите, что за материал мне моя дочь дала, — подбежала к вернувшемуся редактору мама Алёны Рощиной.
Наталья Андреевна была очень эмоциональна, сбивчиво объясняя видеосюжет. Соболев, в отличие от Мохова, сразу понял, о чём говорит женщина.
— А вы не боитесь связываться с таким материалом? — поинтересовался адвокат. — Ведь за него у вас уж точно отзовут лицензию.
— А вот и нет, — успокоила всех женщина, — дочка на Первом канале сняла сюжет, и сегодня он будет в новостях, просто нам достался такой эксклюзив, который для нас как раз очень важен.
— А я могу вначале посмотреть видео? — прервал её ничего не понимающий из их разговора Мохов.
Через пять минут после просмотра сюжета мужчина сидел с подавленным видом, погрузившись в собственные мысли.
— Ну что же, Виктор Сергеевич, что же вы молчите? — продолжала вертеться вокруг него неугомонная Наталья Андреевна. — Мы будем давать материал в печать?
— Будем, — грустно отозвался главный редактор. — Я сам напишу статью, которая будет проиллюстрирована фотографиями из этого дьявольского видео.
— А что вы так погрустнели? — продолжала допытываться у главного редактора женщина.
— Так ведь это предвестник грядущего Апокалипсиса, милая Наталья Андреевна, — поёжился немолодой мужчина. — Страшно как-то вдруг стало.
В этот момент в офисе раздался звонок телефона. Звонил следователь, который приглашал Мохова с адвокатом на завтра.
— Что же вы не сказали, когда мы были у вас? — посетовал редактор журнала. — У меня на завтра весь день был распланирован.
— А я вас не в гости на чай зову! — повысил тон следователь. — Я на государственной службе, когда узнал о такой необходимости, так и позвонил.
— Надо узнать у адвоката, сможет ли он прийти завтра, — потянул время Мохов, вопросительно поглядев на Соболева.
Адвокат одобрительно кивнул, показывая жестом, что его здесь нет. Пообещав перезвонить, Мохов с удивлением положил трубку телефона.
— Говорит, что хочет предъявить мне обвинение. — Вид главного редактора был немного потерянный.
— Что-то здесь не то, — задумался Соболев. — Больше похоже на какую-то провокацию. Может, он хочет взять вас под стражу. В любом случае завтра мы не идём. Сошлёмся на моё плохое самочувствие.
