Уоррен Мерфи - Потерянное прошлое
А перед глазами у него по-прежнему маячило азиатское лицо. Оно говорило ему, что нет такого понятия – “президент”. Разве он, Римо, не знает, что есть лишь короли, выступающие под разными названиями? Римо пора бы было уяснить себе это. И Римо должен правильно дышать. Римо должен позволить своему телу бороться за него. Римо должен вернуться к нему, к азиату. Римо должен вернуться в это место со странным названием Синанджу.
Но Римо никогда не бывал в Синанджу. И еще более странная вещь случилась, когда Римо покупал билет на самолет, который должен был отвезти его в Ньюарк. Он увидел двух, азиатов, супружескую пару, которые с большим трудом пытались объяснить билетной кассирше, что им надо. Они были из Сеула, столицы Южной Кореи, и они хотели попасть в город Феникс в Аризоне, где жила их дочь.
Они с трудом выражали свои мысли по-английски. Римо вызвался перевести. Он спросил их по-корейски, куда им надо, а потом объяснил это по-английски билетной кассирше.
– Вы говорите на старом литературном корейском языке. На таком языке еще говорят кое-где на Севере, – сказал кореец.
И тогда Римо понял, что знает корейский язык и знает его так же хорошо, как и английский. Но проблема заключалась в том, что никто никогда не учил его корейскому. Он совсем не помнил, чтобы учил его когда-нибудь. И тогда он понял, что и видение говорит с ним именно на этом языке.
И еще ему не понравился тот вариант корейского, на котором говорила эта пара. Он был куда менее четким, чем тот язык, на котором говорил он. И по какой-то совершенно непонятной причине он начал смотреть на них как на иностранцев, потому что они так плохо говорили по-корейски.
Корейцы лучше других, но не все корейцы. Дома себя почувствуешь только в Синанджу, подумал Римо. Синанджу? Вот оно опять.
– А вы знаете, где находится Синанджу? – спросил он корейцев.
– Синанджу? Да. Далеко на Севере. Никто туда не ездит.
– Почему?
– Мы не знаем. Никто туда не ездит.
– Но почему?
– Это такое место, куда никто не ездит, – сказал мужчина.
А женщина добавила, что, наверное, ее дедушка знает.
– Он говорил, что это такое место, которого все боятся.
– Боятся? – удивился Римо. – Там живут самые чудесные люди на земле. – Интересно, откуда он это знает?
– Вы там бывали?
– Нет, – ответил Римо. – Никогда.
– Тогда откуда вы знаете?
– Не знаю, – признался Римо. – Я очень многого не знаю. Я родился в Ньюарке, как мне кажется. Я вырос в сиротском приюте. Я ходил в школу. Я играл в футбол – я был защитником. Я отправился во Вьетнам морским пехотинцем. Потом я вернулся. А потом – бум! Я – в Калифорнии и я не могу понять, что вокруг происходит.
– Да, мы тоже тут оказались примерно так же. Жизнь летит так быстро! Мы родились в Сеуле, там же и выросли, потом переехали в Калифорнию, а потом – бум! И вот теперь наша дочь живет в Фениксе, Аризона.
В самолете, летевшем в Ньюарк, пассажиры только и говорили, что о несчастье, случившемся в Байонне. Люди говорили, что никто не знает, как поступить с городом – восстанавливать его или срыть до основания и вместе с Джерси-Сити превратить в одну большую автостоянку для жителей Нью-Йорка.
Кто-то сказал, что это был террористический акт. Еще кто-то сказал, что неизвестно, какая именно из террористических группировок это совершила, потому что уже полдюжины взяли ответственность на себя.
– Мы, разумеется, сотрем их с лица земли, – заметил Римо. – Что они, эти ублюдки, с ума посходили, что признаются в том, что позволили себе так поступить с Америкой? Им это с рук не сойдет.
– Им это всегда сходит с рук, – сказал кто-то из пассажиров.
– Не верю. Вы лжете.
Римо хотел ударить этого пассажира в лицо. Но тут кто-то у него за спиной сказал, что Америка такое заслужила.
Первое, что Римо сделал, оказавшись в Ньюарке, это нашел бар, в котором был телевизор. Катастрофа в Байонне не сходила с экрана, и какая бы ни шла программа, она то и дело прерывалась сводками новостей с места события.
Римо заказал виски и пиво. Поскольку у него с собой был чемодан, полный наличных денег, он заказал самую лучшую марку и того, и другого – то, что он пил, как правило, только по самым серьезным поводам. Когда он поднес стакан ко рту, запах спиртного чуть было не вызвал у него рвоту. Он отставил стакан. Он любил эту марку виски. Так почему же его тело восстает против него?
И тогда опять заговорило видение. Оно говорило о том, что когда тело находится на истинном пути, оно отвергает все, что не служит достижению совершенства. И Римо, к своему удивлению, заказал рис и воду.
Бармен сказал, что не подает рис и воду, и что пусть лучше Римо заткнется и допьет свое виски или убирается отсюда. Бармен не слишком долго докучал Римо, потому что у него возникли проблемы: ему срочно понадобилось выковырять мерный стаканчик для виски из своей левой ноздри.
Римо по-прежнему не понимал, как ему это удалось, но был рад, что удалось.
Он завладел переключателем программ телевизора и нашел канал, который все свое внимание уделил произошедшей катастрофе. На экране сидела целая группа комментаторов, которые обсуждали случившееся. И Римо не поверил своим ушам, когда услышал то, что услышал.
Четверо из пяти комментаторов обсуждали те неблаговидные поступки, которые Америка совершила для того, чтобы заслужить право лишиться одного из своих городов. Америка посылала военных советников в Южную Америку. Следовательно, раз американские солдаты воевали против партизан, было вполне логично, что американский город оказался стертым с лица земли, а целые семьи похороненными под толстым слоем нефти.
Америка снабжала оружием Израиль. Америка поставляла оружие правительствам арабских государств. Следовательно, каждый, кому не нравился Израиль или одно из этих арабских правительств, имел право убить любого американца в любой точке земного шара. Были приглашены арабские эксперты. Они, с одной стороны, резко осудили насилие против арабов, творимое в США, а с другой, предупредили американскую телеаудиторию, что ей следует ожидать повторения подобных происшествий до тех пор, пока американское правительство не займет более беспристрастную позицию в делах Ближнего Востока.
Потом началась дискуссия по вопросу о том, каким образом Америка должна изменить свою внешнюю политику, чтобы избежать подобных инцидентов в будущем. Потом комментаторы стали говорить о себе, о том, что они знают, что могут лишиться своей популярности, потому что стали вестниками, приносящими плохие известия.
– Вестники, приносящие плохие известия! – возмутился Римо. – Они сами и есть плохие известия. Интересно, а руководство телеканалов знает, о том, что они говорят?
– Знают ли? Да они же им деньги платят! Эти ребята получают семизначные оклады, – сказал человек, попивающий пиво.
– Миллион долларов в год за то, что они поливают Америку грязью?
– Если они исправно служат своим хозяевам.
– Но ведь это же репортеры. Я и не думал, что журналисты получают так много. Я помню репортеров из ньюаркской “Ивнинг Ньюс”. Они получали куда меньше.
– Эй, дружище, – обратился к Римо кто-то из завсегдатаев бара. – Ньюаркская “Ивнинг Ньюс” скончалась много лет назад. Где ты был все это время?
Лишь два момента во всей кошмарной трансляции прозвучали хоть каким-то утешением для слуха Римо. Президент объявил, что жертвам катастрофы будет оказана экстренная помощь, а затем он добавил, что хотя многие террористические организации хотят приписать себе это преступное деяние, деяние все равно остается преступным. И далее президент обратился к нации со следующими словами:
– Им это может сойти с рук сегодня. Им это может сойти с рук завтра. Но день расплаты придет, и это столь же нерушимо, как то, что солнце восходит по утрам, и как то, что чувство справедливости никогда не покинет сердца американцев.
Как только президент исчез с экрана, вернулись телекомментаторы и приняли обсуждать, насколько безответственным было заявление президента, и как мало у него шансов на успех, и кроме того, те, кто некоторым представляются террористами, для других могут быть борцами за свободу.
И лишь один комментатор с этим не согласился. Это был человек в очках в тонкой металлической оправе и в галстуке-бабочке. Его рыжеватые волосы были аккуратно расчесаны на пробор.
– Нет, – сказал он. – Борец за свободу и террорист – это совсем не одно и то же. И дело тут не в точке зрения. Это все равно что сказать, что хирург и Джек-Потрошитель – это одно и то же, поскольку и тот, и другой пользуются ножом. Когда ваша цель – причинить вред невинным гражданским лицам, вы – террорист. Все очень просто.
Римо зааплодировал. И весь бар тоже зааплодировал. Аплодировали и белые, и черные. Ведущий передачи тут же заявил, что это личная точка зрения комментатора, а не программы, и тут же для противовеса дал слово кому-то другому. Противовес заключался в том, что до тех пор, пока повсюду в мире не изжиты голод и несправедливость, американцам следует быть готовыми к тому, что в целях восстановления справедливости они могут быть похищены, подорваны на бомбах, сожжены, утоплены в масле и застрелены во сне.
