Джузеппе Д'Агата - Возвращение тамплиеров
Знатнейший рыцарь Гуго де Пейнс, молодой человек, прирожденный вождь, как на словах, так и на деле, поклялся в тот год посвятить свой меч Господу и создать орден монахов-воинов. Так возник орден Christi milities,[16] но прошло около трех десятилетий, прежде чем он получил признание Церкви и окончательное название. Точно так же было узаконено и звание Великий магистр, которое Гуго де Пейнс, к тому времени зрелый пятидесятилетний мужчина, сам присвоил себе.
…по всей христианской Европе поднялся шум в связи с победоносной священной войной против турок, объявленной Папой Урбаном в 1095 году на соборе в Клермон-Ферране. Турки вытеснили арабов из Святой земли и проявили гораздо больше нетерпимости, сделав христианские паломничества чрезвычайно опасными. Тридцатитысячное войско крестоносцев, возглавляемое Раймундом Тулузским, Готфридом Бульонским, Боэмундом Альтавильским и папским легатом Адемаром Монтезским, захватив Никею, двинулось в самое сердце Палестины и в июле 1099 завоевало Иерусалим, который всего лишь годом ранее возвратился под власть арабов, ведомых египетским халифом.
…Иерусалим был разделен на три квартала: мусульманский, еврейский и христианский. Христиане жили в священном квартале, который так назывался потому, что вместе с многочисленными церквами там находился и Гроб Господень, разрушенный в 1010 году халифом Аль-Хакимом и воссозданный сорок лет спустя за счет правителя Константинополя, или же императора Востока.
Завоевав город, крестоносцы подвергли мечу и огню мусульманский квартал и убили также многих иудеев, виновных в незатухающей враждебности к христианам. Семь дней спустя, когда еще не остыл пепел опустошения и слышны были крики казненных, Готфрида Бульонского провозгласили Defensor Jerosolimitanae ecclesiae,[17] а его брата Балдуина — Rex Hieruusalem latinorum.[18] Так родилось латинское Иерусалимское королевство, не зависящее ни от Восточной империи, ни от Западной.
Эти события уже вошли в анналы истории, когда в 1018 году знатные господа из Шампани оставили монашескую жизнь, которой посвятили себя, и, запасшись только оружием и лошадьми, отправились в Святую землю. Их было всего девять человек, но они являли собой крохотную армию, потому что были отважны и весьма опытны в военном искусстве. Руководил ими неустрашимый Гуго де Пейнс, а его помощником был Готфрид Сент-Омерский, брат Ламберта, поэта, всем известного своей Liber floridus.[19]
Когда они прибыли в Константинополь, византийский правитель принял их за обычных рыцарей-крестоносцев и отказался принять: для Восточной империи появление Иерусалимского королевства было делом противозаконным, нарушением взятого на себя армией крестоносцев в 1097 году обязательства предоставить христианскому населению свободу вероисповедания.
Однако патриарх Константинополя благожелательно встретил свободных рыцарей и благословил их орден. Орден Храма (Templum) — как он был назван — возник по образцу ордена святого Иоанна, основанного в Святой земле двумя десятилетиями ранее, при завоевании крестоносцами Иерусалима.
…но другая, куда более славная задача была поручена ордену тамплиеров тайным соглашением между патриархом Константинополя и Гуго де Пейнсом, — задача воссоздать в Иерусалиме древний и знаменитый храм Соломона (вот откуда идет заранее выбранное название), чтобы посвятить его христианскому богослужению. Воссоздание храма было страстным желанием византийских патриархов, потому что он, будучи уже не еврейским, а христианским, мог стать новым религиозным центром мира и обеспечить первенство Византийской Церкви над Римской. В таком случае дорога к папству для восточных патриархов была бы короче.
Девять рыцарей отправились в путь к Иерусалиму и уже во время этого длительного перехода доказали свое мужество и силу, оставляя за собой дорогу, усеянную трупами кочевников. Эта слава непобедимых воинов летела впереди них и дошла до двора короля Балдуина II, сына Балдуина I и племянника Готфрида Бульонского.
Шел 1119 год, и Балдуин II, всего год назад взошедший на трон, всячески старался расширить и укрепить границы своего небольшого королевства, выходившего на западе к морю у Яффы и Каифы и граничившего с Византийской империей на севере, Алеппским и Дамасским эмиратами на востоке и египетским халифатом на юге. Необходимо было спешно увеличить число подданных королевства, и поэтому король чрезвычайно благоволил к переселению христиан из Европы.
Балдуин встретил рыцарей со всеми почестями и решил устроить в их честь большой праздник с яствами, вином и женщинами. Рыцари решительно отвергли все. Гуго объяснил, что они не хотят нарушать принятые ими строгие правила, в основе которых лежат повиновение, бедность и целомудрие. Король выслушал их с восхищением, явно довольный, потом поинтересовался, где они намерены разместить резиденцию своего ордена.
— Здесь, — не колеблясь, ответил Гуго.
— В моем дворце? — изумился король.
Гуго подтвердил и добавил, что ему достаточно лишь части дворца. Перед лицом подобной непреклонности королю оставалось лишь согласиться.
Чтобы лучше понять все это, надобно знать, что дворец Балдуина был расположен в долине, где некогда находился храм Соломона, и Гуго, приехав в Иерусалим, сразу же узнал об этом. Таким образом, первые рыцари храма обосновались в одном из крыльев дворца, представлявшем собой не что иное, как старинную мечеть Аль-Акша, в которой больше не поклонялись Аллаху.
Торжественная церемония избрания Великого магистра состоялась в королевской капелле. На ней присутствовал патриарх Иерусалима, и Балдуин, сам назначивший себя папским викарием, надел на голову Гуго де Пейнса корону высшей власти — витую золотую цепочку с застежкой.
Корону потом опять положили в большой шкаф, где должно было со временем храниться будущее имущество ордена. В свою очередь Гуго назначил сенешалем (в иерархии второе лицо после Великого магистра) верного Готфрида Сент-Омерского.
…Гуго и Готфрид ужинали. Из окна видна была знаменитая равнина. От храма Соломона, как и от второго храма Зоровавеля и Ирода, осталось лишь очень немногое — стена и несколько плит пола.
Нарушив молчание, Готфрид сказал:
— Теперь у нас оказалось два хозяина: патриарх Константинополя и король Иерусалима. Зачем это нам?
Лицо Гуго, напоминавшее лицо Христа, осветилось улыбкой.
— Я вовсе не намерен ни служить честолюбию патриарха, ни становиться первым из стражей короля. Мы должны повиноваться только Господу.
Кивнув в сторону равнины, Готфрид спросил:
— Значит, не хочешь строить третий храм?
Гуго покачал головой:
— В этом нет никакой спешки.
— Если так, то почему же ты пожелал, чтобы на нашем знамени были те же меч и мастерок, что у каменщиков-воинов Зоровавеля?
— Потому что мы должны строить, и мы построим много церквей. Наших церквей.
Глаза Готфрида сверкнули от возбуждения.
— Где?
Гуго тоже был взволнован.
— Повсюду, по всему миру. И они все будут одинаковыми, чтобы люди сразу узнавали их. Все будут круглые в плане, как и крипта, где находится Гроб Господень, и не станут носить имена святых. Просто храм, ничего больше. Это наша обязанность как монахов. Но мы ведь и воины, не будем забывать об этом, Готфрид. Поэтому наши церкви станут хорошо укрепленными крепостями.
Готфрид был покорен фантастическими планами Гуго и радовался, как ребенок.
— Они должны внушать уважение и страх. Я уже представляю их себе, вижу, как наяву. Квадратное здание с башнями по углам. — Потом, немного успокоившись, он вдруг усомнился: — Брат мой, а не слишком ли далеко мы уходим от того, о чем мечтали тридцать лет назад?
Гуго перевел взгляд на горизонт, где росли виноградники и оливковые деревья:
— Ты же сам хорошо понимаешь, как складываются дела в мире. Власть имущие занимаются только торговлей: продают, покупают, берут взятки, лгут, предают и убивают друг друга. А миссия Храма заключается в том, чтобы вмешаться, пусть даже через тысячу лет, когда мир попросит нас дать ему монархов и первосвященников. Вот тогда-то мы и наведем порядок и восстановим справедливость во всех землях.
Готфрид, слушавший слова брата открыв рот, как бы очнулся и робко спросил:
— Ты думаешь, Господу угодно это?
— А ты думаешь, Господь не любит строить грандиозные планы? Думаешь, Он из-за какого-то пустяка стучался в наши сердца, в сердца самых отважных рыцарей на свете? — Гуго поднялся, улыбаясь: — А теперь начнем действовать, иначе наша армия останется самой маленькой в мире.
…число их быстро умножилось. Многих молодых людей побуждала примкнуть к ним прежде всего неодолимая сила их веры, а еще более — их рыцарская доблесть. Слава рыцарей распространилась далеко за пределы Востока. Верующие, вернувшись из паломничества, благодарили их и благословляли. В каждом городе, предместье и поселке рассказывали чудеса о деяниях этих воинов, сражавшихся с прямотой, без военных хитростей и уловок. Они первыми атаковали и последними отступали.
