Линда Фэйрстайн - Мертвечина
Мерсер выслушал зачитанный мной документ и сказал вслух то, о чем мы оба подумали.
— Прошло уже почти полвека с тех пор, как король Фарук отправился в изгнание, и больше тридцати лет с момента его смерти. Какое отношение, черт побери, это может иметь к нашей национальной безопасности?
26
Блеск золотых и серебряных монет в витрине конторы братьев Старк зачаровал меня не меньше, чем Холи Голайтли[17] — сияние алмазов в магазине «Тиффани». Каждая монета лежала на бархатной темно-синей подушечке, и все вместе напоминало скорее музейную экспозицию, чем выставку товара.
Майк приехал последним, и мы втроем представились секретарше в приемной комнате. Чэпмен небрежно оглядел коробки с монетами.
— Неплохая копилка у этих ребят, верно?
— Чем сегодня занимался? — спросил Мерсер.
— Так, слонялся здесь и там. Пытался выяснить, кто вчера огрел мисс Купер зонтом по спине.
— Ты узнал в 1-м округе, у них были похожие случаи?
Майк обернулся к Мерсеру.
— Черт, хорошо, что она не заезжает ко мне по утрам, проверять, надел ли я трусы.
— Значит, ничего похожего?
— В Нижнем Манхэттене есть пара горячих точек. Но место между паромной станцией и автобусными остановками обычно хорошо патрулируется. Дельцы с Уолл-стрит слишком часто жаловались на бродяг и попрошаек.
— Ты проверил надзирателей из женской тюрьмы?
— Мы получили данные на всех охранников. Какой у них рабочий график и все такое. Хотя ты не видела лицо того парня, я на всякий случай запросил их фотографии с указанием веса и роста. Кстати, у меня появилась еще одна идея.
— Какая? — спросил Мерсер.
— Насчет судебных исполнителей. Эти парни тоже носят синие форменные штаны. Один из них мог проследить за Куп от здания суда до церкви, а потом подождать ее снаружи.
— Господи, уж там-то у меня никак не может быть врагов! — воскликнула я со смехом. — Благодаря моему отделу эти ребята заработали кучу сверхурочных. К тому же, когда я веду дело, Лора всегда угощает их печеньем.
— Ладно, а что скажешь о своей подруге Этте Гаттс? Один из ее двоюродных братьев работает судебным исполнителем. Это любимый дядя малышки Тиффани, брат ее покойного отца.
— Где, в уголовном суде? — спросила я, пытаясь вспомнить чиновника по фамилии Гаттс.
— Нет. В Верховном, по гражданским делам. Дом 60 по Центр-стрит.
— Но я никогда…
— Она обещала с тобой разобраться, помнишь?
— Да, но Тиффани сегодня звонила Уиллу Недиму. Он считает, что она хочет расколоться и сдать нам Кевина Бессемера.
— Может, ее мамочка об этом еще не знает. Подумай сама, вчера вечером ты как раз должна была пройти мимо Верховного суда.
— Но как он меня узнал?
— Не будь наивной, Куп. Он мог прийти вместе с Эттой Гаттс в тот первый раз, когда она заявилась к тебе после ареста Тиффани. У него такая же форма, он работает в суде, и для миссис Гаттс вполне естественно обратиться к нему за помощью. А потом он попросил кого-нибудь тебя показать. Возможно, именно этот парень проколол тебе тогда шины.
Мерсер вмешался в разговор.
— Налицо мотив, возможность…
— Скоро я буду чувствовать себя в безопасности только у «П. Дж. Бернстайна».
Небольшой магазинчик и закусочная на углу соседней улицы были идеальным местом, куда я всегда могла обратиться в поисках уютной обстановки и куриной лапши, если мне не хотелось уходить далеко от дома.
— Не считая того, что тебя может стошнить от картофельных оладий, — сказал Мерсер.
— Мистер Старк ждет вас. — Секретарша нажала кнопку на своем столе и отрыла дверь во внутренние помещения.
Не успели мы переступить порог, как снова раздалось жужжание. Поднялась металлическая решетка вроде тех, что ставят в банковских хранилищах, и мы двинулись дальше под присмотром видеокамер.
Бернард Старк стоял у стола и смотрел в окно на Центральный парк и дождевые тучи над ним. Старку уже давно перевалило за шестьдесят, но он выглядел очень крепким. Загорелый, с редеющими седыми волосами и обаятельной улыбкой, в отлично сшитом дорогом костюме.
— Мне не раз приходилось сотрудничать с правительством, мистер Уоллес, с министерством финансов, Федеральным резервным банком и Монетным двором. Но ко мне редко обращались из прокуратуры. Чем могу помочь?
Мерсер объяснил ситуацию.
— У нас возникли кое-какие вопросы в процессе следствия. Мы подумали, может, вы нас немного сориентируете, прежде чем выберем неправильную дорогу и зайдем по ней слишком далеко.
— Разумеется, мы с удовольствием заплатим за вашу консультацию, мистер Старк, — добавила я.
— Скажите, о чем идет речь. Возможно, я смогу дать вам пару полезных подсказок. — Он подмигнул мне. — Денег я за это не возьму.
— Боюсь, пока у нас очень мало фактов, — сказал Мерсер. — Мы расследуем убийство. Похоже, преступник — или преступники — надеялись, что у жертвы могут оказаться очень дорогие вещи.
— Этот человек был коллекционером? — спросил Старк. — Поэтому вы пришли ко мне?
— Нет, она ничего не собирала. Мы нашли у нее в доме несколько ценных предметов, которые ей подарили много лет назад.
— Понятно. Она была из богатой семьи? Возможно, это один из старых клиентов моей фирмы? Я не мог читать ее некролог в газете?
Вряд ли, подумала я, если вы не выписываете «Амстердам Ньюс».
— Нет, ее убийство не вызвало большого резонанса.
Мерсер достал из кармана полиэтиленовый пакет для хранения улик, на котором было написано, где и когда нашли его содержимое, и передал Бернарду Старку.
— Можно высыпать их на стол и рассмотреть как следует?
— Конечно.
Старк перевернул пакет и аккуратно вытряхнул монеты на роскошный кожаный блокнот. Он передвинул их указательным пальцем, словно шашки на доске, и отсортировал по цвету и размеру.
— Что скажете? — поинтересовался Майк.
Торговец не торопился отвечать.
— Большинство монет довольно старые. Это видно по датам.
— Да, но какова их ценность? — нетерпеливо спросил детектив. — Они чего-то стоят?
— Взгляните сюда. — Старк указал на маленькие монеты, по виду ничем не отличавшиеся друг от друга. — Это пробные образцы. Они никогда не поступали в обращение. «Трехцентовые никели» — так их называли.
— И сколько за них могут дать на аукционе? — оживился Майк.
— Вот эта серия, датированная 1871 годом, оценивается по сто долларов за штуку. Те, что отчеканили двадцатью годами позже, примерно по двести.
Конечно, королевским даром это не назовешь, но мы не раз сталкивались со случаями, когда людей убивали за пригоршню мелочи или неправильную парковку.
Мерсер передал ему еще один пакет.
— Хм. — Старк извлек из ящика ювелирную лупу и вставил ее в глаз. — Вижу, у вас есть и иностранные монеты. Румыния, Швеция, Греция. Не бог весть какая ценность, но весьма любопытно. Говорите, они принадлежали любительнице, а не профессионалу?
Я не стала объяснять, что хозяйка украла эти предметы у коллекционера мирового класса. Бернард Старк был и без того заинтригован.
— Дело в том, что покойная… — начала я и осеклась. — В общем, она получила наследство от старого друга. Или что-то вроде этого, мы пока не совсем уверены.
— Здесь чувствуется чей-то опытный глаз, мисс Купер. Трансильвания, 1794 год.
Мы наклонились, чтобы посмотреть на указанный экземпляр.
— Два дуката. В последний раз, когда я видел такую вещицу, она стоила, — он прикинул в уме, — почти тысячу долларов.
Большинство магазинчиков в квартале Куини не принимали трансильванские дукаты. Наверно, она не могла расплатиться ими со своими мальчиками на посылках.
— Не хочу вас обидеть, мистер Старк, но как вы можете на глаз определить, что монеты настоящие? — полюбопытствовал Майк.
— Надеюсь, вы не хотите выведать мои секреты, детектив? — рассмеялся старик. — А для чего, по-вашему, люди несут ко мне золото и серебро? Это мое ремесло, мистер Чэпмен, как ваше — ловить преступников. Но если вы не доверяете моим глазам, всегда найдутся способы установить их подлинность.
Мы наблюдали, как он брал каждую монету, вертел ее в руках и разглядывал с обеих сторон.
— Видите эту красотку? — спросил Старк. Копаться в ворованной коллекции Куини, похоже, доставляло ему искреннее удовольствие. — Очень необычно. Давно не видел ничего подобного.
— А что это? — спросил Майк.
— Десятицентовик 1844 года. Только с изображением сидящей Свободы. Отличная поверхность натурального серебра, мы называем это «цвет шампань». Превосходно, мистер Уоллес, превосходно. Есть еще?
Мерсер протянул ему третий мешочек. В нем лежало еще несколько малоинтересных пробников, и широкая улыбка Старка вернулась только после того, как он взял в руки большой серебряный медальон и рассмотрел бледно-зеленую патину.
