Джеймс Гриппандо - Смерть в кредит
– Шарлин, как вы думаете, почему все-таки Монтальво решил исчезнуть?
– По-моему, мы это уже обсудили.
– Я хотел спросить: может, у вас были весомые доказательства против него?
– Как я уже сказала, на эту тему я не могу распространяться: дело еще не закрыто.
– Я не думаю, что вы стали бы выступать в суде, не имея веских аргументов.
– Верно. Да только есть дела полегче, есть потруднее.
– Согласен. Но если бы прокуратура не имела мощной базы, защитник Монтальво тут же ему об этом бы рассказал и тот бы не сбежал.
– Думаю, он погорячился, слишком серьезно воспринял постановление, вынесенное в ходе предварительного слушания. Отправился домой, несчастный богатенький мальчик, и вдруг понял, что вполне может попасть за решетку, причем надолго. В Джорджии с насильниками не церемонятся: десять лет – минимум, даже по первому разу.
– А в его случае что-то от десяти до двадцати.
– Откуда вы знаете?
– Я видел шрам на ноге Мии. Не знаю, откуда он взялся, но если она получила его, еще будучи Терезой, то это очень неприятное отягчающее обстоятельство.
Шарлин посерьезнела.
– У нее была серьезная рана. И при этом семья яростно пыталась ее запугать и опорочить. Мерзавцы.
– Семья?
– Да, семья Монтальво. Они подключили все силы, пытались изобразить дело так, будто бы она все выдумала для того, чтобы вывести его на гражданский суд. Хотела отхватить жирный куш.
– А они богаты?
– Ужасно. Жерар заправлял пятью или шестью ночными клубами, из которых так и лились денежки, сотни тысяч долларов каждый год. Для семьи это разменная монета.
– Ну и как, сработала их схема? В отношении Терезы.
– В конце концов она не выдержала. Я подготовила ее к обычному набору идиотских утверждений, с которыми приходится сталкиваться жертвам насилия. Такие уморительные фишки типа: «Если гулять под дождем, то обязательно промокнешь». Но их изобретательность даже меня ставила в тупик. Они не поскупились на усилия, чтобы выставить ее негодяйкой, которая выдвинула ложное обвинение ради денег.
– И что про нее говорили?
– Ну, для начала, про порез на ноге. Этот сукин сын рассек ей бедро разбитой лампочкой. И у них хватило наглости утверждать, что она сама это сделала, для пущей убедительности. И это еще цветочки.
– Расскажите еще, – попросил Джек. – Я должен лучше понять, что он за человек.
Шарлин глубоко вздохнула, задумалась.
– Так, попытаюсь что-нибудь вспомнить. Они сфабриковали фотографии, где она была с голыми мужчинами. Цифровой фотомонтаж. По молодости девчонка подрабатывала фотомоделью, а они каким-то образом раздобыли снимки.
– Она снималась обнаженной?
– Да нет. Совершенно невинные кадры. Лицо крупным планом. Да только не надо быть гением, чтобы взять улыбающуюся физиономию и влепить ее между двумя гигантскими пенисами. Такое впечатление, что она собирается ими заняться. И это развесили по всему Интернету, как раз за пару дней до предварительного слушания.
– Подонки.
– И еще стих.
– Какой стих?
– В прессу просочилась информация, будто бы это стихотворение двусмысленного содержания Тереза написала в своем дневнике. Кто-то узнал в нем уже существующую песню, и тогда они запели по-другому – мол, это песня с ее любимого диска.
– И что это за песня?
Шарлин изобразила гримаску, будто пыталась разделить в уме шестьсот девяносто четыре на семнадцать. Потом встала и подошла к компьютеру.
– Помню пару слов. Зададим в поиск, посмотрим, что выйдет.
Она что-то напечатала на клавиатуре, машина выдала результаты.
– Ну вот.
Отступив на шаг, она пригласила Джека взглянуть на песню «Мерзкая девчонка» группы «Бронкс битчес».
– Это женская рэп-банда, – пояснила Шарлин.
Стихи не нуждались в комментариях.
Ты, жеребчик, послушай сюда,
Отстегнешь ты мне кучу бабла,
Да, сама я тебе дала,
Птенчик мой, кумекать надо,
Кто с тобой в постели рядом…
Джек отошел от монитора.
– Не скажу, что подобное творчество в ее вкусе.
– Разумеется, она здесь ни при чем – Монтальво и его клубные подпаски устроили все, чтобы ее опорочить. Наверняка это не единственная выходка в своем роде, но я сейчас не смогу вспомнить ничего конкретного. Бедняжка прошла семь кругов ада.
– А сторона защиты выдвигала на предварительном слушании какие-нибудь улики?
– Да, у них был один свидетель – вышибала из ночного клуба Жерара. Он утверждал, что Тереза знала, на что шла, – она поднялась в номер ради денег.
– Секундочку, – оживился Джек. – То есть вы хотите сказать, что защита по своей собственной инициативе раскрыла значение формулировки «девушка на миллион»?
– Да. Это было главной темой в партии вышибалы.
– Получается, вся защита основывалась на признании того факта, что Жерару нравилось снимать женщин, которые…
– Для которых это было впервые, – пояснила Шарлин. – Молодые особы, которые никогда себя не продавали. Если не ошибаюсь, он так и выразился: «Шлюхи, которые никогда не шлюшничали».
Джек переваривал услышанное.
– Вообще-то неплохо придумано. Вы признаетесь в чем-то таком, что вас не красит, и окружающие верят в то, что Тереза сознательно пошла на половую связь за деньги.
– Да, весть мгновенно облетела округу. Что творилось на радио! Народ не унимался. Одна моя подруга из кризисного центра помощи жертвам насилия исключительно из благих побуждений огласила в передовице одного юридического журнала расхожее мнение: «Проститутка нуждается в защите, как и все остальные». Это, конечно, правда. Да только представьте, каково было Терезе, когда ее сгребли в одну охапку с проститутками, нуждающимися в защите.
– И чем вы планировали это побить?
– Вот тут-то и вступил в ход наш «козырь в рукаве».
– Кто такой?
Шарлин оживилась – впервые за это утро на ее лице возникло подобие улыбки. Она обогнула свой стол и достала из бокового ящика видеокассету.
– Вчера специально искала для ФБР, отослала копию агенту Хеннинг.
– Здесь запись предварительного слушания?
– Только выступление свидетеля со стороны обвинения. Местное телевидение сняло нашего последнего свидетеля вживую – когда пронюхали, какая у нас заварушка. Надо сказать, это один из наиболее удачных ходов за всю мою практику.
– Очень любопытно, – сказал Джек, забирая кассету.
– Обязательно посмотрите, – сказала собеседница очень серьезным тоном. – Готова поклясться, вам станет понятнее, почему господин Монтальво пустился в бега.
Глава 42
Пленка с записью предварительного слушания по делу Монтальво прибыла в отделение ФБР в Майами на следующее утро, прямиком от Шарлин Райт.
Энди заняла тихую переговорную на втором этаже, где имелись телевизор и видеопроигрыватель. Пол Мартинес сел рядом за стол, свет погас, и агентов окутал ярко-синий свет пустого телевизионного экрана.
– Это надолго? – спросил Мартинес.
– Несколько минут. Шарлин Райт – мастер своего дела. Насколько я в курсе, на этой пленке она в пух и прах разбила версию защиты о том, что весь сыр-бор затеян с целью вытянуть из Монтальво пару-тройку миллионов.
– Поехали, – скомандовал Мартинес.
Энди включила воспроизведение, и экран ожил. Тестовый шаблон, логотип, дата и название дела: «Штат Джорджия против Жерара Монтальво», – и вот они в другом месте и времени: семь лет назад в суде высшей инстанции штата Джорджия. Камера нацелена на свидетеля – лысоватого, но все еще привлекательного человека в темно-синем костюме с ярко-красным галстуком. На заднем плане – обычные звуки, которые издает аудитория: шарканье ног, покашливание на галерке. Тут камера взяла более широкий угол обзора, и на экране возникла Шарлин Райт, направляющаяся к последнему свидетелю со стороны обвинения.
– Представьтесь и назовите свой род занятий, – проговорила обвинитель.
Свидетель склонился к микрофону. Держался он свободно, хотя чувствовалось, что на этом месте выступать ему непривычно.
– Меня зовут Генри Толбридж. Я юрист. Практикую по лицензии в штате Джорджия.
– Какого рода практику вы осуществляете?
– Я адвокат в судах первой инстанции.
– Вам известны подробности данного дела, «Штат Джорджия против Монтальво»?
– Да, они мне известны.
– Вы знаете предполагаемую жертву? – Прежде чем дать возможность свидетелю отвечать, Райт обратилась к судье: – Ваша честь, я настаиваю на том, чтобы в соответствии с требованиями протокола ведения судебного заседания имя пострадавшей не разглашалось, хотя сторона защиты сделала все возможное, чтобы она стала местной знаменитостью.
– Возражаю, – прозвучал отчетливый голос, хотя сам адвокат защиты оставался за кадром.
