Дуглас Престон - Ледовый барьер
— Он сказал, чем они были?
— Он сказал, они ничто.
Валленар снова повернулся к торговцу.
— Как они выглядели?
— Просто камни. Уродливые камни.
Валленар прикрыл глаза, усиленно пытаясь подавить растущий в нём гнев. Было бы просто неприлично потерять самообладание здесь, на глазах у гостя на его собственном корабле.
— Быть может, у меня сохранился один в магазине, команданте.
Валленар снова открыл глаза.
— Может?
— Сеньор Торрес взял один из них на время, для изучения. Он вернул его мне уже после того, как американец купил инструмент. Какое-то время я прижимал им бумаги. Я тоже надеялся на то, что он может оказаться ценным, несмотря на то, что сказал сеньор Торрес. Я думаю, я смогу его найти.
Команданте Валленар неожиданно улыбнулся. Он вытащил изо рта так и не зажжённую сигару, осмотрел кончик и поджёг её спичкой из коробки на столе.
— Я хочу купить у тебя камень, о котором ты говоришь.
— Вы хотите этот камень? Для меня будет честью отдать его вам. Давайте не будем говорить о деньгах, команданте.
Валленар слегка наклонился вперёд.
— Тогда я с удовольствием составил бы вам компанию, сеньор, по пути к вашему месту бизнеса, чтобы принять этот замечательный подарок.
Затем он глубоко затянулся сигарой и со всей возможной любезностью вывел коммерсанта из каюты в грязный центральный проход «Алмиранте Рамиреса».
«Рольвааг», 09:35Сверло бура покоилось на лабораторном столе, его изуродованное остриё лежало на подложке из белого пластика. Ряд ламп на потолке омывали помещение в синий цвет. Инструменты для взятия проб были сложены рядом со сверлом, каждый запечатан в пластиковый пакет. МакФарлэйн был одет в халат, с уже прилаженной на лице хирургической маской. Море было необычайно спокойным. В лаборатории без окон было трудно поверить, что они находятся на борту судна.
— Скальпель, доктор? — Приглушённым маской голосом спросила Амира.
МакФарлэйн покачал головой.
— Сестра, мне кажется, мы потеряли пациента.
Амира сочувственно фыркнула. Эли Глинн, со сложенными руками, наблюдал за процедурой из-за её спины.
МакФарлэйн пододвинулся к электронному бинокуляру микроскопа и направил объектив в нужную точку стола. На экране ближайшего монитора мигнула картинка сильно увеличенного острия сверла: ландшафт конца света — растёкшиеся каньоны и оплавленные края.
— Запишем диск, — сказал он.
— Конечно, док, — сказала Амира, запихивая CD-R в дисковод.
МакФарлэйн пододвинул к столу вращающееся кресло, уселся у микроскопа и плотно прижал бинокуляр к глазам. Очень медленно передвигал он бинокуляр, рассматривая расщелины, надеясь на то, что остриё сверла могло захватить хоть частицу с поверхности метеорита, неважно, насколько крошечную. Но на этом лунном ландшафте никаких предательских частиц красного не оказалось, даже когда он переключился в ультрафиолетовую область. Разыскивая хоть что-нибудь, он почувствовал, что Глинн подошёл ближе и пристально вглядывается в изображение на мониторе.
Спустя несколько бесплодных минут МакФарлэйн вздохнул.
— Переходим на увеличение в сто двадцать.
Амира настроила прибор. Ландшафт рванулся вперёд, и теперь выглядел ещё более гротескным. МакФарлэйн снова просмотрел сектор за сектором.
— Не могу в это поверить, — сказала Амира, уставившись на экран. — Сверло должно было захватить хоть что-нибудь!
МакФарлэйн со вздохом откинулся в кресле.
— Исли это и так, в микроскоп этого не разглядеть.
— Но это значит, что метеорит обладает крепчайшей кристаллической решёткой.
— Конечно, это не обычный металл.
МакФарлэйн схлопнул бинокуляр и сложил его обратно в микроскоп.
— Что теперь? — Низким голосом спросил Глинн.
МакФарлэйн развернул кресло. Он снял с себя маску и несколько мгновений размышлял.
— Ну, мы всегда можем воспользоваться электронным микроскопом.
— А это…?
— Любимый инструмент геологов. У нас такой есть. Берёте образец материала в откачанной камере и стреляете по нему очень быстрым пучком электронов. Обычно анализируют рентгеновское излучение, которое от этого получается, но можно нагреть пучок электронов до такой степени, что он испарит крошечную часть материала, которую можно сконденсировать на тонкой золотой плёнке. Вуаля — вот вам и образец. Крохотный, но ценный.
— С чего вы взяли, что пучок электронов сможет испарить кусочек этой глыбы? — Спросил Глинн.
— Электроны вылетают из нити накаливания с очень большой скоростью. Можно выбрасывать их чуть ли не со скоростью света и сфокусировать в пятнышко микронного размера. Поверьте, он сможет вышибить по крайней мере несколько атомов.
Глинн помолчал, очевидно, взвешивая в уме возможную опасность против необходимости в получении дополнительных данных.
— Хорошо, — сказал он. — Приступайте. Но помните, что никто не должен прикасаться к метеориту.
МакФарлэйн нахмурился.
— Вопрос в том, как это сделать. Обычно образцы подносят к микропробе. На этот раз нам придётся поднести микропробу к образцу. Но электронный микроскоп — далеко не портативный прибор, он весит что-то около шестисот фунтов. И нам придётся соорудить над поверхностью метеорита какое-то подобие вакуумной камеры.
Глинн вытащил из-за пояса рацию.
— Гарза? Мне нужны восемь человек на главную палубу, и немедленно. Понадобится лебёдка и машина, достаточно крупная, чтобы передвинуть шестисотфунтовый инструмент с первым же рейсом.
— Скажите ему, что ещё нам потребуется мощный генератор, — добавил МакФарлэйн.
— И ещё нужен кабель с заземлением, выдерживающий двадцать тысяч ватт.
МакФарлэйн присвистнул.
— Этого хватит.
— У вас один час на то, чтобы получить образец. Больше времени нет, — Глинн произнёс эти слова медленно и очень отчётливо. — Гарза скоро будет здесь. Готовьтесь.
Глинн резко встал на ноги и покинул лабораторию, в дверь ворвался порыв холодного воздуха, после чего она захлопнулась. МакФарлэйн бросил взгляд на Рашель.
— Он становится раздражительным.
— Он терпеть не может неизвестности, — сказала Амира. — Неопределённость выбивает его из колеи.
— Должно быть, чертовски трудно так жить.
Её лицо чуть скривилось от боли.
— Ты не имеешь никакого представления.
МакФарлэйн с любопытством посмотрел на неё, но Амира просто сняла с себя маску и перчатки.
— Пойдём готовить микропробу для перевозки, — сказала она.
Isla Desolacion, 13:45К полудню база была готова к эксперименту. Свет в сарайчике был ярок, а воздух — удушающе жарок. МакФарлэйн склонился над ямой, осматривая великолепную, тёмно-красную поверхность. Даже в ярком свете та мягко отсвечивала. Микропроба, длинный цилиндр из нержавеющей стали, покоился на пухлой подложке. Амира занималась прочим оборудованием, которое заказал МакФарлэйн: колокол толщиной в дюйм, содержащий нить накала и контакты, набор из нескольких золотых дисков, запечатанных в пластик, и электромагнит для фокусировки электронного луча.
— Мне нужно, чтобы один квадратный фут метеорита был идеально чист, — сказал МакФарлэйн Глинну, стоящему неподалёку. — В противном случае образец будет с примесями.
— Будет сделано, — сказал Глинн. — Когда мы получим образцы, что вы планируете дальше?
— Мы проведём на них серию тестов. Если нам хоть на сколько-нибудь улыбнётся удача, мы определим его основные электрические, химические и физические свойства.
— Сколько времени это займёт?
— Сорок восемь часов. Больше, если мы будем есть и спать.
Глинн сжал губы.
— Мы не можем выделить на это больше, чем двенадцать часов. Вам придётся ограничиться самыми важными тестами.
И он вновь глянул на свои массивные золотые часы.
***Ещё через час всё было готово. Колокол был плотно прилеплен к поверхности метеорита — крайне ответственная процедура. Внутри колокола на кусочках стекла были по кругу разложены десять крошечных золотых дисков. Колокол окружали электромагниты. Электронная микропроба располагалась рядом, частично отрытая и выставляющая напоказ своё сложное содержимое. От неё отходили многоцветные провода и трубки.
— Рашель, включи, пожалуйста, вакуумный насос, — сказал МакФарлэйн.
Раздался шум, и воздух из-под колокола был откачан. МакФарлэйн наблюдал за экраном на микропробе.
— Так, держится плотно. Вакуум упал до пяти микробар.
Глинн подошёл ближе и внимательно смотрел на небольшой экран.
— Включай электромагниты, — сказал МакФарлэйн.
— Готово, — ответила Амира.
— Выключите свет.
В комнате стало темно. Единственный свет исходил из просветов в стенах небрежно построенного сарая, да от светодиодов на панели микропробы.
